Но я больше всматривался в дома, несомненно, дивианские, но отличавшиеся от современных. Ведь как принято в срединных Кольцах, где строились дворцы или жилища в утёсах? Там постоянно всё перестраивалось. Архитектурная мода менялась постоянно. В первой половине этого поколения, например, были популярны витражи из цветного небесного стекла — так все жители со Второго по Пятое Кольцо начали стеклить окна в домах витражами. Но теперь витраж — это признак «старого» дома, у владельца которого нет денег, чтобы, согласно новому веянию, переделать витражи в ажурные решётки из золота и редкой ман-ги.
Архитектурные особенности строений царства Свободной Вершины были, кажется, ещё из той эпохи, когда дивианцы не повадились наворачивать многослойные крыши, инкрустированные узорами и изваяниями.
Я обратил внимание на высокую стену пересекающую город.
— Стена, гора в середине, старинные дома… — сказал я и посмотрел на Диабу. — Мы на каком-то Отшибе?
— Наконец-то догадался, носогордый, — крикнул грязный колдун с пустым ведром в руках.
Без подсказок Голоса трудно, но я вспомнил, что читал о потерянном Отшибе в скрижалях. Он принадлежал сословию учителей и священников. Вот почему на нём столько изваяний в соответствующих нарядах.
— Это потерянный Отшиб? — спросил я Диабу.
— Никакой он не потерянный, — возразил он. — Мы изъяли его у летучих угнетателей и вернули людям мира. Скоро вернём остальное.
Я продолжил вспоминать вслух:
— У этого Отшиба было собственное Сердце, не связанное с Дивией пуповиной. Именно из-за этого недостатка Отшиб упал.
Диаба раздельно и серьёзно сказал:
— Не упал. Не потерялся. Не сломался. Мы вернули его себе в ходе хитрого сражения. Ты многого не знаешь, Самиран.
Тут не поспорить. В скрижалях Первого Кольца высечены стихи об утрате Отшиба, но мало конкретной информации.
Я посмотрел вдаль. Небо было пасмурное, пахло снегом. Горизонт затянут морозной дымкой, но можно различить ровный край последнего Кольца и башни ветроломов, за которыми видна сизая пустота.
— Но этот Отшиб не движется, — догадался я. — Он даже не висит в воздухе!
Диаба мрачно кивнул:
— Повторяю, ты многого не знаешь.
Пронзительный ветер превратил мои мокрые тряпки в ледышки. Дрожа от озноба, я рассмеялся:
— Я догадывался, что ты наивный болван. Но не настолько же!
— А что? — вскинулся он. — Что такого?
— Ты кормил меня сказками, что покажешь некую правду, от которой я всё пойму и встану на твою сторону! Но в итоге ты показал утерянный Отшиб, который в самой Дивии давно забыли и вычеркнули из скрижалей? Показал кусок тверди, который, грязь его побери, даже не летает?
У меня начался жар. Голова раскалывалась от боли. Но я через силу хохотал, зная, что это оскорбит Диабу.
— Но… — попробовал он оправдаться. — Ты многого не знаешь ещё.
— Чем ты напугаешь Дивию? Устаревшими дворцами и каменными башнями? Ты веришь, что этот Отшиб защитит вас от небесного воинства?
— Ты не знаешь, но говоришь…
— Всё ваше царство — это осколок летающей тверди? С его помощью вы будете бороться с властью Неба? Да вы ещё глупее, чем все цари низких царств вместе взятые! Ха-ха. Ох, не могу.
Я и в самом деле не мог. Слабость одолела, пришлось упасть на матрас.
— Ты многого не знаешь… — обиженно повторил Диаба. — И мы не царство, это вы нас так прозвали. Мы свободны от правителей и царей.
Я разочарованно махнул рукой:
— Оставь меня, сказочник.
Мне больно и плохо, но я зыркал по сторонам, оценивая возможности для побега. Всё-таки Отшиб — это не тесная башенка, затерянная в небесах неведомых земель. Сбежать отсюда намного проще. Ведь нельзя бесконечно подавлять мои линии. Это сколько сотен кристаллов нужно? Да столько нет и в Дивии! А другого способа удержать в плену озарённого воина не существует. Да я в одиночку разнесу весь Отшиб. Ну, может и не весь… Сана мне поможет. Нет, она же священница. Пендек призовёт громадного энгара и мы втроём… или вчетвером? Голос? Напомни… Вместе, короче, мы это…
У меня начался бред.
Я распластался на матрасе, чихая и кашляя, как никогда не чихал и не кашлял в обеих жизнях. Моё здоровье было подорвано ещё в темнице, а ледяной душ из ведра окончательно меня сразил.
✦ ✦ ✦
Впервые за всю жизнь в теле Самирана я заболел. Разные недомогания и ранее прицеплялись ко мне. Особенно во время поисков правды в джунглях Ач-Чи. Но лихорадки, простуды и расстройства пищеварения изучены дивианскими целителями вдоль и поперёк, и вылечивались простым «Изгнанием Хвори».
Более сложные и комплексные болезни, типа, воспалений мозга, болезней зубов, язвы и прочее, требовали глубокого медицинского знания и модификаций «Изгнания Хвори», узоры которого известны только членам сословия Возвращающих Здоровье. Заболевания кожи или костей, любые переломы, вывихи или поражения внутренних органов — всё изучено, всё излечивалось комбинацией «Мягких Рук», «Обновления Крови» и чего-нибудь ещё.
Наиболее славные целители владели скрытыми озарениями, лечившими все виды болезней, какие только были у человека.
Если встречалось неизвестное заболевание, целители его тщательно изучали, после чего собирали совет сословия Возвращающих Здоровье и утверждали гроздь озарений, устраняющих новую хворь.
Кстати, тогда и пригождался бесполезный во всех остальных случаях «Перенос Хвори»: целитель забирал у хворого неизвестную болезнь, и уже на себе, экспериментируя, подыскивал исцеление. Заодно вносил добытые в ходе эксперимента знания в скрижаль рода или сословия. Бывало, что смелый экспериментатор ошибался и погибал в процессе изучения. Коллеги возвращали его «Восстановлением Жизни». Конечно, делать так бесконечно нельзя. И если смелый экспериментатор не успевал найти способ излечения, то скоро окончательно умирал, а его дело продолжали другие. Погибшему при исполнении герою ставили изваяние в зале дворца сословия.
Но изучение болезней методом самопожертвования осталось в прошлом — всё изучили. Поэтому сейчас квалификация дивианского целителя зависела не от смелости и пытливости, а от доступа к скрижалям сословия. Само собой, у отпрысков славных семей было больше возможностей, чтобы стать славным целителем.
В царстве Свободной Вершины таких целителей нет.
Раньше одно прикосновение холодных ладошек Реоа избавляло меня от соплей, нарывов, зубной боли и всего остального поноса. Лёгкость исцеления во многом обусловлена тем, что почти все хоть сколько-то обеспеченные жители Дивии следили за здоровьем и всегда были на максимуме своих жизненных сил, постоянно оберегаемые наблюдением у целителей.
В моём случае произошло то, чего в Дивии быть не могло: линии истончены, а организм ослаблен многодневным тюремным заключением. Не считая отравления коричневым воздухом.
Когда за моё лечение взялись целители Свободной Вершины, им пришлось попотеть. Ну а я тоже потел в горячечном бреду и судорогах, сопровождавшихся рвотой. Каждое применение целительских озарений восстанавливало моё сознание, уменьшало жар и укрепляло желудок, но подорванный организм не справлялся и наступал рецидив.
Я пытался объяснить целителям, что проблема болезни в истощении организма, а не линий, но туповатые врачи Свободной Вершины упорно окатывали меня «Живой Молнией», от которой, как от стимулятора, делалось ненадолго хорошо. Я поднимался с ложа и бродил по какой-то комнате, обставленной разнообразной дивианской мебелью и пустыми сундуками, удивляясь, где я? Потом я удивлялся, зачем Нау обставила детскую комнату старой мебелью? И куда она дела маленького Ваена? Потом забывал о Нау и сыне и звал Танэ Пахау. Мне чудилось, что старец отвечал мне из-за стены, плескаясь в бассейне. Я спрашивал, как там дела с подлецом-соседом, ворует ли тот дрова или перестал? Забыв о Танэ Пахау, я рылся в сундуках, ругаясь на свою неосмотрительность: ведь скоро открывать шашлычную, а у меня шампуры куда-то пропали!
После периода деятельного бреда, наступал откат, в сто крат худший, чем сама болезнь.
Бред становился причудливее. Я видел стены и круглый потолок залы, увешанной красными занавесками и растяжками белой ткани с чёрными надписями. Всё это жутко напомнило обстановку актового зала в транспортном колледже. Иероглифы я прочесть не мог, так как они постоянно меняли форму. Мне почудилось, что я снова стал Самираном, тем Самираном, который был до вселения в его тело Дениса Лаврова. Я лежал на полу храма, вырезанные на камне узоры и иероглифы впивались мою голую спину. А вокруг меня ходили какие-то люди, выкрикивая: «Удар Гремящей Молнии! Дыхание Воды тоже!»
В бреду я не раз видел лицо Диабы. Он хмурился и называл целителей болванами. Болваны, не зная, что ещё сделать, испуганно хлестали меня «Живой Молнией», уверяя владыку Свободной Вершины, что на этот раз точно всё получится, хворый Самиран скоро будет в полном здравии.
Но я догадывался, что наоборот — мои мучения закончатся, и я завершу поступь на Всеобщем Пути.
И так бы оно и было, если бы однажды я не услышал знакомый писклявый голос:
— Низкие тугодумы! Вы же лечите его не от того, отчего он страдает! А ну, разойдитесь, грязееды!
На мой лоб легла холодная ладошка. Едва повинующейся рукой я нащупал эту ладошку и поцеловал.
✦ ✦ ✦
Ощущение спасительной ладошки на моём горячем лбу сохранялось до тех пор, пока я не открыл глаза и не сел. Я был совершенно здоров, хотя и слаб.
Я скатился с ложа и огляделся. Узнал комнату, по которой бродил то ли в бреду, то ли наяву. Ничего особо примечательного в ней нет — обычное жилище дивианца среднего достатка. И никаких занавесок и растяжек. Вдоль стен расставлены традиционные сундуки, в круглых выемках мраморного пола, окружённые бордюрами, росли стройные деревца ман-ги: папа Самирана активно засаживал своё жилище чем-то подобным. В стене даже есть круглое окно, закрытое железными ставнями на болтах, как это делают в ожидании очищающей бури.