Зима выдалась более холодной и сухой, чем в прошлом году; пшеницей и кукурузой засеяли много акров, однако ростки тянулись вверх медленно – до первого долгожданного дождя. На следующий день выглянуло солнце, и долина и склоны холмов внезапно изменили окраску с красноватой на изумрудно-зеленую.
По официальным подсчетам, было уже поймано более ста семидесяти тысяч птиц – в среднем по триста сорок птиц на человека за сто дней. На острове по-прежнему действовало военное положение; майор Росс не спешил увеличить пайки, сознавая, что тысячи буревестников, гнездящихся в горах, улетят оттуда, как только окрепнут и научатся летать подросшие птенцы. Джиму Ричардсону, который работал на лесопилке, пока не сломал ногу, а потом был назначен палачом, приходилось каждый день пороть провинившихся. Плохо сросшаяся нога не мешала ему орудовать кошкой-девятихвосткой, в целом ему нравился такой необычный труд. А ненависть, которую испытывали к нему почти все колонисты, как свободные, так и каторжники, ничуть не смущала Джима.
На острове состоялось несколько казней, но казнены были не каторжники, а матросы. Подчиненные капитана Хантера, которым помогал подчиненный Росса, рядовой Эскотт с «Сириуса», разграбили склад рома, выпили почти все скудные запасы веселящего напитка и продали остальное. Выступив в роли судьи, присяжного и палача, вице-губернатор Росс приговорил к повешению трех преступников, в числе которых не было ни Эскотта, ни любимца Хантера Эллиота. Для Эскотта майор нашел другое наказание – лишил его былой славы, объявив во всеуслышание, что грузы с «Сириуса» помогал спасать каторжник по имени Джон Эрскотт. Эскотт и Эллиот получили по пятьсот сильнейших ударов плетью, содравшей с них кожу от шеи до щиколоток. В течение пяти дней им давали по сто ударов, поскольку большее число ударов за один раз не мог выдержать никто. Сначала палач обрушивал плеть на плечи виновников, а потом медленно оттягивал вниз по спине, ягодицам, бедрам и икрам. Матросы стали роптать, но преступление наказанных было таким чудовищным, что капитан Хантер не посмел вступиться за своих подчиненных, а разъяренные пехотинцы только и ждали случая, чтобы расстрелять матросов, посягнувших на драгоценный ром. Благодаря рядовому Дэниелу Стэнфилду мушкеты находились в отличном состоянии, а гильзы оставались сухими. По субботам пехотинцы неизменно упражнялись в стрельбе под надзором Стивена и Ричарда.
Вскоре после кражи рома майор Росс навестил Ричарда. Вице-губернатор был мрачен, как никогда прежде.
Он недолго протянет здесь, думал Ричард, предлагая майору сесть. За время, проведенное на острове, Росс постарел на десять лет.
– Мистер Донован сообщил мне нечто весьма любопытное о тебе, Морган, – начал Росс. – Он сказал, что ты умеешь гнать ром.
– Да, сэр, мне недостает только сырья и оборудования. Но я не ручаюсь, что на вкус он будет лучше пойла из Риоде-Жанейро. Подобно всем спиртным напиткам ром следует долго выдерживать в бочках, а в процессе перегонки получается первичный продукт – напиток с резким, неприятным привкусом.
– Нищим не пристало привередничать. – Росс пощелкал пальцами, подзывая собаку. – Как дела, Мактавиш?
Мактавиш завилял хвостом и принялся ласкаться к гостю.
– Помимо всего прочего, я когда-то был трактирщиком в Бристоле, – объяснил Ричард, подбрасывая полено в печь, – поэтому я многое повидал и знаю суть вопроса. Те, кто привык каждый день пить ром или джин, не могут обойтись без них. Это справедливо и для женщин. Только отсутствие материалов и военное положение помешали колонистам соорудить тут перегонные аппараты. Я охотно сделаю такой аппарат и буду следить за его работой, но…
Протянув руки к огню, Росс хмыкнул:
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Когда здесь появится перегонный аппарат, найдутся люди, которым станет мало полпинты рома в день, а также те, кто захочет нажиться на продаже рома.
– Вот именно, сэр.
– На твоем огороде вырос отличный сахарный тростник.
Ричард усмехнулся:
– Я так и думал, что когда-нибудь он нам пригодится.
– А сам ты пьешь, Морган?
– Нет, ни капли, майор Росс.
– У меня есть один офицер-трезвенник, лейтенант Кларк, которому я и поручу эту работу. И поищу исполнительных рядовых тебе в помощники. Стэнфилд, Хейс и Джеймс Редман не станут пить ром и продавать его, а капитан Хантер, – Росс скривился при упоминании имени врага, – порекомендовал своего канонира Драммонда, помощника боцмана Митчелла и матроса Хиббса. Значит, в твоем распоряжении будет шесть человек и один офицер.
– Но строить винокуренный завод здесь, в долине, нельзя, – твердо заявил Ричард.
– Согласен. У тебя есть предложения?
– Нет, сэр. Я не бываю нигде, кроме как на лесопилках.
– Дай-ка подумать, Морган… – отозвался Росс, нехотя поднимаясь. – А тем временем пусть Лоурелл соберет урожай тростника.
– Конечно, сэр. Но ему я скажу, что вы приказали мне сварить сахар, чтобы подсластить чай для офицеров.
Майор одобрительно кивнул и ушел осматривать строящуюся мельницу. Урожай пшеницы был так велик, что для измельчения зерна не хватало ручных жерновов и рабочих рук. Пришлось сооружать большой мельничный жернов, который приводили в действие мужчины. Росс уже давно задумал превратить работу на мельнице в наказание, заменяющее порку, – не потому, что сочувствовал колонистам, а потому, что убедился: порка хороша лишь в некоторых случаях, к тому же плеть калечит людей. А если приковать виновника цепями к жернову на неделю или на целый месяц и заставить его трудиться, сам человек не пострадает, зато надолго запомнит урок.
Строительство дорог, ведущих в Болл-Бей и залив Каскад, наконец завершилось. Прокладывать восточную дорогу к Энсон-Бей предстояло в начале июня, и едва колонисты приступили к этой задаче, она принесла им приятный сюрприз: около сотни акров пологих холмов и долин, обнаруженных на полпути в Энсон-Бей. По какой-то неизвестной причине здесь почти не росли ни сосны, ни другие деревья. Расценив эту находку как подарок судьбы, майор Росс немедленно решил основать в долине новый поселок. Возле дороги в залив Каскад было решено заложить поселок для матросов; Филлипберг разрастался, тут жили колонисты, которые обрабатывали волокна льна, превращая их в парусину.
Поселок неподалеку от Энсон-Бей назвали в честь ее величества королевы Шарлотты – Шарлотт-Филд. Ричард не удивился, когда узнал, что главой нового поселка назначен лейтенант Ральф Кларк, а в помощь ему приданы рядовые Стэнфилд, Хейс и Джеймс Редман. Именно в Шарлотт-Филде предстояло построить винокуренный завод – в этом Ричард не сомневался.
И он был прав. Вскоре Ричарду предложили подыскать место для новой лесопилки в окрестностях Шарлотт-Филда. Долина приятно поразила его. Здесь землю сплошь покрывало ползучее растение, которое напоминало Кларку английский плющ. Вместе с кустом, ветки которого были усеяны шипами длиной в два дюйма, этот плющ мог служить отличной живой изгородью – в том числе и для загона, предназначенного для свиней.
Майор Росс лично выбрал место для винокуренного завода – в стороне от дороги на Энсон-Бей, перед самым Шарлотт-Филдом, неподалеку от ручья, который стекал по склону холма, сливался с другими ручейками и образовывал небольшую речушку, которая впадала в Сидней-Бей неподалеку от его западной оконечности, Пойнт-Росса. За дополнительную плату три пехотинца и три матроса расчистили место для деревянного строения и сложили в поленницу дубовые поленья. Местным белым дубом топили печи и в коптильне, и там, где обжигали известь, поскольку он сгорал дотла. Каменные глыбы, из которых предстояло сложить очаг, приволокли каторжники из Сидней-Тауна, которые вскоре собирались переселиться в Шарлотт-Филд. Те же каторжники приступили к строительству самого здания. Росс разыскал медные баки, несколько кранов и клапанов, медные трубы и чаны из распиленных пополам бочонков. Ричард сам собрал перегонный аппарат. К его удивлению, строительство винокуренного завода удалось сохранить в тайне; сахарный тростник и початки кукурузы просто исчезли со складов и попали под пресс.
Спустя четыре недели ему удалось получить первый продукт перегонки. Вице-губернатор опасливо попробовал его, поморщился, сделал еще один глоток и допил всю четверть пинты: он был неравнодушен к рому, как и многие другие колонисты.
– Вкус отвратительный, Морган, но в остальном он ничем не отличается от обычного рома, – заявил Росс, расплывшись в улыбке. – Благодаря тебе мы избавлены от мятежа и убийств. Со временем вкус рома станет мягче, однако вряд ли у нас хватит терпения ждать. Кто знает, может, вскоре мы будем снабжать Порт-Джексон, помимо извести и древесины, еще и ромом?
– Если вы не возражаете, сэр, я хотел бы вернуться на лесопилку, – признался Ричард, у которого вид перегонного аппарата пробуждал досадные воспоминания. – А здесь надо только подкладывать сырья, следить за огнем и подливать воды, поэтому помощники справятся и без меня. Стэнфилд возьмет на себя одну задачу, Драммонд – другую. Если же на складе остался хороший ром, можно смешать его с продуктом перегонки, подержать в дубовой бочке и посмотреть, что получится.
– Ты будешь следить за работой завода вместе с лейтенантом Кларком, Морган. Но ты совершенно прав: тебе незачем зря терять время, наблюдая за работой аппарата. – Росс прошелся по комнате, причмокивая губами и явно пребывая в наилучшем расположении духа. – Проводи меня до Сидней-Тауна, – попросил он, а затем вспомнил про остальных работников и похлопал каждого по плечу. – Как следует охраняйте эту штуковину, ребята, – дружелюбно посоветовал он, не переставая улыбаться. – Она принесет каждому из вас лишних двадцать фунтов в год.
Дорога шла между стройных сосен и поднималась на вершину горы Георга, откуда открывался изумительный вид на океан, Сидней-Таун, лагуну, полосу прибоя и два прибрежных острова. Остановившись, майор Росс залюбовался своими владениями.
– Морган, я решил отпустить тебя на свободу, – произнес он. – Как ты понимаешь, снять с тебя всю вину я не могу, но заменю каторгу условным наказанием, а со временем отправлю прошение о твоем помиловании его превосходительству губернатору Порт-Джексона. По-моему, ты заслужил прощение, и не просто потому, что отбыл срок каторги, – насколько я помню, он заканчивается в марте девяносто второго года?