«И это все?» – шепотом поинтересовалась я у Банни.
Та пожала плечами: «Ну да. Вполне достаточно».
Инспекторы были в латексных перчатках. По мере того как груз заносили в инспекционную, они выбирали одну или две коробки из партии и выкладывали на стол. Коробку вскрывали – в этот момент бледно-зеленая Limbo впервые могла вдохнуть воздух Майами, – брали охапку цветов и трясли над столом. Если на стол выпадало какое-нибудь насекомое, это было плохой новостью. Затем проверяли, нет ли на листьях пятен и, наконец, нет ли в коробке контрабанды. Банни сказала, что после 11 сентября[55], с ужесточением мер безопасности, провозить наркотики стало сложнее, так что в последнее время предпринимается все меньше попыток провоза. В прежние времена инспекторы знали об этом все. Кокаин пытались засыпа́ть даже в выдолбленные стебли роз.
По словам Банни, на стол к инспекторам попадает примерно 2 % цветов из одной паллеты. «С розами все просто, – объяснила она, – в них обычно мало насекомых. Однако скоро появится много букетов. Там обычно есть гипсофила, в которой часто что-то заводится. Так что цветы должны быть правильно промаркированы, чтобы инспекторы понимали, с чем они собираются иметь дело».
Руководство МСХ США (Министерство сельского хозяйства) по инспекции срезанных цветов разделяет груз по стране прибытия. Уровень опасности поражения паразитами определяется по существующим в каждой из стран вредителям и методам борьбы с ними. Альстромерии из Европы, например, относят к группе высокого риска, а те же цветы из Эквадора – нет. Астры из Колумбии – в группе высокого риска, а из Коста-Рики – нет. Розы из любой страны находятся в группе низкого риска. Орхидеи из Таиланда – высокого. В зависимости от группы риска инспекторы осматривают или пару коробок из каждой партии, или от 25 до 100 % груза. Надо отметить, что, хотя об опасности остаточной обработки пестицидами, которые могут представлять угрозу для покупателей, почти нигде не упоминается, в руководстве МСХ США перечислены меры безопасности, включающие «заботу о защите здоровья проверяющих». Инспекторам, почувствовавшим запах химикатов или подозревающим, что коробка была ими обработана, рекомендуется задержать дыхание вблизи коробки, проветрить контейнеры и обратиться к представителям импортера, чтобы те вычистили остатки вещества. Также им рекомендуется носить перчатки, которые следует выкидывать после окончания работы с цветами.
У многих экспортеров есть действующее соглашение на случай, если коробка с цветами не проходит инспекцию. Цветы могут быть отосланы назад (обычно это слишком дорого), сожжены или обработаны бромистым метилом в специальной камере. «Обработка занимает часа полтора, – объяснила Банни. – Грузовик загоняется в место обработки и фиксируется неподвижно. Проблема, однако, в том, что потребуется еще не менее четырех часов на проветривание грузовика с обработанными цветами. Теперь некоторые машины оборудованы специальными вентиляторами, позволяющими убыстрять процедуру, но в целом это может существенно замедлить отправку груза».
Кстати сказать, цветы далеко не единственный скоропортящийся продукт, нуждающийся в обработке. Банни рассказала, что вся прибывающая из Перу спаржа в обязательном порядке подвергается фумигации. «Я видела в магазинах, торгующих органическими продуктами, наклейки на спарже из Лимы, что, дескать, она ничем не обработана. Как-то раз я попыталась объяснить менеджеру, что всю спаржу из Лимы в обязательном порядке окуривают, но он не поверил. Я ему сказала: “Ты уж поверь мне. Я-то точно знаю”».
Мы с Банни вернулись в машину и отправились вдоль периметра аэропорта до грузовых ворот. Снаружи тянулась длинная очередь фур, ожидающих цветочной клади. На многих из них красовались гигантские изображения цветущих роз и лилий. Проезжая по скоростному шоссе мимо подобной фуры, было бы сложно не заметить изображенный на ней, например, попугайный тюльпан. Эти фуры, представляющие собой передвижные рекламные щиты, – отражение гигантских масштабов цветочной индустрии. Легко представить один цветок или букет, но совсем другое дело – увидеть десятки фур, ожидающих загрузки сотен тысяч цветов, которые они повезут на рынки.
Взглянув на эти грузовики, припаркованные рядом с аэропортом накануне Дня святого Валентина, можно было узнать о цветочной индустрии кое-что еще. Когда цветок покидает вырастившее его хозяйство, он совершенно необязательно отправляется по четкому пути от цветовода к экспортеру, от экспортера к дистрибьютору, от дистрибьютора к оптовику и от оптовика в розничную торговлю. Такие каналы сбыта существуют, но они далеко не единственные. Взять, например, грузовики «Esmeralda Farms», которые сновали из аэропорта и обратно. Это компания, занимающаяся селекцией и цветоводством, – в Эквадоре на выставке я встречала их представителей, демонстрирующих новые сорта статицы (перистый цветок, использующийся для наполнения букетов). «Esmeralda Farms» экспортирует свои цветы, сопровождает их в аэропорт и доставляет в принадлежащую этой же компании распределительную сеть в Майами, откуда их реализуют оптовикам по всей стране. Некоторые занимающиеся импортом компании также составляют букеты, которые оформляют и упаковывают в Майами для последующей розничной продажи в супермаркетах или цветочных магазинах. Крупные сетевые магазины часто закупают товар непосредственно в цветочных хозяйствах, минуя все промежуточные шаги. А часть цветочных хозяйств и вовсе отправляют цветы непосредственно клиентам, используя «FedEx»[56].
Поскольку в Майами находится крупный порт, крупный аэропорт и своя собственная зона свободной торговли, сюда легко доставлять цветы по воздуху, по железной дороге, на машинах и даже в редких случаях по воде, используя уже существующую инфраструктуру. Только вокруг аэропорта расположены семьдесят пять фирм, которые занимаются цветочным импортом. Импортеры и сопутствующие компании занимают в городе сто тридцать тысяч квадратных метров офисных помещений, складов и холодильных камер. Только в индустрии цветочного импорта в Майами работают шесть тысяч человек.
Как Limbo будет пробираться по этому лабиринту? Покинув аэропорт, она теряется в широкой сети импортеров, экспортеров, грузоотправителей, дистрибьюторов, организаторов аукционов, оптовиков и розничных торговцев. Можно только гадать, куда она попадет дальше. Давайте предположим, что наша роза отправляется на оптовый рынок на Манхэттен. Ее в понедельник срезали, во вторник упаковали и загрузили в самолет, и в среду утром она прибыла в Майами. В течение 24 часов Limbo существовала без воды, при температуре около нуля градусов. Инспекция в аэропорту длилась недолго, и уже к десяти утра роза отправилась в Майами, в распределительный центр. Зеленые розы на пике популярности, так что Limbo достаточно везет – этим же вечером она покидает Майами и отправляется в Нью-Йорк. Путь по шоссе на север вдоль побережья займет 24 часа, так что манхэттенский дебют Limbo состоится в пятницу вечером, когда она появится на оптовом цветочном рынке в районе 28-й улицы.
Этот рынок закрыт для обычных покупателей. Желающим что-то здесь приобрести нужна лицензия на перепродажу. Цветочный бутик с Верхнего Вест-Сайда[57] присылает сюда закупщицу присмотреть что-нибудь новое и интересное, и ее взгляд падает на зеленые розы. В пятницу вечером Limbo попадает в бутик, а в субботу покидает его в плотном одноцветном букете вместе с другими зелеными розами, зелеными помпонными хризантемами и бледно-зелеными коробочками мака. Это наимоднейшая композиция из долгоживущих цветов. У клиента они простоят как минимум неделю, может быть, даже две, если он будет хорошо о них заботиться. Получается, что Limbo проживет примерно три недели с того момента, как она покинула куст, и до момента, как отправится в мусорный бак.
Вест-Сайд – элитный район; букет в квадратной зеленой вазе, которая продается с ним вместе, стоит в бутике флориста сто пятьдесят долларов. Если высчитать стоимость каждой розы, то получится, что клиент заплатит примерно пять долларов за каждую Limbo. Допустим, флорист купил эти розы по полтора-два доллара за стебель, это премиальная цена за розы класса люкс. Этот же самый цветок, в понедельник покинувший ферму и отправившийся сначала по пыльной дороге, засаженной эвкалиптами, а потом по Панамериканскому шоссе в Кито, принес своему хозяину, который обеспечивал ему уход и подготовку к долгой дороге, всего тридцать центов. А что насчет рабочих, которые собирали урожай, очищали стебли от листьев, сортировали, упаковывали и грузили в машины? На заработную плату для всех них пошло менее четырех центов с продажи каждого стебля.
Аэропорт Майами невероятно далек от эквадорского рабочего, который целыми днями срезает Limbo на цветочной ферме, зарабатывая шесть или семь долларов в день. От Кито до Боготы всего несколько часов самолетом, но, приземлившись, цветы оказываются в другом мире. Перед отъездом Банни покатала меня по задворкам аэропорта, обычно мало кому доступным. Там были офисы таможни и эмиграционных служб для непассажирских воздушных судов, ремонтный центр со свалкой старых самолетов, которые разбирают на запчасти, и даже мойка. «Почти как автомойка, – радостно прокомментировала Банни, – эксплуатация грязного самолета обходится дороже. Приходится мыть». Для частных самолетов был отдельный терминал весь из стекла и стали – этакий мини-аэропорт внутри аэропорта. Новая, еще строящаяся диспетчерская башня. Изолятор временного содержания для животных: коров, лошадей, страусов, – которых привозят или отправляют самолетами. Газоотбойник для самолетов, к которому те разворачиваются, чтобы прогнать двигатель (время от времени им приходится это делать). Здесь была даже барокамера для тестирования взрывчатых веществ в подбрюшном грузовом отсеке. Внутренняя кухня аэропорта выглядела невероятно сложно. Казалось удивительным, что нечто хрупкое вроде цветка может перемещаться в этом мире бетона, стали и авиационного топлива.