— Ты о чем?
— О том, что разбойники не ушли в Данию, — сказал Стоум.
— Милана говорила об этом. Брат Готлиба, король датский Годофрид, пообещал в случае появления Готлиба в Дании, повесить его на первом же дереве, — сказал Гостомысл.
— Это многие знают, — поддакнул Ратиша, до сих пор молча слушавший разговор.
— Но не помнят страха перед разбойниками, — сказал Стоум, — страх, как костер, а чтобы костер хорошо горел, надо подбрасывать в него дрова.
— Ты что предлагаешь? — спросил Гостомысл.
Стоум что-то шепнул ему на ухо. На лице Гостомысла пробежала тень изумления, затем он кивнул головой и сказал:
— Делай, как задумал.
Расчет Стоума оказался верен, возня с доспехами заняла какое-то время, и когда они оказались на площади, здесь уже было довольно многолюдно.
На лобном месте рядом с колоколом стояли старшины. Богдан с красным лицом что-то хрипел — заметно, что он горячился что-то доказывая.
Лисий хвост был рядом с ним, но держался уверенно, говорил медленно, громко, и это придавало его словам весомость и рассудительность.
Правда, толпу разумом не возьмешь, толпа любит жаркие речи. Поэтому, похоже, в споре с Богданом Лисий хвост проигрывал.
Увидев Гостомысла и его свиту, Лисий хвост обрадовался и, показывая рукой в сторону князя Гостомысла, громко сказал:
— А вот и князь Гостомысл пришел. Теперь он нам сам все объяснит.
Повинуясь природному инстинкту, люди стали оборачиваться и, увидев Гостомысла и сопровождавших его дружинников, — с Гостомыслом пришло три десятка молодых воинов, — стали расступаться, образовывая неширокий коридор.
Горожане уже уяснили, зачем их собрали, и теперь смотрели на Гостомысла с любопытством.
Стоум сказал молодым дружинникам, чтобы они остались на краю площади у ворот. По обычаю княжеским дружинникам не разрешалось участвовать в собрании горожан.
К лобному месту пошли Гостомысл и Стоум. Вместе с ним несколько старших дружинников, — для охраны князя: вече — собрание буйное, и драка на вече была обычным явлением.
А вот Ратиша загадочным образом исчез.
Несмотря на сопровождение, идти между людьми оказалось делом неприятным. Пока Гостомысл шел, ему казалось, что горожане смотрят на него с насмешливой неприязнью, думая, разве может мальчишка быть вождем дружины?
От этих мыслей по спине пробирало холодом, и Гостомысл боялся встретиться с кем-либо взглядом и выдать свою неуверенность, поэтому он шел, гордо задрав подбородок, и ни на кого не глядя.
Когда они приблизились к лобному месту, Лисий хвост громко объявил, — вот пришел молодой князь, и он хочет говорить с народом, — затем подал руку Гостомыслу, и тот поднялся на помост.
Из толпы послышались задиристые голоса:
— Говори, князь Гостомысл, чего ты хочешь!
Веки были тяжелые, словно гири.
«Нехорошо, что я боюсь народа», — подумал Гостомысл и поднял глаза.
Глаза его сверкнули синим, весенним ледком. Холодным и внимательным взглядом он смотрел на людей, словно на проказливую детвору, хотя среди собравшихся на площади, он был самым молодым. Такой взгляд передается по наследству от предков, сотнями лет правивших людьми.
Толпа под этим взглядом притихла. Кто-то застыл в улыбке, кто-то смотрел с недоверием, но все ждали его слов.
Сказал Богдан:
— Городские старшины не хотят, чтобы Гостомысл был у нас князем. Он молод, и у него слабая дружина. Он не сможет защитить народ.
— Знаем. Пусть говорит князь, — послышался возглас из толпы.
Стоум прошептал на ухо Гостомыслу:
— Говори.
Гостомысл шагнул вперед, пристально взглянул на волнующееся внизу море людей и зацепился взглядом за чьи-то большие серые глаза.
— Я молод, — сказал этим глазам Гостомысл.
Глаза расширились.
— Старшины говорят, что вам нужен князь с сильной дружиной. А у меня мало дружины.
Глаза погрустнели.
— Старшины говорят правду — я пока молод и не имею опыта. Но опыт приобретается, а молодость быстро проходит. И дружина пополнится смелыми воинами. Вы видели, как относился к вам датский разбойник — как к рабам. Так будет ли иной князь лучше? Любой князь будет для вас чужим. А я плоть от плоти словенского рода. Мой предок Сло-вен привел сюда наше племя. Мои деды и отец хранили наш народ в свободе и процветании. Благодаря их защите вы стали богатейшими среди славян. Я могу только обещать продолжить дело своих отцов. Только со мной словенский народ будет великим. Больше я ничего не могу сказать. Решайте.
Серые глаза повлажнели.
Закончив речь, Гостомысл остался стоять недвижимым.
Богдан визгливо всхлипнул:
— Зачем нам в князьях мальчишка? И что, что другой князь будет чужим? Это даже лучше — не будет лезть в наши дела. Пусть ходит в походы и воюет. Нам надобно лишь, чтобы нас не трогали.
Лисий хвост вскинулся:
— Богдан, ты совсем ополоумел! Как же князь будет в стороне от городских дел? А кто будет защищать наших купцов? Мы везем товары и за море, и к ромеям. А по пути с нас дерут большие пошлины, из-за чего товар становится невыгодно продавать.
— Вот князь пусть и воюет подальше от города, — сказал Богдан.
— А если морские разбойники вернутся? Кто будет защищать город? — спросил Лисий хвост.
— А сами справимся: как освободились, так и защитимся! — крикнул Богдан.
— Так же, как ты в прошлом году без боя сдал город врагам? — ехидно спросил Лисий хвост.
Спор прекратил вбежавший на площадь человек. Это был Ратиша. Раздвигая плечами толпу, он приблизился к лобному месту и громко всполошенно закричал, обращаясь к Гостомыслу, так чтобы его слова слышали все.
— Князь — беда! Морские разбойники стоят лагерем на Неве! Собираются идти на нас.
Гостомысл шагнул вперед:
— Враг у ворот! Надо выходить в поход самим, пока разбойники снова не напали на нас. У нас времени два-три дня, а тут идет спор, быть ли мне здесь князем или нет. Если народ не принимает меня князем, то я уйду Но, с другой стороны, я не могу бросить свой народ в беде. Я не знаю, что мне делать.
— Хватить спорить! — с яростью крикнул Лисий хвост. — Кроме Гостомысла некому нас защитить! А то, что у него малая дружина, так поможем — дадим людей и корабли!
Предложение Лисьего хвоста понравилось всем, и писцы записали волю народа, — Гостомыслу и его потомкам остаться навеки князьями словенскими.
Результатами вече Гостомысл был доволен: народ подтвердил его права, и при этом ему не пришлось подтверждать данные старшинам обещания. Это давало ему свободу действий.
Глава 16
— Князь, о каком походе ты говорил? — спросил Стоум Гостомысла, когда они вернулись во дворец.
Вернувшись во дворец, Гостомысл сразу отправился в кладовую для хранения запаса оружия.
Раньше благородные дубовые стены этой длинной комнаты были завешены оружием, доспехами, и знаменами. Теперь стены выглядели пустынно, — что не взял князь Буревой в поход, разграбили разбойники. А запас оружия, что привез с собой Гостомысл, был невелик.
В пустой комнате алое знамя с триглавом гляделось торжественно, но сиротливо.
Гостомысл снял со стены меч в простых кожаных ножнах. Вынул меч из ножен, примерил его по руке и заметил:
— Однако тяжеловат меч.
— Среди дружины найдутся богатыри, которым меч будет по руке, — сказал Ратиша.
— Дурак, — беззлобно проговорил Гостомысл, — у дружинников имеется свое оружие, а это оружие в запасе, если придется собирать войско. Поэтому оружие должно быть по руке любому. Не можем же мы набрать в войско только силачей?
— Ну да, — согласился Ратиша. — Но войско можно будет вооружить копьями и топорами.
— Можно. Но все равно мал у нас запас оружия, — сказал Гостомысл и бросил быстрый взгляд на Стоума, который терпеливо ожидал ответа Гостомысла на свой вопрос. — Что ты спросил?
— Князь, о каком походе ты говорил на вече? — спросил Стоум.
— А-а. — Гостомысл отдал меч и ножны Ратише, и тот вернул меч в ножны и повесил его на гвоздь на стене.
— Снимите с меня доспехи, — сказал Гостомысл.
Ратиша приоткрыл дверь, и в комнату вошли слуги, ответственные за хранение оружия, и стали помогать снимать доспехи: Ратиша снимал с князя доспехи и передавал их слугам, а те раскладывали доспехи по предназначенным им местам.
— Через три дня выходим в поход на разбойников, — сказал Гостомысл как о деле давно решенном, освобождаясь от последней накладки.
Стоум изумился:
— Какие разбойники? Зачем?
— Чтобы первыми напасть на них, — сказал Гостомысл.
Стоум всплеснул руками:
— Князь, да с чего ты взял, что разбойники собираются снова напасть на город? Многих из них побили горожане, и их конунг Готлиб едва утек от нас. Одно дело пугать горожан опасностью, а совсем другое дело и в самом деле воевать. Дружина у нас мала, и то почти одна зеленая молодежь. Запаса оружия нет. Казна пуста. Мы не готовы воевать.
— Все это я уже слышал от кого-то совсем недавно, — сказал Гостомысл.
Встряхнул руками, разминая их. Поглядел на пальцы и сказал:
— Умыться хочу.
— От кого слышал? — спросил Стоум.
— Как от кого? Не это же ли Богдан утверждал? — сказал Гостомысл.
— Князь, но это и в самом деле так — мы не готовы в поход, — сказал Стоум.
Гостомысл сел на лавку и помял покрасневшие полосы на руках. Стоум присел рядом.
— В спешке слишком сильно затянули ремни, — сказал Ратиша.
— Доспехи уже маловаты, — пожаловался Гостомысл.
— Я закажу кузнецам для тебя новые доспехи, князь, — сказал Ратиша.
Слуга принес медный таз и кувшин с водой. Таз он поставил на скамейку, а кувшин продолжал держать в руке. Впрочем, кувшин у него забрал Ратиша.
— Иди принеси князю свежую рубаху, — приказал он слуге и, держа наготове кувшин, обратился к Гостомыслу: — Князь, позволь я тебе полью?
— Налей в таз, сам умоюсь, — сказал Гостомысл.
Ратиша вылил воду из кувшина в таз, и Гостомысл опустил руку в воду. Рядом встал слуга, с рушником наготове.