снованы были «Союз национал-социалистических немецких юристов» во главе с депутатом рейхстага адвокатом д-ром Гансом Франком II в Мюнхене и «Союз врачей национал-социалистов» во главе с д-ром Либелем в Инголыптадте. По мере роста движения обе организации приобрели известное значение благодаря тому, что устроили у себя центральное бюро по приисканию работы для безработных и старались доставлять практику или места ассистентов молодым врачам национал-социалистам и устраивать молодых юристов в канцеляриях сочувствующих партии принципалов.
К более широким слоям обращались другие организации, причем с разным успехом. Вначале 1928 г. был положен конец неопределенному отношению партии к «Ордену немецких женщин»; орден в полном составе был включен в партию под названием «Красного креста – свастики». Как показывает само название, женщинам разрешались только дела милосердия, а не борьба бок о бок с мужчиной. Чтобы не оставалось никакого сомнения на этот счет, руководительница организации Елизавета Цандер категорически заявила на Мюнхенской конференции 1928 г., что женщины национал-социалистки хотят только «служить», что они не хотят бороться за равноправие женщины, а ставят себе целью помогать борющимся штурмовикам.
Больше значения имела «Гитлеровская молодежь», руководитель которой Курт Грубер, по профессии юрист, был в сентябре 1928 г. включен в состав имперского руководства партии и переселился в Мюнхен. «Гитлеровская молодежь» была независима от гражданской организации партии и имела свои собственные окружные организации: однако последние были подчинены штурмовым отрядам. Отдельной организацией для учащихся среднеучебных заведений был «Национал-социалистический школьный союз», созданный в ноябре 1928 г. и возглавляемый д-ром Адрианом фон Рентельном.
Из всех этих организаций наибольшее значение приобрел «Союз национал-социалистических студентов»; надо полагать, что влияние его будет сказываться еще в течение десятилетий после грядущего развала гитлеровского движения. В 1928 г. национал-социалист впервые стал председателем одной из студенческих организаций; это было в Киле. Упомянутый союз под председательством Темпеля, будучи еще небольшой организацией, занял критическую позицию по отношению к очень большой организации «Немецкое студенчество», которая с 1926 г. не признавалась прусским правительством. Собственно гитлеровский союз должен был бы от всей души принять участие в борьбе студенчества против правительства. Ведь это была борьба за расу, так как «немецкое студенчество» не пожелало отказаться от организационной связи с австрийскими антисемитскими студенческими представительствами (как того требовало правительство). Именно из-за этого оно и было запрещено. Но национал-социалисты считали массу студенчества слишком высокомерной в социальном отношении и отсталой. В июле 1928 г. национал-социалистическому руководителю одной местной группы удалось добиться решения президиума «Немецкого студенчества», что так называемая «Техническая помощь» (штрейкбрехерская организация) не должна ставить палки в колеса экономической борьбы рабочих и препятствовать, таким образом, включению пролетариата в великогерманскую народную общину. Это было громадным шагом вперед, по сравнению с тупой ненавистью к спартаковцам в 1920 г., когда «Техническая помощь», состоявшая большей частью из студентов, вызвала своими выступлениями во время забастовок справедливую ненависть рабочих. В июле 1928 г. Темпель отказался от руководства союзом; его заменил Бальдур фон Ширах111. При новом руководстве, шедшем по стопам Розенберга, союз снова несколько приблизился к идеологии студенческой массы. Это усилило его влияние. Союз снова оживил несколько охладевший расизм «Немецкого студенчества». В стенах немецких университетов и политехникумов стал прививаться новый тон, неизвестный до 1923 г. – в первые годы борьбы «Немецкого студенчества». Когда прежде в почтительном письме к ректору заявлялся протест против приглашения на кафедру профессора еврея, весь университет приходил в волнение; но теперь такие невинные выступления сданы были в архив, теперь национал-социалистические студенты устраивали скандалы на лекциях и драки в коридорах и во дворе университетов.
Число членов всей этой пестрой сети организаций составляло в 1928 г. только 60 тыс. Темп роста замедлился; в 1926/27 г. число членов партии выросло с 17 тыс. до 40 тыс. Наблюдалось чрезмерное разбухание околопартийных организаций при столь слабенькой партии. Неудивительно, что Штрассер уже в 1929 г. приходит в отчаяние и жалуется, что партия находится в состоянии сверхорганизованности; он требовал, чтобы при построении низовых организаций соблюдались известные пропорции. Однако ничто не помогало; дальнейший рост организаций превзошел темпы роста числа членов партии, которое тогда увеличилось скачкообразно. В 1930 г. сам Гитлер жаловался, что организации грозят стать «самоцелью». С тех пор дело не улучшилось. Когда в конце 1930 г. Рем, неутомимый сочинитель уставов (иногда на нескольких стах страницах), снова стал во главе штурмовых отрядов, партия превратилась в чащу различных инстанций, в которой неизбежно должен был заблудиться даже ее собственный вождь.
Глава 10. Берлинский национал-марксизм
Это обилие организаций, обогнавшее одно время прирост членов, было, в свою очередь, превзойдено множеством новых идей, которые вырастали из недр национал-социализма. Главным источником этого бурного идейного потока был кружок Грегора и Отто Штрассеров; в устах Геббельса эти идеи получали самую бойкую формулировку. Перед ними отступили на задний план изделия мюнхенских мастеров. Этот северонемецкий национал-социализм, несмотря на все свои старания, не сумел создать «системы» и разделяет в этом отношении судьбу движения 1920–1923 гг., когда партия была определенно мелкобуржуазной; в нем преобладали моменты чувства, а его формулы и лозунги часто противоречили друг другу.
Изобилие идей в партии проистекало из нездоровых условий; в основе этого лежал тот факт, что партия уклонялась от принципиальных решений. По двум важнейшим вопросам она отчасти вообще не установила своей позиции, отчасти установила ее лишь слишком поздно.
Нюрнбергский партийный съезд 1927 г. предложил партии в как можно короткий срок созвать конгресс для обсуждения вопроса о профсоюзах. Конгресс должен был вынести решение, следует ли создавать собственные национал-социалистические профсоюзы или нет. Уже давно раздавались жалобы, что партия слишком равнодушна к интересам рабочих. Сторонники Штрассера проявили и тут большую активность; они однажды высказались даже за плебисцит, требующий запрещения каких бы то ни было отступлений от восьмичасового рабочего дня. В октябре 1927 г. Отто Штрассер требовал «широкого и существенного повышения реальной заработной платы». За это Гитлер назвал его «обманщиком общественного мнения»; нельзя обещать порабощенному народу, что путем повышения реальной заработной платы можно улучшить его участь. Это прямой обман, говорил Гитлер.
Но разногласия остались. Решение Нюрнбергского съезда не было проведено в жизнь. Оно поставило бы партию перед альтернативой: либо основывать «желтые» профсоюзы на платформе «хозяйственного мира», либо вести борьбу против хозяев. Первое еще более усилило бы недоверчивое отношение рабочих к партии, второе подорвало бы политическую опору партии в рядах буржуазии и ее денежную опору среди промышленников. Кроме того, профсоюзники, имевшиеся уже в рядах партии, слишком тяготели к своим старым союзам и вряд ли согласились бы на основание новых, конкурирующих союзов. В результате всего этого 9 августа 1928 г. партийное руководство выступило со следующим заявлением:
«Обращаем внимание общественности на то, что никто не вправе основывать от имени партии профессиональные союзы. При всей желательности и необходимости приступить в определенный момент к созданию национал-социалистических профессиональных союзов партийное руководство считает, что в настоящее время еще нет предпосылок для этого. Партия заранее объявляет, что не имеет ничего общего с попытками создания подобного рода организаций».
Итак, партия не могла и не желала сделать что-либо для рабочих по линии профсоюзов; это тем более побуждало ее обращаться к методам непосредственного воздействия и пытаться таким образом переводить на свою сторону отдельных рабочих из лагеря противника. В конце 1928 г. берлинский национал-социалист Рейнольд Мухов начинает организовывать по примеру коммунистов производственные ячейки на предприятиях. Он понял, что партия еще слишком слаба для выступления перед рабочими на крупных предприятиях и должна поэтому перенести центр тяжести своей работы на средние и мелкие предприятия. Мухов советовал обращаться главным образом к «желтым», предварительно «разъяснив им ложный и предательский характер их идеологии».
Впрочем, если не считать руководства берлинской организации, методы Мухова встретили мало сочувствия. «В партии, – жаловался он, – преобладает тот взгляд, что прорвать марксистский фронт невозможно». Этот взгляд парализовал работу партии против марксизма. Но эта точка зрения не лишена была основания. Ведь владельцы средних и мелких предприятий, где Мухов собирался «защищать» (хотя и по-своему) «насущнейшие интересы» рабочих, были главным оплотом партии. Бороться против них, разбивать их желтые профсоюзы значило рубить сук, на котором сидишь.
Большинство рабочих физического труда до сих пор не пошло к национал-социалистам; лишь экономический кризис бросил часть рабочих в их объятия.
Итак, в рабочем вопросе партия не заняла определенной позиции. С 1928 г. она подвергает пересмотру свою позицию по отношению к сельскому хозяйству. Точнее говоря, она вообще лишь начинает вырабатывать свою позицию в этом вопросе. Благодаря своему мещанскому происхождению, своим связям с военными, контакту с фронтом и с буржуазным тылом партия еще долго сохраняла свой городской характер, сохраняла некоторую антипатию жителей столицы к «деревне». В пресловутых двадцати пяти программных пунктах не случайно не было ни слова о сельском хозяйстве.