И король опять впечатался в его худющую спину, состоящую исключительно из выпирающих костей. Но крик протеста и возмущения замер у него на губах: проводник глухо застонал, пригибаясь почти к самой земле, цепляясь руками за посох. Денхольм дернулся поддержать изогнувшегося в припадке Эй-Эя, но качнулся, теряя равновесие, хватая руками воздух… Изумленно и растерянно огляделся:
— Где он? Куда делся?!
— Смотри, куманек! — ткнул пальцем Санди в долговязый силуэт, мелькнувший вдалеке. — Вон он, мерзавец!
— Ага, следы на тропинке остались! А ну, давай за ним, — азартно присвистнул король. — Надоели загадки!
Они побежали по тропе, стараясь не упускать из виду серое пятно драного плаща. Но вскоре все равно потеряли.
— Ничего, — утешил сам себя Денхольм. — Следы четкие, не скроется!
Они бежали, кусая пересохшие губы и задыхаясь сбитым дыханием, почти не замечая, как безоблачное небо заволокло тучами, как усилился ветер, благо по устоявшейся привычке он дул им в спину, словно подгоняя, поторапливая. Усталость брала свое, и голод опутывал ноги пудовыми веригами, и острые иглы вонзались под ребра, прихватывая легкие, добираясь до сердца…
— Я больше не могу! — Денхольм выплюнул слова вместе с комком непроглоченной слюны.
Остановился, задыхаясь кашлем, осмотрелся слезящимися глазами. И увидел дым. Черный, сальный, разрастающийся в полнеба. Жадный дым близкого пожарища.
— Где горит, Санди? — каркнул он сквозь судороги в горле.
— Там! Смотри, деревня!
Откуда взялись силы?
Король не успел осознать.
Он просто поймал себя на том, что снова бежит сломя голову, прыгая через рытвины туда, откуда доносятся крики и плач, стоны и проклятия. Туда, откуда все ощутимее тянет гарью и паленым мясом, куда тащат ведра с водой перемазанные сажей крестьяне.
Вскоре они увидели горящий дом, толпу людей, злые языки пламени.
И почти сразу же — проводника. Закопченный Эйви-Эйви с опаленными волосами копался в сумке неподалеку от пожилой женщины в обгоревшем платье, с кожей, покрытой красными волдырями ожогов.
— Сюда лей, образина! Не трать воду попусту! — рявкнул один из пытавшихся сбить непокорное пламя. — Всех вытащили?!
— Всех! — ответил ему нестройный хор голосов. — Пришлый Крину вынес, больше не было никого!
Проводник тем временем откопал книжицу в сафьяновом переплете, зашептал, зашевелил губами, листая страницы.
— Нужен дождь, — услышал запыхавшийся король, — иначе не потушат…
И тут пришла в себя женщина. Закашлялась, заметалась. И над пожаром пронесся раздирающий уши вой:
— Люди, где мой ребенок?! Там мой сын!
Странно размытый силуэт мелькнул мимо оторопевшего Денхольма. Он хотел переспросить шута, но Санди рядом с ним не оказалось. Обернувшись, он успел заметить, как шут окатил себя ведром воды и, не колеблясь, кинулся в пламя. Дико заорав, король прыгнул следом…
И запнулся на середине рывка.
Непонятная, словно скрытая до поры, сила держала его, беспомощно барахтавшегося, отбивавшегося, не пускала дотянуться до меча… Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем он осознал, что бессильно трепыхается в объятиях собственного проводника.
— Пусти! — завопил король, впиваясь зубами в проступившие жильные канаты предплечья. — Там же Санди!
Эйви-Эйви тоже завопил, богохульствуя на незнакомом языке, но лишь сильнее сжал худые руки.
— Не пущу, одного хватит! — прорывалось сквозь ругань. — Зубы разожми, щенок, а то стукну — многих не досчитаешься!
Тут затрещала, проваливаясь и оседая, крыша, полетели в разные стороны огненные комья, люди кинулись врассыпную… Эйви-Эйви опустил руки, напряженно всматриваясь в столп пламени. Король ткнулся к нему в плечо, всхлипывая и отказываясь верить…
— Не реви, — оборвал его проводник. — Выскочил он. И ребенка вынес. Не реви, вон идет…
И в тот же миг хлынул дождь. Сам по себе. Ливень такой силы, словно на небесах сжалились и опрокинули на чадное пожарище гигантскую лохань.
Король часто смаргивал крупные капли и не мог прорваться взглядом за водяную завесу. Как в тумане видел он шута, будто закутанного в серый текучий плащ, и не верил в реальность происходящего. Ливень встал стеной между ними, разделяя навеки, кидая в иные пространства… Просто застыли рядом король и все еще закрывающий его собою старик, а по ту сторону дождя — опаленный и довольный собою Санди, прошедший сквозь пламя… Было тоскливо и жутко, и в сердце горела боль утраты…
— Совсем спятил, — вздохнул прозаичный Эйви-Эйви. — Гроза начинается, пошли в укрытие. Похоже, там моя помощь нужна, — и легонько подтолкнул короля.
Денхольм сделал шаг, другой. Потом пошел быстрее. Наваждение схлынуло, осталось тягостное недоумение. И печаль. Когда они вошли в соседнюю избу, их встретили приветственными криками. Усталые люди оттирали налипшую копоть и поправляли нервы добрым элем. Посреди комнатушки на столе восседал шут, с кружкой в руке, целый и невредимый, порой похожий на знак вопроса, но неизменно кипящий нездоровым весельем.
— О-го-го! Куманек! — жизнерадостно завопил он, едва завидев короля. — Видал, как я?! А ты, маг-недоучка! Тучи грозовые на небе, а от тебя дождя не допросишься!
— Как тебе удалось? — срывающимся шепотом спросил король, не в силах подойти и обнять самого родного человека на свете.
— А я знаю? — вздохнул шут. — Я не думал об этом, братец, просто вошел и вышел…
— Так и надо, так и надо, — забормотал проводник. — Именно не думая. Я вот задумался и не рискнул сунуться туда второй раз. Правда, не знал, что там ребенок, не почуял…
— А он в чулане с охранным знаком был заперт! — словно сжалившись, пояснил Санди. — Видать, наказали, насилу нашел! Ну что ты на меня, как на привидение, пялишься? Хей, куманек?
— Он тебя похоронить успел, — проворчал Эй-Эй, потирая укушенное плечо. — Отпел и оплакал по всем правилам. Цветочков на могилку, правда, не собрал, ну да наверстает…
— Спасибо, конечно, — неловко поклонился ошалевший шут. — Да только рановато, куманек, ты так не считаешь?
Король подошел к другу, еле переставляя ватные ноги, протянул руку, заставляя себя коснуться все еще подрагивающего в непонятной дымке лица… И заплакал от облегчения, почувствовав тепло человеческого тела, увидев тень, услышав сердце. Живой! Живой… Разрыдался. Совсем не по-мужски.
— Ну ладно тебе, — забормотал смущенный и встревоженный шут, пытаясь неумело утешить. — Я тебя тоже люблю, братец, привык как-то за долгие годы. Ну ты что, совсем сбрендил? Будет, будет…
— Вина ему налейте, — посоветовал Эй-Эй, колдуя над спасенным мальчишкой. — Истерики так скоро не проходят…
Король плохо помнил дальнейшие события.
Вроде бы пировали.
Вроде бы клялись всем миром помочь погорельцам.
Вроде бы проводник выиграл в споре «кто кого перепьет» бочку вина и спел по этому поводу пару фривольных песен…
Время расслоилось вместе с пространством, плыло перед глазами… Одно король знал твердо: весь долгий вечер он продержал в своей руке руку Санди, боясь проснуться и спугнуть наваждение…
А потом увидел брата. Все то же плохо различимое лицо, все тот же далекий голос, летящий из мрачной Бездны… Йоркхельд сел рядом, разжал ему сведенные судорогой пальцы.
— Отпусти ты его, не держи. — Призрак легонько провел рукой по спутанным волосам. — Ну что ты раскис? Впереди много всякого, возьми себя в руки, раз уж встал на Дорогу…
— Брат, мне страшно. Я потерял тебя, не хочу потерять и Санди! После твоего ухода он…
— Я знаю. Он помог тебе выжить там, во дворце. И пока он с тобой, не горюй раньше времени. Всему свой срок. Поспи, тебе нужно отдохнуть. Не думай, спи, Денхэ, спи…
— Постой, не оставляй меня! — взмолился король. — Посиди со мной…
— Я не могу, меня ждут. Ты не мальчик, справишься сам…
— Погоди еще немного! Я хотел спросить…
— О ком?
— О проводнике. Правда, что он убил тебя?!
— С чего ты взял? — бесцветным голосом спросил Йоркхельд, начиная таять, исчезать. — А впрочем, ты прав. Убивать не обязательно кинжалом… — успел прорваться слабый отголосок, и короля подхватила тишина.
— Кто он, этот проводник?! Кто? — крикнул Денхольм в наплывающую тьму. — Кто?..
— Кто-кто… Пьяница и шарлатан, — ворчащим голосом ответил полусонный Санди, пытаясь повернуться набок и накатываясь на короля. — Шел бы ты к себе, куманек, все спят давно. И я хочу!
Денхольм открыл глаза. Низкий потолок, грубая дощатая кровать. Луна, пробивающаяся сквозь низкое оконце. И свернувшийся калачиком шут, похрапывающий вполне безмятежно. Вторая кровать, словно хранящая след ушедшего брата… король поспешил перебраться на нее. Одеяло и вправду было теплым. Он укрылся с головой и мгновенно заснул.
Разбудило его любопытное летнее солнце. Ласковый щекочущий луч коснулся щеки, словно погладил.
— Йоркхельд, — забормотал Король, улыбаясь. — Как хорошо, что ты вернулся, брат…
— Не знаю, куманек, кто к тебе вернулся, — заворчал под самым ухом шут, — но то, что вставать давно пора, это точно. Завтрак остыл уже, между прочим… А обед, полагаю, будет нескоро.
— А где Эйви-Эйви? — моментально открыв глаза, спросил Денхольм.
— Ушел еще до света.
— Куда?!
— С виленами в горы. Лес валить для новой постройки.
— Толку от него! — фыркнул король, но осекся, вспомнив по-гномьи крепкие объятия.
— Не скажи, братец, не скажи, — задумчиво покачал головой Санди. — Они ему в пояс кланялись, последние деньги в руки совали — только бы с ними пошел.
— Сам видел? — Денхольм взялся за одежду.
— Сам. По нужде во двор выходил, вот и подсмотрел.
— Ну-ну… Ладно, веди. Где тут можно умыться и перекусить?
Ради гостя хозяйка расстаралась, подогрела кашу, нарезала свежего хлеба. Парное молоко пришлось кстати, и король опорожнил зараз полкувшина. После завтрака обошел селение в шесть добротных домов, осмотрел мельницу и общинное стадо на дальнем выпасе. Прогулялся в луга, с многозначительным видом покопался в земле, потрогал зеленые стебли растущей пшеницы. Вернулся в деревню.