На это ни у кого не нашлось ответа, даже у капитана. Дес решил, что политики на сегодня довольно. Он хотел заняться двумя тысячами кредитов, которые накопились в банке — и поэтому нанес решающий удар:
— Так что не пытайтесь мне впарить своих джедаев и эту вашу Республику, потому что она именно что ваша, а не моя. Говорите, ситхи уважают только силу? Ну так здесь, на периферии, дела обстоят точно так же. Каждый заботится о себе сам, потому что больше некому. Потому-то ситхи и находят здесь новобранцев, готовых сражаться за них. Бедолаг, у которых нет ничего и которым нечего терять. И если в Республике этого не поймут, Братство Тьмы выиграет войну, сколько бы джедаев ни командовало вашей армией.
— Давайте лучше играть, — после долгой, неловкой паузы предложила лейтенант.
— Не возражаю, — сказал Дес. — Без обид?
— Без обид, — вымученно улыбнулся капитан.
Несколько солдат проворчали, что согласны, но Дес знал, что обида осталась. Он сделал все, чтобы эта обида засела как можно глубже.
4
Время шло. Начали появляться рабочие из дневных бригад, сменившие тех, кто уехал вкалывать в ночную смену. Бета-4 сдавал карты, игроки делали ставки. Стопка фишек перед Десом постепенно росла, наполнялся и банк: три тысячи кредитов, четыре тысячи, пять… Казалось, процесс больше никому не доставлял радости: Дес догадывался, что его язвительная тирада убила всякое удовольствие от игры.
Ему было все равно. Он играл в сабакк не для развлечения. Это была такая же работа, как добыча кортозиса. Для Деса это был способ заработать денег и расплатиться с «РВК», чтобы навсегда покинуть Апатрос.
Двое солдат встали из-за стола, спустив все свои кредиты. Их места заняли шахтеры из дневной смены. Искушение отхватить гигантский куш пересилило нежелание играть против Деса.
Прошел еще час, и оба старших офицера — лейтенант и капитан — наконец-то сдались. Их тоже сменили шахтеры, которые рассчитывали быстро набрать удачный расклад и сорвать банк. Оставшиеся республиканцы — вроде мичмана, который первым сцепился с Десом, — должно быть, имели бездонные карманы.
Из-за постоянного наплыва свежих игроков и новых денег Дес был вынужден изменить тактику. Он набрал уже несколько сотен кредитов; имея достаточный запас, он мог позволить себе иногда проигрывать. Главной задачей было оберегать банк. Если расклад не давал надежды на выигрыш, спустя несколько ходов Дес раскрывал карты. Нельзя было никому давать шанс набрать двадцать три очка. Он больше не выходил из игры, даже когда карты были откровенно слабыми. Лучше было проиграть партию, чем допустить, чтобы кто-то сорвал куш.
Благодаря удачным переменам и ошибкам соперников эта стратегия работала, хотя и не без ущерба для Деса. Оберегая главный приз, он начал терять то, что выиграл до этого. Стопка фишек стремительно таяла, но Дес знал: эти издержки окупятся, если он сорвет банк.
Партии тянулись мучительно долго, игроки сменяли друг друга. Один за другим солдаты вставали из-за стола: фишки кончались, а купить еще они не могли себе позволить. Из первоначальной компании остались только Дес и мичман. Горка фишек перед мичманом росла. Некоторые из его сослуживцев остались смотреть. Они болели за своего товарища и ждали, когда тот уделает не в меру языкатого шахтера.
Другие зрители приходили и уходили. Некоторые просто дожидались, когда кто-то освободит место за столом. Иных привлекали напряжение игры и размер банка. Спустя еще час последний дорос до десяти тысяч — максимально дозволенной суммы. Отныне все кредиты шли не в банк, а прямо на счет «РВК». Никто, впрочем, не жаловался. Шанс выиграть небольшое состояние был важнее.
Дес бросил взгляд на настенные часы. До закрытия кантины оставалось меньше часа. Когда он садился за стол, то был твердо убежден, что сегодня крупно выиграет. И долгое время к этому шел. Но за последние несколько часов его гора трофеев испарилась. Оберегая банк, Дес подрывал свое финансовое положение. Он исчерпал запас фишек и дважды был вынужден докупать новые. Молодой шахтер попался в классическую игроцкую ловушку: главный приз настолько завладел его мыслями, что он потерял всякий счет деньгам, которые тратил. Игра стала для него персональным вызовом.
Было жарко, рубашка промокла от пота. От долгого сидения затекли ноги, спина тоже болела: Дес постоянно наклонялся вперед, чтобы поскорее увидеть свои карты.
За ночь он просадил почти тысячу кредитов, но соперникам нажиться на его невзгодах не было суждено. Поскольку банк заполнился, все ставки и штрафы уходили прямо в карман «РВК». Чтобы вернуть хоть часть этих денег, теперь нужно будет месяц пахать в рудниках. Но отступать было поздно. Утешало лишь то, что мичман проиграл как минимум вдвое больше. Впрочем, всякий раз, когда у офицерика заканчивались фишки, он просто совал руку в карман и доставал новую пачку кредитов; казалось, что деньги у него никогда не иссякают. А может, ему было все равно.
Крупье объявил новую партию. Когда все заглянули в свои карты, Дес начал испытывать первые сомнения. Что, если на этот раз предчувствие его обмануло? Что, если сегодня ему не суждено выиграть? Он не помнил такого случая, когда дар подвел бы его, но и не мог поручиться, что это невозможно.
Карты были слабые, но Дес сделал ставку, хотя инстинкт предостерегал против этого. Что бы там ни выпало, все равно в начале следующего раунда придется раскрываться. Стоит промедлить, и кто-нибудь присвоит банк, которым он так настойчиво стремился завладеть.
Маркер замигал, и произошла перемена. Дес даже смотреть не стал на карты — просто перевернул их и пробурчал:
— Раскрываю.
Увидев, что получилось, шахтер почувствовал, будто ему вкатили оплеуху. Ровно минус двадцать четыре — его «разбомбило». Теперь все оставшиеся фишки уйдут на штраф.
— Ого, дылда! — пьяно протянул мичман. — Ты явно лума перебрал, раскрываться с такими картами — это нечто. Чем ты вообще думал?
— Может, он не понимает разницы между плюсом и минусом. — Сказав это, один из наблюдавших за игрой солдат осклабился, как кот манка.
Дес выплатил штраф, стараясь не обращать внимания на их слова. Он чувствовал себя опустошенным. Выпотрошенным.
— Что, когда проигрываешь, уже не до трепа? — съязвил мичман.
Ненависть. Поначалу Дес не испытывал больше ничего. Чистая, испепеляющая ненависть поглотила все его мысли, все движения, весь разум без остатка. Он вдруг позабыл о банке, перестал думать о проигранных кредитах. Сейчас ему хотелось одного — стереть наглую ухмылку с лица мичмана. И сделать это можно было лишь одним способом.
Дес свирепо зыркнул в сторону офицера, но тот был слишком пьян, чтобы пугаться. Не отрывая взгляда от своего недруга, Дес провел карточку через считыватель и заказал еще фишек, не слушая рациональную половину своего разума, которая пыталась отговорить его от этой затеи.
Крупье, чьи цепи не имели никакого представления о происходящем, передвинул в его сторону стопку фишек и, как всегда, жизнерадостно произнес:
— Удачи.
Десу пришли туз и двойка мечей. Семнадцать очков — опасная комбинация. Весьма чреватая перебором в следующем раунде и бомбой. Молодой шахтер замешкался, зная, что разумнее всего сейчас было бы выйти.
— Передумал? — попрекнул его мичман.
Повинуясь необъяснимому импульсу, Дес сунул двойку в поле помех и поставил несколько фишек на кон. Он поддался эмоциям, но теперь ему было все равно. И когда следующей пришла тройка, Дес знал, что ему делать. Он поместил пришедшую карту в поле помех рядом с уже лежавшей там двойкой. После чего сделал максимальную ставку и стал ждать перемены.
На самом деле взять банк можно было двумя способами. Во-первых, набрать ровно двадцать три очка — чистый сабакк. Но существовала комбинация еще сильнее — расклад идиота. По измененным беспинским правилам, если набрать двойку и тройку одной масти и вытянуть фигурную карту под названием «идиот», не имеющую никакого номинала, получался расклад идиота… в буквальном смысле двадцать три очка. Это была самая редкая из возможных комбинаций, и она перебивала даже чистый сабакк.
Две трети этого расклада Дес уже собрал. Теперь только и нужно, чтобы десятка сменилась на идиота. Конечно, для этого требовалась перемена. И даже в этом случае надо было надеяться, что ему выпадет идиот… а идиотов во всей колоде из семидесяти шести карт имелось ровно два.
Шансы были ничтожно малы.
Маркер вспыхнул красным; карты переменились. Десу не было нужды проверять: он знал.
Он посмотрел мичману прямо в глаза:
— Раскрываю.
Мичман бросил взгляд на собственные карты, дабы оценить, что принесла ему перемена… и захохотал так неистово, что едва сумел показать карты. У него оказались двойка фляг, тройка фляг… и идиот!
В толпе послышались удивленные вздохи и недоверчивое перешептывание.
— Ну, как вам, ребята? — хихикнул мичман. — Расклад идиота после перемены! — Он встал и протянул руку к горе фишек, что лежала в центре стола на маленьком пьедестале, игравшем роль банка.
Дес выбросил руку и схватил молодого офицера за запястье холодными пальцами, твердыми, как дюрасталь. Он тоже перевернул карты. В кантине стало тихо как в могиле. Смех мичмана оборвался, он высвободил руку и ошеломленно сел обратно. С противоположной стороны стола кто-то тихо и протяжно присвистнул. Толпа загомонила:
— …в жизни своей никогда…
— …поверить не могу…
— …статистически невозможно…
— Целых два расклада идиота в одной партии?
Крупье подвел итог в холодной аналитической манере:
— Два игрока набрали одинаковое количество очков. Исход партии решит раунд «внезапной смерти».
Мичман подобной выдержки не продемонстрировал.
— Тупой ушлепок! — выкрикнул он сдавленным от ярости голосом. — Теперь банк не достанется никому! — Республиканец дико выпучил глаза, на лбу запульсировала жилка. Один из товарищей положил руку ему на плечо, как будто опасаясь, что он перепрыгнет через стол и попытается задушить шахтера.