— Вот вы и попались, капитан. Мастерам баллистической экспертизы расскажете, как же удалось на вашем-то «Крылатом» потопить аж всех «Драконов» и самого, — она умолкла, — Венсана… Прекратите вводить Гильдию в заблуждение! Или хорошо. Как в честном бою торговый флот может одолеть пять военных судов?
— Да услышьте же вы! Лавразские воды неспокойны, и потому я всегда работал над модернизацией артиллерии…
— Вы не слышите себя, да, капитан? Снова вы свидетельствуете против себя же! Зачем, как не с целью грабежа, вам усиление вооружения? Других причин быть не может!
С минуту он разглядывал чиновницу.
— То есть, что бы я ни сказал, я всё равно буду во всем виноват? Верно?
Та лишь неслышно поставила чашку в блюдце. И, наконец, подняла на него глаза.
— Сударыня! Признаю, я был самонадеян, провозя посторонних! Это моё решение! Экипаж ни в чём не виноват! Они честные люди и следовали моим, слышите, моим, приказам! Пассажирам всё равно никто не поверит! И эти господа — люди Слова и Чести, и не нарушат их!
— Угу…
— По Морскому Кодексу и сообразно заслугам перед Гильдией Мореходов я имею право на аудиенцию Адмирала. Извольте предоставить!
Ответом стала скептическая усмешка. Снова вспомнились глупейшие причины отсрочивания ремонта. Ему вдруг стало невыносимо гадко:
— Похоже, вы выбрали путь найти во всем виноватого. И отчего-то я стал вдруг неугоден. Невзирая на все мои заслуги перед Гильдией……я всегда чтил наши Кодексы… Что же. Пусть это буду только я. Слышите⁈
Мореходка поцокала языком и с сочувствием вздохнула:
— Таких как вы, я чую за лигу. Не умеете лгать — просто не лгите… ну разве что себе?.. И кстати, с сего момента оба Кодекса больше не ваши.
Его глаза застыли в одной ослепительной точке. Шёпот на грани слышимости усилило эхо стен.
— … сообщите Росалес…
— Как же, как же. Добрая адмирал узнает обо всём, что вы натворили, можете не сомневаться.
Он смотрел на себя, обездвиженного, и удивлялся, как может содрогаться дыханием грудь, из которой только что вырвали сердце?
— Вас уведомят о дате трибунала.
Какой-то чужой Витал кивнул.
— И капитан. Постарайтесь не покидать остров… — бросила чиновница и стукнула огромной печатью.
В сопровождении конвоя его вывели на площадь перед Адмиралтейством.
Он так и остался стоять, не понимая, ни кто он, ни откуда, ни зачем пришёл.
Дощатый с проплешинами пол поскрипывал даже под легкой поступью де Круа. За неделю житья в этой дыре она уже успела привыкнуть к подобным досадным штрихам. Сейчас же запущенный вид временного пристанища и вовсе ее не волновал. Если бы не этот удушливый флёр…
В столовой гостевого дома пахло скисшим спиртным.
Де Круа поморщилась и распахнула все окна на пустующем этаже. Фигура в белом кителе махнула ей рукой и растворилась в предутреннем сумраке.
— Птичка, ты возвращаешься под утро! Ты что такое творишь? И что это на тебе⁈
Селин вздрогнула от неожиданности и обернулась. Брут упер руки в боки и наградил подопечную самым осуждающим взглядом из своего арсенала. Выглядел он тем комичнее, чем сильнее старался быть серьёзнее.
— Переживаешь о моем нравственном облике? Вы с кузеном из домов терпимости не вылезаете… моралисты… — вздохнула Селин, с удовольствием отмечая его растерянность. Наёмник поспешно замотал головой, — И вообще на тебе вроде бы как только ответственность, чтобы я была жива-здорова. Я, как видишь, в норме. Правда ноги устали…
— Антуан и то ведет себя приличнее, слышишь! По ночам хотя бы где велено ночует. Или забыла, что ты вообще-то леди?
— Вот, кстати, хвалю, что напомнил. А сам ты — помнишь? Тогда может перестанешь наконец называть меня «Птичкой»?..
Селин плюхнулась в видавшее виды кресло и вытянула ноги. Протянутый Брутом плед оказался весьма кстати. Она чуть-чуть отдохнет и….
— Вот ещё! А что, если мореходы начнут трепаться об интрижках виконтессы, и все эти сплетни дойдут до Герцога?
— Очень трогательно смотришься в роли няньки, Брут. Но к злым языкам мне не привыкать…
Колени гудели. Селин блаженно закрыла глаза…
Танцевать весь вечер и почти всю ночь, да после долгого перерыва — то ещё испытание. Но в отличие от пресных балов в Вердене, этот останется навсегда в её памяти.
Рука на плече у Витала, одетом в белый мундир, его смущённые глаза, поцелуй в планетарии…
Она закусила губу и улыбнулась.
— Я тебя просто не узнаю… Мне это не нравится… — ворчание Брута таяло на заднем плане сознания, погружающегося в дремоту.
Мерцающие планеты кружатся в ревущей темноте голодного космоса.
Селин тянет руку, чтобы коснуться Венеры, но от её прикосновения оранжевый шар вдруг гаснет.
Земля и Луна исчезают сразу же, как только тонкие пальцы трогают и их.
Одна за другой гаснут и остальные планеты. Они продолжают быть плотными комками в зияющей кромешности.
Полный мрак, густой и непроглядный, чёрным молоком заливает всё пространство. Погребает под собой и Селин.
— Витал?..
Зов остаётся без ответа. Паника гонит её робкие шаги в чернильную тьму, где она проваливается в ледяную воду. Дыхание перехватывает.
— Вставай! — жёсткая рука Брута трясла её плечо.
— Эти люди хотят, чтобы мы проследовали за ними. Просыпайся! — лицо Антуана было испуганным.
На троих лавразцев конвоиров оказалось многовато: дюжина мореходов в чёрных мундирах без опознавательных знаков. Татуированные молчаливые лица ничего не выражали.
Их процессия выглядела возмутительно выбивающейся из гармонии прекрасного города Малого Орфея. Сами же нарушители мгновенно преобразились словно в прокажённых: прохожие отводили глаза и переходили на другую сторону улицы. Какое унижение…
Селин имела некоторое представление о тактике ведения допросов, но это никак не помогало справиться с чувством загнанной в угол, разоблачённой, преступницы. Более того, страшное понимание давило на грудь: это всё из-за неё. Кто, как не она, имела наглость подбить честного моряка на подлог? Кабы не её глупость, любопытство и безответственность, стала бы она идти на поводу у юнг? Им-то подобное простительно! Позволить себе отступиться от высокого долга, пренебречь собственным положением и пасть, пасть настолько низко… Отпираться до последнего или рассказать правду?
Она оглянулась.
Брут шёл, как ни в чём не бывало.
Антуан же пытался доказать конвоиру, что произошло недоразумение, и скорее всего их с кем-то перепутали…
В кабинете для допроса размещался просто сервированный к чаепитию стол с тремя стульями.
Едва они зашли, дверь в грохотом закрылась, лязгнул замок, и в голову Бруту полетела мокрая тряпка.
— Сотрите немедленно все рисунки с лиц!!! Вы не имеете права их носить! Наглость какая!
Антуан было запротестовал, но Брут наскоро вытерся, размазав краску, и передал тряпку Селин.
За выщербленным столом сидел пожилой мореход-следователь в чёрном бушлате. Необычность и замысловатость линий татуировок на его лице вызывали беспокойство. Де Круа никогда не доводилось бывать в застенках, и всё, начиная от молчаливого конвоя у стен и заканчивая прикованной к столу чернильницей, давило и гнало прочь из этого гиблого места.
И тем более неподобающими выглядели разноцветные лепестки конфетти, приставшие к её волосам и наряду.
— Ваше Высочество, Антуан Адриан Урсус Вильгельм де Сюлли. Вы, как и ваша свита, обвиняетесь в нарушении Кодекса Гильдии Мореходов по статьям о посторонних на нашем острове. Ввиду тяжести содеянного, — вам, как персонам высокопоставленным, известен этот пункт, — вам выписаны уведомления о бессрочном статусе persona non grata в Гильдии Мореходов. — Им передали свитки на подпись. — Дело о шпионаже в пользу континента уже заведено, так что…
— Вы явно не в своём уме. — Звонкий голос кузена оставил после себя слишком живое эхо.
Следователь, едва сдерживая неприязнь, исподлобья посмотрел на Антуана.
— Буде мы шпионы, так наверное же наняли бы вместо себя кого-то другого, с чьего лица заслуги перед Гильдией Мореходов не смыть тряпицей?
— Молодой человек…
— Ваше Высочество, с вашего позволения.
— Хм… Ваше Высочество, не усугубляйте спорами ваше шаткое положение. Я не вижу смысла вести допрос дальше. Против вас уже дали показания все ответственные лица…
Селин давилась слезами и изучала потолок. Перебирала события и лица людей, которых встречала накануне. Кто же из них все-таки мог поучаствовать в разоблачении? Фаусто порой смотрел на неё косо, это правда. В самом деле не Дафна или Лукас могли оговорить их! Но чего ради? А может Маркиз? А что, с его-то жутью… только какая ему выгода с того? Да ещё обвинить в шпионаже, помилуй нас, Всеведущий… Наверняка это тот гадкий тип из компании перевозчиков рабов… Он так странно на неё смотрел на балу…
— Вот здесь подпишите клятвы о неразглашении. Значит так. Вы внесены в Чёрные Списки Гильдии. К вам приставлено ответственное лицо для контроля исполнения данных клятв. Как только мы получим достаточно свидетельств вашего следования заявленному, в ближайшем отделении Гильдии можете подавать прошение об исключении из чёрных списков…
Брут молча ставил подписи.
— Основная часть груза в настоящее время перемещается на судно «Стремительный» до конечного пункта назначения. Из ваших вещей изъяты документы, необходимые следствию. Уведомления о штрафах вам доставят незамедлительно, как только будет готова смета по причинённому Гильдии ущербу. Вопросы?
Антуан занервничал:
— Погодите, но на «Золотых Песках» с нами плыла наша свита…
— Ах да… — чиновник пролистал бумаги и прищурился, — камердинер, секретарь, личный врач, повар… и несколько офицеров-гвардейцев вашей стражи, включая присутствующего Брута Рувара, решено разместить на нижних палубах. Что касается грузов, то часть из них будет доставлена позднее вместе с остальными.