Однако покупатели и цветоводы не сомневаются в необходимости собирать все цветы в одном месте, чтобы выставить их на продажу, оценить, выбрать и выкупить. Тележки в любом случае заезжают в аукционный зал, даже если участники с трудом могут разглядеть цветы, которые покупают. Когда аукционист брал цветок с тележки и поднимал в воздух, мне оставалось только догадываться, какую информацию можно считать с этого символического жеста. В этом месте, больше похожем на Уолл-стрит[65], чем на цветочный магазин, лилии и тюльпаны, на секунду взмывавшие в воздух перед тем, как вернуться на тележку и покатиться дальше, выглядели крохотными и ничтожными.
Алсмерский аукцион пытался ввести новую систему, чтобы сэкономить время и дольше держать цветы в холоде, где тележки не выезжали бы в зал во время ставок. Вместо этого на экране демонстрировали фотографию цветка, предоставленную владельцем, тогда как сами цветы оставались в холодильнике. Циферблат заменяли компьютерной проекцией. Ставки по-прежнему принимались в реальном времени, но аукционные часы, по сути, стали интерактивным веб-сайтом, на который смотрели собравшиеся в зале люди. Руководство аукциона это вполне устраивало, потому что позволяло экономить на сотрудниках. В аукционном зале, где я находилась, торги с часами обслуживали тринадцать человек. Если бы цветы остались в рефрижераторе, эти люди были бы не нужны.
Однако все участники торгов, которых я встретила в Алсмере, отнеслись к переменам презрительно или в лучшем случае со скептицизмом. По их мнению, отсутствие цветов в зале сильно замедляло процесс: вместо того чтобы кинуть взгляд на тележку и сразу оценить цвет, сорт, количество стеблей в коробках и производителя, приходилось брать паузу и читать текст на экране. Когда аукцион похож на гонку, нельзя позволить себе потерять даже долю секунды, пытаясь понять, что выставлено на продажу. Тем не менее кажется очевидным, что интернет-аукцион может упростить процесс. Конечно, необходимо что-то вроде распределительного центра: производители поставляют розы сотнями тысяч, но покупатель может приобрести лишь несколько коробок роз, лилий или гербер, так что их все равно придется пересобирать и перепаковывать. Однако совсем не обязательно делать ставки и оформлять заказы там же, где хранятся цветы. И продавцы, и покупатели высоко ценят аукционную систему расчетов, но ее можно использовать отдельно от всего остального. Почему же это загадочное и великолепное мероприятие до сих пор существует в своем первозданном виде?
Когда я задала этот вопрос одному импортеру, он только пожал плечами и ответил: «А почему до сих пор есть брокеры на Уолл-стрит? Им нужно чувствовать дух и атмосферу. Таков характер бизнеса. Перед тем как купить сто тысяч роз, их надо увидеть, надо к ним прикоснуться. Изображение тут ничем не поможет».
Это убеждение настолько глубоко укоренилось в участниках, что, как бы я ни пыталась, никого не смогла соблазнить идеей о том, что технология снимет необходимость физического присутствия цветов и преимущества перевесят потенциальные неудобства. «Только подумайте, – попыталась я рассказать паре коренастых голландцев в штанах хаки и рубашках поло в перерыве на кофе-брейк. – Смотреть на цветок с экрана можно откуда угодно. Можно вернуться в свой офис и торговаться онлайн. Можно уехать за границу. Будет совсем не обязательно здесь находиться».
Они посмотрели на меня, затем друг на друга, как будто я предложила им подать на развод с их женами. «Нет-нет, – сказал один из них, судя по всему, посчитав, что иностранка просто не понимает, о чем речь. – Мы бываем здесь каждый день». Я догадалась, о чем он. Здесь был их офис. Они – голландцы, и они так делают уже сотню лет. Это их система.
Одна из причин, по которым участники торгов не хотят менять устройство аукциона, – это инспекция контроля качества, обязательная для всех цветов. Наташа работала инспектором в Алсмере, отвечая за лилии. В аэропорте Схипхол, в отличие от Майами, цветы не проверяют на наличие заболеваний или вредителей. Это делают, только когда цветы приезжают в аукционный комплекс. Инспектор проверяет и сельскохозяйственную безопасность, и качество, поэтому Наташе приходилось заниматься и тем, и другим.
«В мои обязанности входил осмотр цветов, – рассказывала она. – Растения должны быть чистыми и здоровыми. У них не должно быть повреждений, и они не должны выглядеть увядшими. Мы оценивали качество товара». Каждые аукционные часы обслуживала своя команда инспекторов – четыре или пять человек. Проверка осуществлялась несколькими инспекторами сразу, чтобы не было расхождений в оценке качества. «Если я видела, что у цветов повреждена листва, – рассказывала Наташа, – а на следующее утро коллега этого не замечал, у нас были большие проблемы». Большинство цветов с недостатками, за исключением некоторых болезней и вредителей, не уничтожают, а выставляют на аукцион как товар более низкого сорта, с пометкой о найденных проблемах. Задача инспекции – не критика продукта, а предоставление точной информации покупателю.
«Мы не работаем на цветоводов, – объяснила Наташа. – И на покупателей мы тоже не работаем. Мы находимся посередине, поэтому должны оставаться точными и беспристрастными. Все продавцы утверждают, что у них самый лучший продукт, а покупатели, наоборот, хотят заплатить поменьше. Так что мы всегда между ними». В Соединенных Штатах нет ничего похожего, государственная инспекция проверяет только наличие вредителей и заболеваний. Так что покупателям приходится полагаться на оценку качества либо цветовода, либо оптовика, но не нейтральной третьей стороны.
Инспекция перед аукционом – это не единственный доступный здесь способ проверки качества. В Алсмере существует тестовый центр, куда цветоводы могут привозить новые сорта для проверки в «жилых» условиях, максимально похожих на условия, в которых окажутся цветы, когда обычные покупатели принесут их домой. На аукционе продается больше двенадцати тысяч сортов разных растений. Тестовый центр служит чем-то вроде привратника, отбирая сорта, прошедшие испытания, и случайным образом тестируя все остальные, уже продающиеся на аукционе. Голландские гибридизаторы вроде «Terra Nigra» пользуются этой возможностью, выводя новые сорта в Голландии, в то время как массовое выращивание осуществляется в Африке или Латинской Америке. Алсмер – единственное место в мире, где цветы могут пройти объективную проверку и получить оценку конкурентоспособности. Петер Бурлаге рассказывал, что «Terra Nigra» часто отправляет небольшое количество роз и гербер новых сортов на аукцион, который находится по соседству, чтобы получить представление о качестве и потенциальной стоимости цветка.
Тестовый центр расположен в длинной узкой комнате, которая приподнята над полом аукционного зала, с входом с подмостков. В самом тестировании нет ничего секретного: во всех стенах есть окна, куда легко заглянуть. Так что во время кофе-брейка участники торгов могут ходить и рассматривать, как там поживают новые сорта. Вдоль стен тянутся длинные столы, на которых в одинаковых стеклянных вазах расставлены цветы. Рядом с каждой вазой лежит табличка, где записаны сорт, цветоводческое хозяйство и условия тестирования. Стоя в холле и глядя на новые поступления, я невольно вспомнила палаты для новорожденных, где можно посмотреть на младенцев. Каким бы ни был ваш малыш щуплым, краснолицым, громким или невероятно милым, это увидит кто угодно. Так и здесь: если новый сорт альстромерии не способен продержаться в вазе и дня, скрыть это не удастся.
На первом этапе тестирования моделируется доставка: цветы проводят четыре дня в коробке, без воды, при температуре восемь градусов Цельсия. По стандартам индустрии это минимально приемлемые условия перевозки. Цветоводы предпочитают сокращать сроки доставки насколько возможно, чтобы цветы попадали на рынок за два, а не за четыре дня, а оптовики принимают стандарты, позволяющие им возвращать цветы, которые при транспортировке хранились при температуре выше десяти градусов. (К слову, здесь могут помочь стандарты «VeriFlora», которые требуют проект сохранения «холодной цепи» – описания того, как будет поддерживаться необходимая температура, пока цветы не окажутся на руках у покупателя.)
После четырех дней пребывания в этой не самой приятной ситуации, моделирующей транспортировку, цветы ставят в вазу. Здесь их ждет такое же ужасное отношение, как в доме любого покупателя, включая меня и вас. Воду не меняют, стебель не подрезают и, как правило, обходятся без подкормки. Если цветам нужны какие-то особые условия, как, например, герберам, которые лучше всего стоят в вазе, где воды совсем немного, – это полностью игнорируют. Температуру в тестовой комнате поддерживают на двадцати градусах, свет на ночь гасят, утром зажигают снова, влажность такая же, как в обычной квартире. Тестировщики разве что не выставляют цветы на окно на солнечной стороне и не ставят на телевизор (условия настолько ужасные, что работники голландского аукциона не способны их представить), но в остальном воспроизводят все детали домашней обстановки, ведущие букет к неизбежной смерти.
В таких условиях цветам действительно приходится несладко. Вода в вазе становится мутной, лепестки опадают (сотрудники не убирают их, чтобы свидетельство увядания цветка было наглядным), стебли никнут, и все кончается удручающе быстро. Могу представить, в каком экзистенциальном кризисе оказываются цветоводы, если проводят здесь слишком много времени. Стоит ли работать день и ночь, вкладывая в продукт столько сил, если покупатели с ним так обращаются?
Я спросила одну из сотрудниц, каково это – сообщать цветоводу, что его продукт не прошел тестирование? «Мы обычно не говорим, прошли цветы тестирование или нет, – ответила она. – Просто извещаем о результатах. Некоторые не очень рады, но эту информацию можно использовать для чего-то конструктивного, правда? Однако иногда после неудачного теста они просто прекращают выращивать этот сорт». Цветок, не прошедший тесты, вряд ли сможет попасть на аукцион, а следовательно, и в цветочный магазин.