— Есть дальнее царство, расположенное за Громадным Морем, где о Дивии вообще ничего не знают. Хотя из скрижалей, которые я выкрал из подвалов Дома Опыта, есть упоминание о посещении летающей твердью тех краёв. Но было это так давно, что об этом забыли сами жители Дивии, не говоря о дикарях дальних земель.
— И что ты там делал? — спросил я.
— Торговал, — засмеялся Диаба. — Например, яд, который вы с таким трудом научились преодолевать через «Перенос Хвори», я привёз из тех краёв.
— Коричневый дым сделан из него?
— Э-э-э нет, Самиран. Из чего сделан коричневый воздух, я тебе не скажу.
— Ты сам не знаешь?
— Не знаю, — снова улыбнулся Диаба. — Коричневый воздух, удушающий небесных воинов, создала моя жена.
— Она столько всего создала, что не верится, что это одна женщина.
— Не одна, а единственная. Ты скоро сам в этом убедишься.
— Эта великая женщина ждёт нас в царстве Свободной Вершины?
— Она умерла некоторое время тому назад.
— Но как мёртвая женщина сможет меня убедить в чём-то?
Диаба помолчал немного и выдал:
— Она умерла, но дело её живёт.
Мне показалось, что где-то я уже слышал это, но я совершенно разучился вспоминать без подсказок Внутреннего Голоса.
Вообще, Диаба оказался неожиданно смешливым. Когда рядом были его люди, он вёл себя важно и надменно, как положено владыке царства Свободной Вершины. Но наедине со мной он снимал эту маску чопорности.
— Защитные шлемы тоже сделала великая мёртвая женщина? — спросил я.
— Придумала. А сшили мастера Свободной Вершины по её наставлениям.
Но дальше разговор не заходил. Диаба спохватывался и не рассказывал о своей жене или Свободной Вершине, ссылаясь на то, что я скоро сам всё увижу и узнаю.
— Лучше смотреть, чем говорить, — говорил он и переводил беседу на какую-нибудь ерунду: вспоминал своё детство в Дивии или пускался в пространные рассуждения о каких-то «Играх Света», до которых был большой охотник.
Все мои вопросы о товарищах Диаба так красноречиво пропускал мимо ушей, что я перестал спрашивать. Оно и понятно — Диаба боялся, что мы снова вырвемся на свободу. И на этот раз будем знать, что где-то на одной из башен бродит предательница из рода Ситт. Да ещё и не одна.
Но иногда у него вырывались признания.
— Подавлять волю носогордых придумала моя жена. Она сказала, что высшие люди живут в таком заблуждении относительно своего места во вселенной, что открыть им глаза на правду можно только через страдание и унижения.
— А сам ты не хотел причинить нам страдание?
— Сам я делаю, что велела… — он запнулся и продолжил иначе: — Все мои поступки направлены на борьбу с давлением Неба. Люди мира сбросят его гнёт, и будут жить свободными.
Я усмехнулся:
— Но ведь до того, как царство Свободной Вершины вмешалось в наши отношения с низкими царствами, мы ничего о вас не знали. Вы как раз и жили свободными. Теперь навлекли гнев летающей тверди.
— А нам не страшно.
— Твоё царство найдут, а небесное воинство разрушит его до основания.
— Ага, ага, — ухмыльнулся Диаба. — Жена моя знала, что вы будете действовать именно так. Мы не одно поколение готовились к приёму небесного воинства.
✦ ✦ ✦
Дни шли за днями, где-то там, за стенами темницы. В самой темнице день один и тот же — синий фонарь в углу.
Я практически потерял сон, лишь изредка проваливался в забытье, как Денис Лавров засыпал в вагоне метро, возвращаясь с работы в ненавистном колледже, где большую часть дня он тоже проводил в дремоте.
Ел я мало, но не голодал. Я почти не двигался, прикованный к стене и матрасу. Из-за ослабшего здоровья и тонкой линии Тела я часто болел. Тогда Диаба накладывал на меня «Изгнание Хвори». Но он не целитель, да и прикасался ко мне только через щель. Он не понимал, где искать причину, поэтому хворь скоро возвращалось.
Моя темница больше не звукоизолирована, но мне мало что удавалось разузнать. Однажды я услышал, как Диаба кричал на языке сиабхи:
— Эй, погонщик, когда минуем холм с озером у подножия, возьми на три верёвки влево!
Ответа погонщика я не слышал, но после паузы Диаба заорал:
— Что значит, ты не знаешь где лево? Ты болван, что ли? Тебя же учили…
Виноватое бормотание погонщика в ответ.
— Напоминаю, прямо перед упряжью, в которой ты болтаешься, стоит изваяние Морской Матушки. Видишь?
— …
— Так вот, болван, одна её грудь накрыта белой раковиной, вторая — серой. Лево — это белая ракушка, понял? Повтори!
— …
— Верно, когда увидишь холм с озером, тяни левую вожжу на три длинны, пока она не дойдёт до середины белой ракушки на теле Морской Матушки.
Разобравшись с погонщиками, Диаба подошёл ко мне.
— Как ты назвал своих воинов? — спросил я. — «Дети сопротивления»? Видать, они сопротивляются не только Небу, но и учёбе.
— Это всё из-за того, что летучие угнетатели держат их в невежестве. Когда мы их свергнем, просвещение и мудрость истины предтеч коснётся каждого человека мира.
— А без свержения никак нельзя научиться?
— Нет. Когда люди мира ходят под тенью Дивии, они не видят света истины.
Диаба давно не срывался на обсуждение своих планов, я попробовал вытянуть из него ещё больше:
— Какой истины?
— Всякой. Хотя бы такой. Низкие ищут и желают даров Дивии, этот предрассудок мешает им понять, что Дивия не есть источник блага или горя, она просто твердь, поднятая в небо хитроумием предтеч. Источником высшего зла являются извращённые собственным чванством люди, живущие на тверди.
— То есть высшие люди?
— Высших не существует. Но да, они. Только удаление их с тверди принесёт благо миру и восстановит справедливость.
Словно бы подводя черту под его словами, башня сильно накренилась. Я ухватился за прутья решётки. Диаба устоял на ногах. Гневно замахав руками, он убежал, выкрикивая:
— Болван и сын гнилого болвана! Это, по-твоему, поворот на три верёвки?
Не знаю, в чём заключалась проблема управления башней, но после «поворота на три верёвки» качка сделалась постоянной. Меня швыряло по всей темнице. Синий фонарь бился об углы. Горшок отхожего места расплёскивал своё содержимое по стенам. А матрас гонялся за мной, словно его подстёгивали «Отталкиванием Вещества».
Болтанка не походила на сражение, скорее на преодоление воздушных ям.
И длилось это довольно долго. Когда качка затихла, мне удалось уложить матрас на пол и немного поспать. Потом качка возобновилась, расшвыряв меня и матрас по темнице.
Очередную передышку я встретил, держась за прутья решётки. Турбулентность расшатала брёвна, закрывавшие мою камеру, и ослабила вделанные в пол и стены железные прутья. Можно расшатать их сильнее! Тем более что прошли сутки, а колдуны не обновили ослабляющие озарения.
Напрягая тощие линии, я пытался раздвинуть прутья. Одновременно прислушивался — в глубине башни закипела суматоха. Ноги топали по лесенкам, гремели открываемые или закрываемые ставни. Что-то грохало, кто-то ругался, а кто-то вообще заливисто хохотал. Будто весь экипаж разом сошёл с ума. В дополнение ко всему донеслось пение шаманов, гул барабанов и вой дудок из ракушек, сопровождаемые треском, в происхождении которого я не сомневался: трясли корзинами костей. Костей моих товарищей.
Грязь ведает, какой бесовский обряд они затеяли, но обо мне позабыли. Это придало сил, я даже раздвинул слегка прутья. Ежесекундно прикладывал к прутьям голову, проверяя, пролазит ли?
Ещё немного… Я с силой сунул голову меж прутьев.
— Не спеши, Самиран, — раздался насмешливый голос Диабы. — Мы уже на месте.
Я начал тащить голову обратно.
— Эй, бездельники, сношать вас рыбой-пилой! — крикнул Диаба на языке сиабхи. — Чья очередь ослабить носогордого?
Послышались шаги и виноватые оханья. За ними — шлепки оплеух: Диаба наказал провинившихся. Потом на меня навалили столько ослаблений, что я так и повис — с головой, застрявшей меж прутьев.
— Полегче, недоумки! — снова прикрикнул Диаба. — Не хватало ещё, чтобы вы мне убили этого носогордого, когда мы уже прибыли в Свободную Вершину.
Меня вынули из зажима прутьев, уложили на матрас, подняли и понесли куда-то.
29. Низкие тугодумы и особые условия
Я полагал, что снова очнусь в неизвестно каком месте, но на этот раз я не потерял сознания, хотя был близок к этому.
Я увидел проплывшие надо мной каменные своды башни. Потом раму ворот, покрытую коричневым налётом, вероятно, от химического оружия. Потом меня ослепил серый свет. Некоторое время я лежал, зажмурившись, но адаптировался и приоткрыл веки. Ничего особенного — обычное серое небо с клочьями чёрных облаков.
— Доослаблялись, болваны? — услышал я Диабу. — Он даже сидеть не может.
— Могу, — прохрипел я и рывком сел на матрасе.
Зрение будто выцвело от резкой перемены освещённости. Но я различил смутные силуэты каких-то домов… Треугольным тёмным пятном возвышалась гора с прорубленными в ней арками и лестницами. Очень похоже на родной утёс с квартирой родителей Самирана.
— Что скажешь? — нетерпеливо осведомился Диаба.
— Я ни грязи не вижу.
В лицо плеснули воды. Я протёр глаза. Покачиваясь, встал с матраса, словно так мне будет лучше видно. Но видно было всё то же — дома дивианской архитектуры, жилые утёсы и даже рощицы деревьев ман-ги. Между ними расставлены изваяния каких-то людей, судя по одежде — учителя.
— Что за…
Я вдруг поверил, что всё это время мы летели в Дивию. И прилетели. Но летающая твердь почему-то занесена снегом.
— Понял? — насмешливо спросил Диаба.
— Нет. Мы где?
— В Свободной Вершине.
— Это… Дивия?
— Эй, дай ему освежиться.
Грязный колдун вылил на меня ведро холодной воды. Я мгновенно продрог на ветру. Дрожа и кутаясь в мокрые тряпки, я несколько раз обернулся осматриваясь.
Каменная башня, чуть покосившись, стояла на плоской крыше приземистого здания, очень похожего на бандитский кабак, в который меня когда-то притащили воры граней из рода Кохуру. Такая планировка общественных зданий распространена в Дивии, так как предусматривала места для приземления акрабов. Поодаль торчали другие башни. Одни скрыты деревьями, другие обнесены строительными лесами с копошащимися на них строителями.