Им повезло пристать к острову в лучшее время года, сообщил Ричарду второй матрос, который не раз бывал на Тенерифе. Воздух уже прогрелся, но не был ни горячим, ни влажным. Самый невыносимый месяц на острове – октябрь, а с июля по ноябрь здесь дуют раскаленные ветры, которые приносят целые тучи песка из Африки. А ведь до Африки несколько сотен миль! Ричарду всегда казалось, что весь африканский континент занимают непроходимые джунгли, но, видно, он ошибался. Атласские горы, на плечах которых держится весь мир, находятся на той же широте, что и Тенерифе. Поразмыслив, Ричард вспомнил также, что на западном побережье Африки расположена Ливийская пустыня.
В среду на рассвете Стивен Донован спустился в камеру и разыскал Ричарда.
– Морган, мне нужна ваша помощь, – коротко сказал он, недовольно поджимая губы. – Возьмите с собой десять человек. Да поторапливайтесь!
С каждым днем, проведенным в гавани, Айку Роджерсу становилось лучше. Вчера он с таким наслаждением съел свою луковицу, что получил вдобавок несколько чужих. Тыква тоже пришлась ему по вкусу, а от мяса и хлеба он отказался. Айк страшно похудел, щеки ввалились, кожа обтянула кости, а суставы на запястьях казались огромными. Джо Лонгу не хотелось оставлять Айка одного, поэтому Ричард решил взять с собой Питера Морриса из отряда Томми Краудера.
– А почему не меня? – обиделся Краудер.
– Потому, Томми, что четвертый помощник выбирает не тех, кто сумеет лучше ублажить его. Ему нужны работники.
– Тогда пусть идет Пит, – заявил Краудер и успокоился: он как раз вел щекотливые переговоры с сержантом Найтом, надеясь разжиться ромом, пусть даже по непомерной цене.
На палубе десять каторжников увидели, как мистер Донован вышагивает туда-сюда, нахмурив лоб.
– Садитесь в шлюпку, – отрывисто приказал он. – Мне с трудом удалось найти трезвых матросов, чтобы выкатить на палубу пустые бочки для воды, а надо еще отвезти их на пристань и наполнить водой. Этим вы и займетесь. Вы должны подчиняться Дикки Флоуну. Пехотинцы тоже пьяны, охранять вас некому. Сколько человек из вас умеют грести?
Отозвались все четверо бристольцев. Мистер Донован помрачнел еще сильнее.
– Тогда вас отвезут до причала на буксире, хотя я ума не приложу, где бы раздобыть лихтер. – Заметив неподалеку второго помощника, сына морского агента, мистер Донован окликнул его: – Мистер Шортленд, мне необходим буксирный лихтер, чтобы привезти на судно бочки с водой. Вы не знаете, где его найти?
После минутного раздумья мистер Шортленд решил прибегнуть к родственным связям и подал сигнал «Фишберну», где расположился его отец. С «Фишберна» ответили так стремительно, что уже через полчаса шлюпка с «Александера», нагруженная пустыми бочками, плыла на буксире к причалу.
На засушливом и уединенном острове Тенерифе имелась превосходная вода. От источника близ города Лагуна она поступала к побережью по деревянным трубам – по мнению Ричарда, привезенным из Испании – и вытекала из отверстий, расположенных над коротким каменным причалом. Когда никто не наполнял этой водой бочонки, она утекала в гавань. С момента отплытия из Портсмута пассажиры «Александера» израсходовали четыре тысячи галлонов воды, поэтому предстояло наполнить двадцать шесть стошестидесятигаллонных бочек, а на наполнение каждой уходило два с половиной часа. Но поскольку труб было несколько, удавалось наполнять по шесть бочек одновременно. А если бы испанцы додумались соорудить деревянный причал на сваях, шлюпки с бочками могли бы подплывать под него и наполнять бочки, не выгружая их на пристань. Товарищам Ричарда пришлось поставить по бортам шлюпки по шесть бочек и то и дело поворачивать шлюпку, доливая воды то в одну, то в другую бочку. Если бы не эта мера предосторожности, лодка перевернулась бы под тяжестью бочек, вес которых превышал полтонны. Потому-то для работы требовалось не менее десяти человек, чтобы отталкиваться от причала, приставать к нему и работать веслами, помня, что Донован приказал наполнить все бочки за один день. Завтра водой предстояло запасаться экипажу «Скарборо».
Вторую шлюпку с «Александера» привезло еще одно буксирное судно, в ней стояло четырнадцать бочек. Надеясь немного побыть на берегу, матросы с буксира поспешили отвести первую шлюпку обратно к «Александеру». Эти матросы подчинялись приказам мистера Сэмюэла Роттона, одного из помощников капитана «Сириуса», которому было поручено следить за тем, как суда запасаются водой. Слабый здоровьем, Роттон выполнял эту работу, прячась под зеленым шелковым зонтиком, одолженным у прелестной миссис Деборы Брукс, жены боцмана с «Сириуса» и близкой подруги губернатора.
– Это правда? – спросил Ричард у Дикки Флоуна, известного сплетника.
– А как же, Морган! Что тут странного? Об этом знает весь экипаж «Сириуса», в том числе и сам Брукс. Он давний товарищ Филлипа.
Сумерки сгустились задолго до того, как была наполнена последняя бочка; десять каторжников чуть не падали от усталости. За весь день им не перепало ни крошки, и на этот раз Ричард решил забыть о мерах предосторожности: невозможно работать под палящим солнцем, не испытывая мучительной жажды, а вокруг не было пресной воды, кроме той, что поступала по трубам из Лагуны. Ее и пили каторжники, в том числе Ричард.
Только после восьми вечера каторжники поплыли на «Александер», устало прислонившись к бочкам. К своему удивлению, они увидели, что гавань заполонили десятки лодчонок. На каждой поблескивали крохотные огоньки. Очевидно, жители острова ловили в гавани рыбу, которую нельзя было поймать днем. В золотистом свете фонарей иногда мелькали сети и живое серебро в них.
– Вы поработали на славу, – признал четвертый помощник, когда Ричард наконец неуклюже взобрался по трапу. – Пойдемте со мной. – И он направился к полубаку. – Ну, идем же! – снова повторил он. – Я знаю, что вы не обедали: на корабле нет ни единого трезвого человека, способного растопить плиту и не спалить при этом судно. Матросы пьяны в стельку, но кок, мистер Келли, любезно оставил вам еду, прежде чем улегся в гамаке в обнимку с бутылкой.
Это был первый пир Ричарда за последние шесть месяцев, с тех пор как его отряд покинул «Цереру»: жареная холодная баранина, тыквенная каша, лук вперемешку с травами, свежие булочки с маслом и легкое пиво.
– Масло! Глазам не верю! – повторял Джимми Прайс, подбородок которого лоснился.
– Мы тоже не поверили, – сухо отозвался Донован. – Похоже, масло, предназначенное для офицеров, по ошибке положили не в те бочонки. Скоропортящиеся продукты должны храниться в емкостях с двойными стенками, но подрядчики решили сэкономить и рассовали масло по обычным бочкам. Поэтому оно вскоре начало портиться. Вот его и раздали всей флотилии, чтобы съесть, пока оно не пропало. Плотникам уже поручено изготовить лари для хранения масла, но их заполнят только во время стоянки у мыса Доброй Надежды. Близ Тенерифе молочных коров нигде не найти.
Насытившись, каторжники разбрелись по нарам и спали до тех пор, пока не зазвонили церковные колокола, призывая горожан к полуденной службе. Вскоре после этого заключенных вновь накормили – на этот раз козьим мясом, свежими кукурузными лепешками и сырым луком.
Ричард отдал Айку мягкую булочку с маслом, которую припрятал вчера вечером за пазухой.
– Попробуй съесть ее, Айк. Масло пойдет тебе на пользу.
Айк охотно сжевал булочку: после трех дней и четырех ночей, проведенных в порту, ему стало гораздо лучше.
– Скорее! – послышался крик Джоба Холлистера, свесившего голову в люк. – Идем со мной! – Ричард поспешно поднялся на палубу. – Ты только посмотри! Таких громадин я не видел ни в Бристоле, ни даже в Кингсроуде!
В гавань вошел голландский корабль из Ост-Индии. Его водоизмещение превышало восемьсот тонн, рядом с ним «Сириус» казался карликом. Голландское судно имело низкую осадку и, как решил Ричард, направлялось на родину с грузом специй, перца и тикового дерева, которыми изобиловали голландские колонии в Ост-Индии. Возможно, в каюте капитана хранился также сундук с сапфирами, рубинами и жемчугом.
– Идет домой, в Голландию, – произнес Джон Пауэр. – Ручаюсь, судно потеряло чуть ли не половину экипажа. Такое часто случается. – Заметив призывный жест мистера Боунза, Пауэр отошел.
Уверенные, что высшие чины теперь не скоро прибудут с очередным осмотром, морские пехотинцы воздали должное рому. Импровизированный суд приговорил сержанта Найта к нескольким символическим ударам плетью. Рядовые Элиас Бишоп и Джозеф Макколдрен, зачинщики «ромового бунта» на «Александере», опасались, что их приговорят по меньшей мере к ста ударам, но вскоре обнаружили, что симпатии морского офицера отнюдь не на стороне капитана Дункана Синклера. Два лейтенанта редко появлялись на борту, предпочитая обедать с товарищами на других судах или скупать коз и кур на базаре в Санта-Крус, не говоря уже о путешествиях по Тенерифе в поисках местных красавиц и всех доступных развлечений.
Некоторым каторжникам тоже удалось раздобыть ром, а на «Скарборо» заключенным продавали голландский джин, бочонок которого был выловлен в море неподалеку от островов Силли. На вкус англичан, джин был слишком горьким и крепким. В английский джин и ром обычно добавляли сахар, поэтому у тех, кто питал к ним пристрастие, рано портились зубы. Томми Краудер, Аарон Дэвис и остальные обитатели нижних нар разжились у сержанта Найта ромом и теперь блаженно храпели. Впервые со дня погрузки нижнюю палубу «Александера» оглашал столь гулкий храп. В пятницу на верхнюю палубу вышли только Ричард и те из его товарищей, которые не желали тратить деньги на спиртное. Ночью от храпа вновь содрогались переборки.
В субботу, через пять часов после рассвета, высокомерный и грубый первый помощник капитана, Уильям Эстон Лонг, спустился в камеру за Джоном Пауэром, но его на месте не оказалось. Первого помощника проводили недоуменными взглядами, лицо самого мистера Лонга было мрачным.
Несколько морских пехотинцев, отупевших от пьянства, хриплыми голосами приказали каторжникам выходить на палубу, да поживее. Удивленные узники принялись спускаться с нар и выходить из-за столов – многие уже сидели за ними в ожидании обеда.