Из-за моей сверхтревожности моя жизнь усложнилась, я постоянно нервничала, малышка плохо спала и много плакала, а средняя дочка словно бы угасала на глазах (что тоже мне привиделось, чтобы еще больше тревожиться).
Но через два месяца после родов помощь пришла извне, как это часто и бывает, если мы не совсем закрыты от мира. Ангелом-хранителем стала моя подруга психотерапевт, которая совершенно бескорыстно, понимая, что меня надо вытаскивать, устроила мне необычный и очень глубокий психотерапевтический гипноз. Повторять этот опыт я не рекомендую. У нас с ней заранее была договоренность, что, если я впаду после родов в депрессию или в какие-то минусовые состояния (я это предчувствовала), она меня вытащит тем путем, каким посчитает нужным, а я просто доверюсь и буду делать то, что она скажет.
Гипносеанс занял несколько часов, и целью его было – соединить меня с моими истинными чувствами.
Для тех, кому эти слова вдруг показались абстрактным бредом, поясню. Люди проживают свою жизнь, иногда всю, так и не соединившись с самими собой. Контакт этот нарушается еще в детстве. Вот бегали вы по полю, например, валялись на траве, смотрели на облака – и было вам так хорошо, что просто невозможно описать. У всех ведь такое было, вспомните. И ничего не требовалось в тот момент для счастья, правда?
Вспомните счастливый момент из детства, когда вы в одиночестве гуляли на природе или были в каком-то приятном месте. Не имело это счастье условий. Вам не нужны был муж, миллион долларов, идеальный нос или путешествие в другую страну. Было просто ХОРОШО. Была соединенность с собой и с миром. А дальше все усложнялось, что, собственно, хорошо и правильно, ведь это и есть жизнь. Но жить ее можно, двигаясь по своему пути или по чужому. Чтобы вспомнить себя и вернуться на свой – если мы плохо слышим знаки мира – должно как следует жахнуть испытание. Не буду углубляться дальше в психологию и эзотерику, вернусь к своей истории. Трудности в жизни по сути своей – просто попытки вселенной вернуть нас к себе.
Та пятичасовая терапия с гипнозом и регрессивным погружением в разные эпизоды прошлого и правильное взаимодействие терапевта со мной привели к тому, что я вдруг УВИДЕЛА, в каком нахожусь раздрае, и УВИДЕЛА, что с малышкой все хорошо. Я буквально прозрела. В книге всего и не опишешь, но в финале сеанса я перестала тревожиться о дочке, считать, что с ней что-то не так. Она стала для меня обычным улыбающимся малышом, каким и была в реальности, и начала нормально, без криков засыпать. Я отсоединилась от того пласта переживаний и увидела настоящий цвет мира, то, что происходит вокруг.
Я перестала фонить неадекватностью, и дочка перестала ощущать этот довлеющий над ней фон раздрая и переживаний, исходящий от человека, на которого она полностью опиралась и чье грудное молоко ежедневно в нее попадало.
Старшую дочь я сразу же после сеанса забрала из всех кружков, на которые пыталась ее таскать с кричащим в слинге малышом, перестала себя поедать за то, что не гуляю с ними, мало занимаюсь, долго валяемся утром и прочее. Я увидела, что на самом деле нужно моим дочкам, и это… всего-навсего – быть рядом с мамой, получать сигналы спокойствия и любви, быть частью самого простого быта, не более того.
Тогда я создала уютное гнездышко для нас троих, ритуалы внутри которого вращались вокруг моего физического комфорта в первую очередь. Выспавшаяся и сытая мама – это пункт номер 1.
Так мы и прожили до весны. То есть вместо переживаний и танцев с бубнами вокруг детей из чувства вины я настроилась на себя и свой комфорт. Старшая валялась с нами в постели, когда хотела и обитала со мной в моем материнском быту, наблюдая, как просто течет жизнь: спокойная (в сравнении с прежним периодом), как мама ухаживает за малышом. Что может дать в жизни больше опоры, чем это? Неужели кружки, чужие люди и мама, которая постоянно куда-то тащит и нервничает, пытаясь угодить?
Муж разбирался со своими проблемами, изредка навещая нас, а свои внутренние трудности стал активно заливать алкоголем. Я понимала, что в таком формате жить нельзя, но что-то радикально менять пока не решалась, не ощущала ни сил, ни ресурса. И все же первый шаг был сделан – я инициировала переезд в дом, потому что поняла, что с двумя детьми одна в однокомнатной квартире просто свихнусь, ведь у каждого свой режим и каждому нужно свое пространство. А мне, за неимением для себя почти ничего, очень нужна природа, чтобы опираться на нее и от нее подпитываться.
Старенький, но очень уютный внутри домик в Подмосковье принял нас с теплом. Там мы прожили почти два года, и это было время больших внутренних событий.
С пьющим мужем и двумя детьми морально стало совсем тяжело, хотелось переехать в дом как можно скорее. Наступала весна, очень хотелось жить ближе к природе. В какой-то из дней я, не выдержав слишком медленной скорости, с которой действовал бывший муж, пытаясь организовать переезд, собрала чемодан, сложила туда первые попавшиеся вещи, схватила детей – дочь трех с половиной лет и полугодоваса, и просто сбежала туда на такси.
В итоге первую ночь я ночевала одна с детьми. Забыла постельное белье, и мы спали на раскладном диване, укрывшись полотенцем, без подушек. Было холодно, некомфортно, непонятно. Я не умела включать отопление. Я забыла памперсы, детский стул и шезлонг. Но почему-то было ощущение, что все очень правильно и круто. Возникло какое-то счастливое чувство, похожее на то, что было в детстве, когда гуляешь в полях и тебе хорошо. Словно я делаю что-то очень такое свое, «живу себя». Это был большой и истинный шаг к себе, шаг из деструктивных отношений с мужем, миром и собой.
Глава 11Теперь точно одна с двумя
Мое первое утро в новом доме пришлось на Пасху, и в этот же день муж был отправлен в лечебницу на год. Так вышло, что в новом доме он так и не пожил. Приехал утром, у него случился алкогольный синдром, его увезли на скорой. Далее подключился его близкий, заботливый и обеспеченный друг, начал помогать. После разговора с доктором было принято решение отправить пациента в рехаб, без его согласия и путем манипуляций, потому что при такой степени зависимости по-другому уже никак. Внутри меня начало, пока еще микровспышками, возникать видение и осознание того, в каком мраке я жила последний год. В каких обстоятельствах я оказалась. Куда я сама себя завела.
С тех пор Пасха ассоциируется у меня только с этим событием. К которому все шло давно. Муж терял ориентиры во внешнем мире, а я была так сильно занята выживанием и детьми, что не оставалось уже никакого ресурса рефлексировать на тему его зависимости, отношений и внешнего мира вообще. Не было сил заметить, что моя жизнь, да и я сама – давно не в порядке.
Я вроде бы понимала, что-то не так с жизнью, с мужчиной, с отношениями. Только вот пучина ежедневного быта, постоянный забег между потребностями детей и попыткой хоть капельку поспать или хотя бы почитать не оставляла мне возможности вынырнуть, осмотреться и принять какие-то решения. Я бы еще долго тянула эту лямку, но вселенная дала мне отличный пендель.
И вот пасхальным солнечным днем я сижу на краешке дивана и понимаю, что у меня начинается какая-то совершенно новая жизнь.
Я очень рада, что муж будет лечиться. Я рада, что я и дети в доме. На душе светло. Почему-то я вообще не испытываю тревоги, что я одна с детьми на другом конце города. Без машины. Без работы.
Осознание того, как неправильно, тяжело и жертвенно я жила в последнее время, настигает меня все плотнее. Наплывает оно на меня, как густой туман. Открывается дверь в коридор, через который я буду год выходить из созависимости. Я не испытываю негатива, скорее легкий шок.
Прозрения догоняют меня и распаковываются весь год моей соломамской жизни в доме. Через психотерапию, коучинг и много другой работы над собой. И все это время моя жизнь и мои дети отражают мне того, кем я являюсь. Человека, который, как и бывший муж (а, как известно, муж и жена – зеркала друг друга) совершенно отсутствует в реальном мире. Человека, не соединенного с жизнью: человека, замороженного внутри себя. Погруженного в свои мысли, а не в действия и реальный мир. Человека, выживающего и реактивного, а не проактивного (говоря терминами из книги Стивена Кови «7 навыков высокоэффективных людей»). Не такого, который творит жизнь, а такого, который реагирует на внешние импульсы, и довольно слабо. Ситуация становится хорошим трамплином для прыжка к себе.
Год затворничества. Моя самовыбранная келья с двумя очень строгими маленькими судьями – детьми. Вспоминать это тяжело, но терапевтично, как и любое переосмысление.
Тогда я все еще не умела принимать помощь. Только училась. Потому жила одна, не просила приехать пожить маму, не просила приезжать друзей. Но постепенно все они стали приезжать, помогать. Это удивительное время, когда в моей глуши побывало много людей. Они были для меня людьми с «большой земли». Мне казалось, что они живут, там, в Москве, с ее активным образом жизни и развлечениями, а я выживаю. Сейчас я живу в центре Москвы и каждый раз, оказываясь в классных местах, вспоминаю, как мечтала в них находиться, живя за городом.
Но друзья приезжали и уезжали, а я снова оставалась одна с детьми. Я отметила для себя, что, если я целый день сижу с дочками одна, во мне нарастает психоз, и старалась, чтобы у меня всегда были гости или чтобы мы к кому-нибудь выбирались.
С одной стороны, это форма зависимости, с другой – решение вопроса ухода за маленькими детьми, который попросту не должен осуществляться в полном одиночестве, чтобы маме не сойти с ума.
Довольно близко жила моя подруга, та самая, которая психотерапевт. Та самая, с которой мы когда-то жили с малышами в Крыму. На тот момент она активно развивала карьеру и осваивала новый метод психотерапии. Почти каждую неделю мы делали с ней длинный сеанс по возвращению мне способности управлять собой и своей жизнью. Я пожизненно благодарна ей за тот вклад в меня, ту опору, которую она мне давала, и просто за то, что приезжала в гости, наши дети играли, а я могла немного расслабиться. Это меня очень поддержало в тот период.