– Так скучно же с бумагами сидеть, ваша милость, а здесь человек вроде интересный…
– Вот уж интерес-то он нам теперь обеспечил, спасибо тебе. – Интендант со злостью швырнул бумаги Ажана на стол.
Гурвиль потупился, изображая раскаяние, а затем, хитро прищурившись, предложил:
– Так у нас вакансия в патруле освободилась, пусть туда идет. Словно и не отказываем, но, как говорится, чем богаты… Может, сам не захочет. А для верности… эту вакансию племяннику Робера обещали, вот мы нашего героя к нему в наряд и направим, посмотрим, когда Робер его съест. Или подавится – в любом случае мы ничего не теряем, а скучно и в этот раз точно не будет.
Через полчаса ожидание Жана было вознаграждено. Перед ним извинились, что места, достойного бравого унтер-офицера, в полиции Амьена нет, но есть должность патрульного… в общем, если уважаемый господин не против… то мы были бы рады… а оплата у нас…
– Я согласен, мэтр Гурвиль. Когда приступать?
– Да вот завтра с утра и приступай. Оставь документы, я все оформлю и с утренним колоколом ждем.
– Мэтр, помилуйте! Мне завтра у графского казначея деньги получить, счет в банке открыть, с жильем обустроиться. Позвольте через три дня – буду в полном вашем распоряжении. Да! И не поможете? В Амьене должна проживать моя двоюродная тетка Марта ван Ставеле, приехала сюда два года назад… Не подскажете, как ее найти?
– Крутая Марта! – даже не сказал, а простонал Гурвиль, непроизвольно почесав левую скулу.
– Почему крутая? Вы ее знаете?
– Боюсь, вы единственный человек в городе, который ее не знает, – ответил мэтр, незаметно для себя перейдя на «вы». – Хозяйка таверны «Прекрасная Марта», буквально два квартала от нас, в сторону графского дворца. До свидания, господин Ажан, жду вас через три дня.
Когда вечером побледневший Гурвиль доложил де Романтену об этом разговоре, тот сел за стол, обхватил голову руками и произнес длинную фразу, напечатать которую не решилась бы ни одна самая желтая газета. Впрочем, смысл ее был вполне благопристоен: «Господи, спаси и помилуй!».
Глава XIX
Крутая Марта шла по вечернему Амьену, с уже привычной радостью отмечая заинтересованные взгляды мужчин. А куда им деваться? Высокая, статная, рядом с такой женщиной любой, самый невзрачный мужчина чувствует себя героем! А как же – раз смог увлечь эту красавицу, значит, есть в нем что-то, что может другим и не видно, но ведь она разглядела! А если женщина еще и богата – тут только держись, осада идет постоянная, многолюдная, а уж какая разнообразная…
И не всегда благородная, кстати. Попервости, когда никому не известная женщина, да еще и с ребенком, купила загибавшуюся таверну, правда расположенную на бойком месте, амьенцы отнеслись к ней настороженно. И то сказать, красивая, одинокая, с ребенком, о прошлом ничего не рассказывает, знаем-знаем мы, откуда у тебя деньги, хи-хи. От желающих погреть кроватку отбоя не было – кто с подходцем, кто напрямую, а кто и с угрозами, мол, куда ты здесь без защитника.
Наивные. Она привыкла, не отталкивая, держать на расстоянии наемников, а их оттолкнуть нельзя – завтра они могут, да нет, будут защищать друг друга в бою. А защищают только своих, только товарищей, которые могут дать в глаз – бывает, но никогда не унизят, не выставят на посмешище.
И здесь этот опыт ой как пригодился!
Так что постепенно как-то все само собой уладилось, особенно после того, как на городском празднике лихая трактирщица показала, как можно стрелять из лука – этим мастерством в веселом доме да на господских кроватях не овладеешь. Потому народ успокоился, оценил уют незатейливо переименованной таверны, а что, «Прекрасная Марта» – название вполне пристойное, главное, верное.
Одна беда – дворяне. Не все, конечно, но многие, многие искренне считали, что делают величайшее одолжение, предлагая себя на ночку. Как же, это же такое счастье, такая честь! И ведь объяснять им что-то бесполезно!
Однако и здесь повезло – совпали два обстоятельства. Во-первых, пошли доходы и, немалые. А во-вторых, Марта вспомнила, как Жан, тогда еще звавшийся Каттани, рассказывал, как в Островной империи женщины собираются, сплетничают, и этих сплетен мужчины как огня боятся. Врал, разумеется, но идея-то какова! Вот и открыла она таверну специально для женщин. Украсила ее цветочками, занавесочками, рюшечками, пригласила лучшего повара, набрала слуг из красивых юношей, цены задрала вдвое, и пошло дело! Все знатные, богатые дамы города стали ее завсегдатаями! А там и сплетни пошли, разумеется, куда без них!
И вот уже после этого все горе-покровители исчезли без следа. Да что там, кое-кто только что не в ногах валялся, извинения приносил горячо и искренне. А куда деваться, если до жены всякие разговоры могут дойти, да еще и фантазией лучших подруг приукрашенные! Поэтому новое прозвище «Крутая Марта» эти мужья произносили заслуженно, но с содроганием.
А с эдакой популярностью денежки уже потекли, хорошим таким звенящим ручейком, так что удалось купить соседний дом и уже в нем устроить третью таверну – для богатых, где стали собираться сливки амьенского общества. Без веселых женщин, между прочим – для этого другие заведения есть, а Марта девушка порядочная. Ставить под сомнение ее честь?! Боже упаси, проще самому повеситься.
Крутая Марта шла по вечернему Амьену. Сейчас она придет в «дворянскую» таверну, поднимется наверх, в свои комнаты, обнимет Леона! Ее сын, ее счастье! Темноволосый крепыш с хитрющими глазами, так похожий на своего отца. Ну вот, вспомнила. Господи, ну где ты сейчас? Погиб, бросился с обрыва в море? Не смешите! Марта помнила, как он смотрел на сына. Нет. Жан – отец, мужчина, такие детей не бросают. Только где он?
Вспомнилась лукавая улыбка, добрые глаза. Да, воин, она видела его в бою, но почему-то память сохранила другое – счастливое лицо, когда он пеленал Леона, брал на руки.
Любила ли она? Да, как любят братьев. Хотела ли? Нет. Интуицией, женским инстинктом понимала – с этим ей не ужиться, не будет семьи, не будет счастья.
Но увидеть бы, просто увериться, что жив…
В дворянской таверне, на втором этаже, сдавались комнаты. Дорого, очень дорого, но они никогда не пустовали, принося в карман хозяйки немалый доход. И только одна всегда была свободна, самая светлая, в которой каждый день убирались, меняли белье. И не было дела до сплетен прислуги, для кого она предназначена. Марта знала твердо – однажды Жан придет, и ему будет где жить.
Она вошла в таверну, краем глаза отметив, как двое охранников, каждый размером со шкаф, привычно вежливо, но настойчиво выпроваживают какого-то посетителя, уровню заведения явно не соответствующего.
– Уважаемый, вы ошиблись дверью. Мы рады видеть вас в нашем заведении, но вход чуть дальше по улице. – Вот так, для таких как ты отдельное помещение, а здесь для господ посолиднее.
Все правильно – полуседой, в небогатой одежде, с рассеченной шрамом левой щекой, на боку простая шпага, но нашивок нет – охранник, скорее всего, собрат по бывшей профессии. Ничего, в соседней таверне поест и выпьет в свое удовольствие, это только здесь нельзя.
– Господа, я не посетитель, я привез письмо для госпожи ван Ставеле от ее родственницы, должен передать лично в руки.
Марта насторожилась – не было у нее никаких родственниц, некому было писать.
– Как доложить, от кого письмо?
– От госпожи Каттани. – Господи, неужели… Да! Это его голос!
В то же мгновение на Жана налетел вихрь, тайфун, ураган – его смяли в объятьях, закружили…
– Марта, подожди, дай отдышаться, уймись, наконец, ради бога! – куда там.
Наконец хозяйка успокоилась и рассмотрела гостя. Шрам, седина, усталые глаза, как же этот мужчина отличался от веселого, задорного юнца, с которым она распрощалась два года назад.
– Пойдем, я покажу твою комнату.
– Какую комнату? Откуда?
– Что тебя удивляет? Это твой дом и в нем, конечно, есть твоя комната.
Уже на следующий день по городу пошли самые невероятные слухи о новом жильце «Прекрасной Марты», отводя ему роли от любовника до бандита, насмерть запугавшего хозяйку, ага, такую только самоубийца пугать решится. Но время шло, прислуга регулярно сообщала «по секрету» кумушкам о добрых, но абсолютно не любовных отношениях, и, в конце концов, народ признал, что у Марты живет пусть и любимый, но всего лишь дальний родственник.
Следующим вечером Жан как партнер по бизнесу получил отчет компаньонки о финансовых результатах. Оказалось, что полученные Мартой деньги вложены в дело, которое стоит сейчас дорого, но продавать его не выгодно – стоимость только растет. А выручка тратится на налоги, текущие расходы и зарплату руководителя, в смысле самой Марты. Зарплата эта разумна, а значит жить вам, господин Ажан, придется на свои. Можно, конечно, вынуть деньги из бизнеса, только стоит ли? У вас, извините, действительно в кармане мышь повесилась?
Но это было только вечером. А утром, не успел Жан проснуться, к нему пришла Марта в сопровождении маленького мальчика. Темно-русые волосы, серые глаза, царапина на лбу. Обычный, ничем не примечательный мальчик. Только вот сердце забилось как сумасшедшее, и глаза защипало.
– Леон, познакомься, это дядя Жан.
– Здравствуйте, дядя Жан, – сказано очень вежливо, – а вы к нам надолго?
– Навсегда, – голос чуть дрогнул, – навсегда. Мы с тобой теперь никогда не расстанемся. Давай дружить. – Жан по-мужски протянул руку.
– Давайте. – И сын пожал ее.
Днем Жан пошел в графский дворец за своими деньгами. Представился стражникам, они быстро известили графского казначея, и тот вынес увесистый кошелек и заранее приготовленную расписку, мол, Жан Ажан получил от госпожи де Ворг де Бомон графини Амьенской причитающиеся ему четыреста экю, всем доволен и претензий к вышеозначенной госпоже, именуемой Наниматель, не имеет.
– Вот деньги, подписывай бумагу и свободен, – нетерпеливо потребовал казначей.
– Минуточку, ваша милость, денежки, они счет любят.