ами. Ему достаточно слов, чтобы понять.
– Вас проводят на ваше место, госпожа Ми. – Один из местных учеников, встречавший гостей на входе, указал мне на слугу, за которым стоит следовать. Я кивнула, еще раз бросив взгляд на трибуны, и тут увидела его.
Линь Янь.
Он стоял чуть поодаль, среди чиновников, в тени колонны. На нём был тёмно-синий ханьфу с серебряной вышивкой – простой, сдержанный, но от этого он выглядел только строже. И опаснее.
Он поднял глаза и тоже увидел меня. Сердце пропустило удар. В его же взгляде ничего не поменялось. На лице не промелькнуло даже тени улыбки. Он хотел, чтобы я пришла, вспомнила я. Резко отвернулась, торопливо следуя за слугой.
Пока я шла по вымощенному камнем двору, в голове голосом тетушки Мей звучало: «Не опозорь, не опозорь, не опозорь!» Ох, кажется, у меня начинается невроз.
Место что мне дали оказалось в ряду для знатных девушек – почти с самого краю, не слишком близко к императорским особам. Не очень престижно, но зато безопасно. Почти.
Я села и осмотрелась… и, конечно, почти сразу узнала их.
Вот и приехали. Та самая компания.
Девушки, с которыми я… немного повздорила на празднике в императорском саду. И которые потом, как бы «совершенно случайно», попытались меня столкнуть в пруд.
Особенно выделялась она: Нин Сюин. Родственница благородной супруги императора. Может она меня не узнает?
Я села как можно тише, служанки которых выделила мне тетушка Мей, встали поодаль сзади. Лишь Фейту была чуть ближе, чтобы услышать, если мне что-то будет нужно.
– Вот как, – раздался рядом вкрадчивый голос с ядовитой любезностью. – А я думаю, что за знакомая вон… – она чуть кашлянула, чтобы скрыть слово «вонь» и добавила с елейной улыбкой. – причёска.
Окружавшие ее подхалимки заулыбались.
– Нин Сюин. Какая встреча. Рада тебя видеть. – повернув голову улыбнулась ей я.
– Смотрю ты запомнила, как меня зовут. Правильно сделала. – с тоном победительницы заявила девушка, вздернув голову.
– Конечно, я никогда не забываю тех, кто оставил след, – ответила почти ласково. – Даже, если этот след – грязный отпечаток на подоле платья.
Над нами кто-то вежливо хихикнул.
Отлично. Публика нашлась. Возможно, я зря наживала себе врагов, но ведь эта девица сама напрашивалась!
– Ми Лань! – вдруг раздался радостный голос с другой стороны.
Я повернулась и увидела ту самую девушку, за которую я тогда вступилась на приёме. Она села рядом, аккуратно, по всем правилам приличия – но я заметила, как её пальцы дрожали от волнения.
– Не верится, что мы сидим рядом! Я Цао Юнь, помните меня? – прошептала она, словно боялась, что кто-то отнимет у неё это счастье. – Я так рада, что вы пришли. Правда-правда. Я всё думала… вы, наверное, больше не появитесь. После того случая…
Я чуть улыбнулась.
– Спасибо. Я сама не ожидала, что окажусь здесь.
Цао Юнь посмотрела на меня, как будто я только что победила в великой битве, и собралась что-то сказать ещё – но тут Нин Сюин подалась вперёд, и в её голосе прозвучала сладкая, тягучая отрава:
– Ну, конечно. Мусор ведь всегда сносит в одну кучу.
Голос её был тихим, как шелест ткани, но услышали все.
Цао Юнь сразу замолчала и поникла. Я чувствовала, как она сжалась рядом, словно стала меньше ростом.
Я медленно повернулась к Нин Сюин.
– Хм. Если мне не изменяет память, то червяк обнаружился именно в твоей тарелке.
– И что с того? – фыркнула она, хотя щеки начали предательски пунцоветь. – Червя подбросила одна из моих служанок. Это всем известно. Она сама созналась.
– Да. Но как писал один мудрец: «Червю незачем нюхать, он и так знает, где гниль», – пожала я плечами. – Возможно, не только по злому умыслу служанки он оказался именно в твоей тарелке.
Не зря читала и пересказывала кучу нудных книг из библиотеки тетушки Мей. Вот, пригодилось бесценное знание. Прямо чувствую, как растет мой навык красноречия.
Девушка совсем раскраснелась. Подружки льстиво смотрели в её сторону, ожидая, чем она ответит на практически прямое оскорбление. Хотя ничего такого я не сказала. Всё в духе метафор про мусор. И вообще, это просто цитата. Я тут показываю, что обучение у Мей Фэнь не прошло даром. И только.
– Если хочешь знать, то и другие слуги, которые проглядели это, получили за свою ошибку сполна, – отрезала Нин Сюин. – Я попросила у своего кузена для всех них самого жестокого наказания. И он с удовольствием выполнил мою просьбу. Ну а моя служанка… она точно навсегда запомнит свой поступок.
Фейту чуть слышно втянула носом воздух.
Меня тряхнуло от омерзения. Разумеется, с такой отвратительной особы станется выклянчить наказание для совсем невиновных людей. Слуги-то ей чем не угодили?! Только тем, что "проглядели", как в её тарелку полетел червяк?
А у самой глаза где были?!
Ну а что её кузен, Жэнь Бай, согласился – я нисколько не удивлена. Он тот ещё урод. Ведь именно он напал на Жэнь Хэ в том проулке.
Есть ощущение, что у них вся семья с гнильцой.
– Твои слова не противоречат моим. Подложить можно было многое, но червяк… "Где разложение дышит, там червь уже пирует", – вспомнила я очередную цитату. – Впрочем, это всё лишь мысли вслух.
Нин Сюин сердито надула щеки и собиралась парировать, но внезапно голоса вокруг стихли. В судейскую ложу вошел наследный принц. Наверное, его даже объявили публично, но я, увлеченная спором с этими «очаровательными гадюками», момент представления упустила.
Цао Юнь жадно вытянула шею, чтобы рассмотреть принца получше. Нин Сюин с подружками замолкла и обернулась в его сторону. Я тоже невольно скользнула взглядом по его лицу и одеждам
Принц был хорош собой, я отметила это ещё на празднике. Четкие черты, высокие скулы, узкий прямой нос. Он двигался плавно, в каждом его шаге чувствовалось легкое превосходство. Такое, едва уловимое. Вроде посмотришь – ах, само очарование. А приглядишься – и поймешь, что вряд ли он сильно лучше того же Жэнь Бая.
Хотя… может быть, я просто отношусь к ним предвзято из-за Жэнь Хэ.
– Как же он хорош собой… – вздохнула одна из подружек Нин Сюин.
Цао Юнь влюбленно кивнула, на секунду позабыв, что вообще-то они враждуют.
Жэнь Шэн завел долгую, по обыкновению унылую торжественную речь. Вот что-что, а слушать все эти приветствия и прощания – нереальная скукота. Люди внимали каждому его слову, а я боролась с зевотой.
Зато остальные знатные девушки приосанились, поправили прически, мотали головами в такт его словам. Как будто каждая надеялась, что принц глянет в их сторону, влюбится с первого взгляда – и тут же возьмет в жены.
– С благословения богов, да начнется поэтический конкурс и пусть победят в нем достойнейшие! – закончил наследный принц, и все кругом, от богатых до бедных, взорвались аплодисментами.
Я тоже ради приличия похлопала.
Глава 25
Как только аплодисменты стихли, на платформу вышел один из наставников Академии – сухонький седой мужчина.
– Сегодня, – объявил он, – мы услышим выступления лучших учеников Академии. Они прошли строгий отбор, и каждый из них достоин носить имя знатока поэтического искусства. Но… – тут он сделал эффектную паузу, – традиции гласят: любой желающий если у него есть дар и мужество – знатный или простой, чужой или свой – может бросить вызов и вступить в состязание.
В толпе что-то зашевелилось.
Некоторые головы повернулись к дальнему краю двора – туда, где толпились простолюдины.
И правда – оттуда отделился молодой парень, лет двадцати. Одет он был в поношенное ханьфу, но двигался уверенно. Он поклонился:
– Мое имя Яо. Я сын крестьянина из Южной деревни. Прошу позволения принять участие.
Много кто фыркнул. Нин Сюин презрительно щёлкнула веером, прикрывая усмешку.
– Из какой дыры он вылез. Читать хоть умеет? – пробормотала одна из её подружек.
Пока они обсуждали парня, из ряда, где сидели чиновники, поднялся ещё один мужчина. Высокий, хорошо сложенный, с лицом, которое я, увы, узнала.
Он был одним из тех двоих, что на приёме поддевали Сяо Вея. И… если я не путаю, именно про него Сяо Вей сказал, что его выгнали из академии.
– Смотри, смотри, – зашептались чуть выше. – Это же Си Сян!
«Си Сян – ну и имечко!» – Я едва не засмеялась в голос, с трудом удержав серьезную мину.
– Я слышала, его отец, чиновник Си, нанял для него лучших учителей. Хотят, чтобы он сегодня не ударил в грязь лицом.
– Да, особенно после того позорного случая…
Что именно это был за случай они не озвучили, но я подумала, что, наверное, они говорят про его отчисление.
– Если он провалится, – продолжили шептаться женщины, – для его отца это будет конец.
– Конечно, – откликнулась другая. – Нанять учителей за бешеные деньги и облажаться на глазах у всей знати? Нет ничего хуже, чем вызваться самому и стать посмешищем.
– Да! – тут же поддакнули ей, – Скромный глупец остаётся просто глупцом, а гордый – делается глупцом вдвойне.
– Глупец, что молчит, – может сойти за простака. – добавила первая женщина. – Глупец, что говорит становиться посмешищем.
И они обе засмеялись.
Кажется, оба эти изречения были в тетушкиных книжках. Там вообще много было о том, что молчание – золото, и, если не уверен, лучше лишний раз рот не открывать. Инициативность в этом мире совсем не повествовалось.
«Тот, кто громко называет себя мудрым, рискует запомниться как дурак.»
«Пока молчишь – ошибку не видно. Пока не поднялся – падать не с чего.»
«Лучше быть никем в тени, чем глупцом при всех.»
И так далее и тому подобное. В общем, ничего удивительного, что Си Сян, стоящий у ступеней сцены был напряжен, как струна. Он смотрел вперёд, но, кажется, не видел ничего – ни платформы, ни зрителей.
Несмотря на то, что на празднике у императора он вел себя как полный кретин, сейчас мне стало даже жаль беднягу.