Лаура слушала их, изобразив на лице интерес. Муж всегда говорил ей, что его привлекло именно ее умение слушать других.
Уолтер заерзал, и Лаура освободила ему ручки, чтобы он смог потратить часть энергии на движение.
— Вы не подогреете его бутылочку? — спросила она стюардессу.
Угодив под град строгих, но сочувственных вопросов, Лаура рассказала, сколько раз в день малышу нравится есть, какой именно смесью она его кормит и не появляется ли у него на ножках сыпь от мокрых пеленок.
— Надеюсь, у него сегодня не расстроится желудочек, — взволнованно добавила она. — Сами знаете — самолет качает…
— Господи, — отозвалась миссис Эллис, — да он еще слишком маленький, чтобы такое замечать. К тому же нынешние большие самолеты просто замечательны. Мне даже не верится, что мы в воздухе, пока я не выгляну в окошко. Да и тебе, Джордж, правда?
Однако мистер Эллис, человек прямой и откровенный, сурово произнес:
— Признаться, я удивлен, что вы взяли такого маленького ребенка в полет.
Его жена повернулась к нему и нахмурилась.
Лаура прижала Уолтера к плечу и нежно похлопала ладонью. Начавший было похныкивать малыш тут же смолк, запустив пальчики в гладкие светлые волосы матери. Вскоре он уже теребил свисающую на шею прядку.
— Я везу его к отцу, — пояснила Лаура. — Уолтер еще не видел сына.
Мистер Эллис возмущенно покраснел и едва не разразился гневным комментарием, но миссис Эллис быстро вставила:
— Полагаю, ваш муж служит?
— Да, служит.
(Мистер Эллис открыл рот в беззвучном «О!» и смущенно смолк.)
— Его часть расположена неподалеку от Давао, он должен встретить меня в Николс-Филде.
Пока стюардесса грела бутылочку, Лаура успела рассказать, что ее муж — старший сержант в интендантской части, что в армии он уже четыре года, а женаты они два года, что мужа скоро демобилизуют и они перед возвращением в Сан-Франциско проведут здесь же долгий медовый месяц.
Тут подошла стюардесса. Лаура уложила Уолтера на согнутую левую руку и поднесла к его губам бутылочку. Десны малыша тут же сдавили соску, в молоке забулькали пузырьки. Ручки малыша хватались за теплое стекло, а голубые глазки внимательно смотрели на мать.
Лаура слегка прижала к себе Уолтера и подумала, что сколько бы трудностей и хлопот ни причиняли дети, все равно нет ничего чудеснее собственного малыша.
Теория, думал Ган, всегда теория. Те, кто миллион лет назад жил на поверхности, могли видеть Вселенную, могли ощущать ее непосредственно. А сейчас, когда над нашими головами восемьсот миль камня, Раса может лишь строить предположения, основываясь на показаниях подрагивающих стрелок приборов.
Лишь теоретически считается, что клетки мозга, кроме обычного электрического потенциала, излучают и энергию совершенно другого вида. Энергию, которая по своей природе не электромагнитная и потому не привязана намертво к черепашьей скорости света. Энергию, связанную лишь с высшими функциями мозга и потому характерную только для разумных существ.
Только подрагивающая стрелка показывала, что такая энергия просачивается в их пещеру, а другие стрелки указали на ее источник, находящийся на расстоянии десяти световых лет. Должно быть, как минимум одна звезда приблизилась к их планете с той поры, когда жившие на поверхности определили, что до ближайшей звезды пятьсот световых лет. Или же ошибочна теория?
— Ты боишься? — Ган без предупреждения ворвался на его разговорный уровень и резко нарушил течение и без того встревоженных мыслей Рои.
— Это великая ответственность, — ответил тот.
Вот уже и другие заговорили об ответственности, подумал Ган. Многие поколения очередной Главный Техник, сменяя прежнего, трудился над созданием Резонатора и Приемной Станции. Гану же выпало поставить в этой работе точку. Что могли другие знать об ответственности?
— Да, великая, — подтвердил Ган. — Мы многословно рассуждали о гибели Расы, всегда предполагая, что такое может случиться когда-нибудь в будущем, но не в наше время. Но это время пришло, понимаешь? Пришло. То, что мы сегодня сделаем, поглотит две трети всего нашего запаса энергии. На повторную попытку ее уже не останется. Ее не хватит даже нынешнему поколению — прожить отпущенный срок. Но если ты выполнишь все указания, это уже не будет иметь значения. Мы подумали обо всем. Жизни целых поколений ушли на то, чтобы продумать все до мелочей.
— Я выполню все, что мне скажут.
— Твое мысленное поле будет сравниваться с полем, приходящим к нам из космоса. У каждой личности свое, неповторимое мысленное поле, и обычно вероятность совпадения двух полей очень мала. Но космическое поле суммирует в себе миллиарды индивидуальных полей. Весьма вероятно, что твое поле совпадет с одним из них, и в этом случае установится резонанс — до тех пор, пока будет работать Резонатор. Известны ли тебе принципы его работы?
— Да, старший.
— Тогда ты знаешь, что на время резонанса твой разум окажется на Планете X в мозгу существа, чье поле идентично твоему. Этот процесс почти не требует расхода энергии. В резонанс с твоим разумом мы настроим и массу Приемной Станции. Методика пересылки массы подобным способом была последней из стоявших перед нами проблем. Мы решили и ее. Но сама пересылка потребует столько энергии, сколько Раса обычно расходует за сто лет.
Ган взял черный куб Приемной Станции и угрюмо на него посмотрел. Три поколения назад считалось невозможным изготовить этот прибор со всеми нужными свойствами, уместив всю его начинку в объем менее двадцати кубических метров. Сумели-таки… Вот он — куб размером с его кулак.
— Мысленное поле клеток разумного мозга может иметь лишь одну, четко определенную структуру, — продолжил он. — Все живые существа, на какой бы планете они ни развились, должны иметь белковую основу тел и кислородно-водную биохимию. Если они живут в своем мире, то и мы сможем в нем жить.
Теория, подумал Ган, перейдя на более глубокий уровень мышления. Опять теория.
— Но это вовсе не означает, — предупредил он, — что тело, в котором ты очутишься, его мозг и эмоции не окажутся для тебя совершенно чужими. Поэтому мы предусмотрели три метода активации Приемной Станции. Если ты станешь существом с сильными конечностями, тебе следует надавить на любую из граней куба с силой пятьсот фунтов. Если же твои конечности окажутся слабыми, тебе достаточно будет нажать на кнопку, до которой ты сможешь дотянуться через единственное отверстие в кубе. А если у тебя вовсе не окажется конечностей, если твое будущее тело окажется парализовано или по какой угодно причине беспомощно, то ты сможешь активировать Станцию энергией мысли. Едва Станция будет активирована, мы получим две разнесенные в пространстве точки, а не одну, как сейчас, и Раса сможет переместиться на Планету X с помощью обычной телепортации.
— Но это означает, что мы воспользуемся электромагнитной энергией, — сказал Рои.
— И что же?
— Перемещение продлится десять лет.
— Мы не ощутим его длительности.
— Я это понимаю, но в таком случае Станция на десять лет останется на Планете X. А если она за это время окажется уничтоженной?
— Мы подумали и об этом. Мы обо всем подумали. Едва включившись, Станция начнет генерировать поле парамассы и перемещаться в направлении гравитационного притяжения, проходя сквозь обычную материю до тех пор, пока не достигнет вещества с плотностью достаточно высокой, чтобы ее затормозить. Для этого хватит нескольких метров скальной породы. Менее плотное вещество ее не остановит. Станция останется в нескольких метрах под землей все десять лет, затем противоположно направленное поле вытолкнет ее на поверхность, где мы и появимся один за другим.
— В таком случае почему бы не сделать активацию Станции автоматической? В нее уже встроено столько автоматики…
— В отличие от нас ты не обдумал проблему достаточно тщательно, Рои. Не всякое место на поверхности Планеты X может оказаться подходящим. Если ее обитатели — могучие и развитые существа, то тебе придется самому отыскать укромное место для Станции. Не годится, если она возникнет где-нибудь на площади посреди города. К тому же тебе нужно будет убедиться, что Станции не угрожают любые прочие опасности.
— Какие?
— Не знаю. В древних архивах, записанных еще на поверхности, упоминается многое, ставшее с тех пор непонятным. Эти явления не объяснялись, потому что считались очевидными, но мы не были на поверхности почти сто тысяч поколений и теперь теряемся в догадках. Техники не пришли к единому мнению даже насчет сущности звезд, а ведь их архивы упоминают часто и неоднократно. Но что такое «штормы», «землетрясения», «вулканы», «смерчи», «оползни», «наводнения», «молнии» и так далее? Все эти понятия означают явления на поверхности, которые считались опасными, но мы не знаем их сути. Не знаем также, как от них защищаться. Поэтому ты, отыскав нужную информацию в сознании другого существа, возможно, сумеешь предпринять необходимые действия.
— Каким временем я буду располагать?
— Резонатор не может работать непрерывно более двенадцати часов. Мне хотелось бы, чтобы ты уложился в два. Ты вернешься автоматически, как только Станция будет активирована. Ты готов?
— Готов.
Ган подвел его к сооружению из дымчатого стекла. Рои уселся, расположив конечности в соответствующих углублениях и опустив вибриссы в ртуть для лучшего контакта.
— А если я обнаружу, что нахожусь в теле умирающего существа? — спросил Рои.
— Когда разумное существо при смерти, — ответил Ган, настраивая установку, — его мысленное поле искажается. И нормальное мысленное поле — такое, как у тебя, — не сможет войти с ним в резонанс.
— А если существо погибает от внезапной смерти?
— Об этом мы тоже думали. Защитить тебя от такой случайности невозможно, но вероятность того, что смерть чужого существа наступит столь быстро, что ты не успеешь активировать Станцию мысленно, меньше одной двадцатитриллионной, если только таинственные опасности, подстерегающие на поверхности, не являются еще большими, чем мы ожидаем… У тебя осталась минута.