Я припомнил, как один из этих орлов вырвал клювом глаз у гостьи — эта молодая женщина истошно завопила, каталась по окровавленным одеялам на полу, опрокидывая кувшинчики, пока второй орёл не вцепился ей в шею. После этого женщина прекратила кричать, а только хрипела, а из её шеи бил какой-то ненатуральны розовый, почти мультяшный фонтан крови. Блин, будто я знаю, как выглядит натуральный фонтан крови?
Воспоминания о мясорубке вызвали тошноту.
— Самиран… — послышался тихий голос за спиной.
Я обернулся. В арке стояла мама Самирана. Она как-то бессильное привалилась к арке спиной и с испугом смотрела на меня. В одной руке она держала квадратную корзинку на широком ремне. Одета в толстую и длинную накидку, наглухо закрывавшую её тело.
— Мама… — вдруг искренне сказал я, будто она и на самом деле моя мама. Ещё и всхлипнул.
Скатившись по наклонной стене, сел на пол.
Отбросив корзину, мама тут же оказалась возле меня. Её тёплые заботливые руки ощупали мой лоб, шею и грудь.
— Повреждений Линии Тела нет, — бормотала она, проводя осмотр. — Линия Духа хаотична… Бег крови чистый… Варение пищи… Ты ел озарённую еду?
Я кивнул.
Мама продолжила осмотр — положила обе руки на область сердца. Помедлила так, вероятно, считала пульс. Потом снова переместила руки на мою голову, охватив виски.
— О, Создатели, — воскликнула она. — У тебя безумное смятение духа! Служанка!
Появилась Служанка и тут же, без приказала, достала из большого сундука матрас и постельное бельё.
— Самиран, — продолжила мама Самирана. — Твой дух поражён. Тебя беспокоят воспоминания о жестокости наёмников?
— Кажется… да. Ты уже знаешь?
— Весь город говорит об этом. Как только услышала, сразу побежала домой. Многие выжившие гости Вакаранги Карехи бьются в припадках, похожих на твой. Наёмники предварили своё нападение озарением «Смятение Духа».
Мама помогла мне дойти до расстеленного на полу матраса.
— Я не хочу спать! Я не смогу… Кровь… Много крови… Меня тошнит, мама.
— Ложись, — приказала она, силой вдавив меня в матрас. — Ты не мой сын, но ты, оказывается, всё-таки душа человека, а не усмешка грязного демона.
— Я сам не знаю, что я такое… — всхлипнул я.
Тёплые ладони мягко прошлись по моему лицу. Я уснул.
Спал без сновидений. Проснувшись — сразу побежал в туалет.
Вокруг дырки в полу лежал новый, благоухающий венок. С наслаждением помочившись, вернулся в комнату. Она была погружена в синий сумрак. На стене светился круглый плафон, похожий на светлячка. Внутри него билось синее, похожее на газовое, пламя.
Выглянул в окно.
Небо чистое, тёмно-синее, с розовой подсветкой. Горизонта не видно из-за домов и скал. Похоже на раннее утро. Как обычно — чертовски холодно. В соседних зданиях светились овальные окна или горели синие фонари у входных арок. Только Храм Движения Луны возвышался тёмным, безжизненным пятном.
Вернулся в комнату и сразу заметил нововведение — арку закрывала плотная стена из листьев и толстых веток. Наконец-то дверь запилили.
От вчерашней слабости и испуга осталось только воспоминание. Не знаю, помогло ли мне лечение мамы Самирана, но образы умирающих, эхо их стонов и стоп-кадры внутренностей, вываливающихся из вспоротых животов больше не вызывали тошноты.
Наоборот, очень хотелось есть и пить.
Я даже застыдился. Надо быть сильнее. Нельзя падать в обморок от каждого мертвяка. Пусть я и плохой историк, но знал, что древний мир был жесток. Это в двадцать первом веке можно прожить изнеженным хикканом, не выходя из квартиры, окружив себя игровыми консолями, розовыми пони и доставочной пиццей.
Кроме того…
Листья и ветки в арке зашуршали и раздвинулись. Вошла мама Самирана. Одета в тонкую и лёгкую ночнушку. Волосы прикрыты таким же лёгким платком. Лицо заспанное, но со следами тревоги.
— Я уже обрадовался, что никто не будет врываться ко мне без спроса, — сказал я.
Прекрасная Мадхури Саран молча подошла и положила руки на мой лоб.
— Линия Духа больше не дрожит, — сообщила она через несколько секунд.
— Ага, знать бы ещё что это за Линия такая.
Мадхури опустилась на пол и села, поджав ноги, пришлось сесть напротив. Эх, как я скучал по нормальной мебели. Могу ли я обзавестись лектусом? Или он не положен мне по иерархии?
— Что задумал Похар Те-Танга? — прямо спросила Мадхури Саран. — Я знаю, что он в сговоре с Вакарангой Карехи, с этим вонючим мясником.
— Думаете, нам именно об этом надо говорить в столь ранний час? — спросил я.
— Нет, но я должна знать.
— Вы должны знать, что я ничего не понимаю в жизни Дивии. Вместо того, чтобы расспрашивать меня о том, что мне непонятно, вы должны научить меня тому, что знал Самиран.
Мадхури Саран тяжело вздохнула:
— Если ты навсегда поселился в теле моего сына, то убью тебя без объяснений. Ты не принадлежишь нашей жизни.
— И всё-таки я здесь. И у меня есть грани, которые, как я понял, весьма ценятся.
— «Ценятся», — презрительно повторила Мадхури. — Грани нельзя оценить, ибо они — дар Создателей. Как и вечный полёт Ди…
Я поморщился:
— Давайте без вот этого вот пафоса. Создатели-шмоздатели и прочий вечный полёт. Я знаю, чем он закончился. Сейчас мне нужно знать, как работает ваша система? Что показывает Внутренний Взор? Почему Внутренний Голос иногда лезет с пояснениями, а иногда отвечает, что между нами непонимание?
На лице Мадхури Саран выразилось смятение.
— Но я… я не знаю… я не умею учить основам… Их все знают с детства…
Вероятно, мои вопросы походили на то, если спросить у врача-терапевта в больнице, как работает система избирательного права или попросить описать структуру взаимоотношений в Министерстве Чрезвычайных Ситуаций и его взаимодействие с аппаратом президента.
Я смягчился:
— Просто помогите мне понять что тут к чему.
— Я не могу за одно утро научить тебя всему, чему Самиран учился всю жизнь, — ответила мама Самирана.
— А придётся, если хотите моего содействия против интриг своего любимого мужа.
Мадхури Саран задумчиво прикусила нижнюю губу и скосила глаза в сторону, размышляя. Начинающаяся заря, отразившись от потолка, подсветила левую сторону её лица розовым, правая ещё утопала в утренней синеве.
В этом освещении она была особенно прекрасна.
Поймав мой взгляд, Мадхури Саран торопливо одёрнула ворот ночнушки. Потом стянула с моего матраса одеяло и накрыла себя.
— Я попробую, — сказала она. — Но не знаю с чего начать. Будет лучше, если ты будешь задавать вопросы.
Вопросов у меня было множество, но я брякнул совершенно неожиданный:
— А почему вы не мёрзнете? Я сейчас околею от холода, а вы ходите почти голая. И вообще, почему одни дивианцы кутаются в шубы, а другие рассекают по воздуху в одних крошечных чёрных туниках?
Мой вопрос вызвал неподдельное удивление у Мадхури:
— У кого есть озарение «Закалка Тела», тому не страшны внешняя стужа или жар.
— Где брать озарения? Могу ли я так же? И крылья чтобы тоже были? А как запускать орлов? А буйволов? Как лечить раны? Как варить озарённое мясо? И можно ли его жарить? Как…
— Ох, чужеземец, мне кажется, ты так ничего не поймёшь. Давай я попробую рассказать тебе о Дивии так, как мне рассказывали в детстве.
— Давайте.
— Начать надо с главного — с дара Двенадцати Тысяч Создателей.
Глава 12. Хвала Создателям и искупление вины
Каждый родившийся на Дивии получал некие двенадцать тысяч граней, которые приходили новорождённому прямо из Сердца Дивии. Из этих граней можно складывать озарения: некие магические воздействия, которые давали озарённому особые умения.
Но использовать грани во младенчестве или детстве нельзя. Они как бы разблокировывались при достижении «нужного возраста». У мальчиков лет в четырнадцать-пятнадцать, иногда — раньше, иногда — позже. У девочек лет в двенадцать-тринадцать.
(Этот факт я сразу связал с половым созреванием).
— В Доме Опыта вы изучите основные озарения, необходимые каждому, — пояснила Мадхури.
— Такие как?
— Такие как: действие ветра, огня, воздуха или молний. Усвоите простые целительные озарения: заживление малых ран, остановка кровотечения, избавление от болезней.
— Мы будем тратить на них грани?
— Конечно. Но ты же понял, что один раз усвоенное озарение навсегда остаётся с тобой.
— То есть я трачу грани только один раз, когда усваиваю озарение?
— Да.
— А потом могу использовать его неограниченное число раз всю жизнь?
Мадхури Саран покрутила головой:
— Между применением каждого озарения проходит промежуток времени.
— Ясно. И сколько длится кулдаун?
Мадхури злобно на меня посмотрела:
— Употребляя неизвестные слова, ты вызываешь подозрение окружающих.
— Хорошо. Сколько времени должно пройти между применениями озарений?
— У каждого человека своё время.
— И зависит оно от…
— Зависит от Линий Духа, Тела и других Линий, связанных с выбранным предназначением. Оно зависит от всего тебя. Поэтому идущий по Пути Двенадцати Тысяч Граней должен быть здоров, бодр и не страдать странными мыслями или пороками пьянства, вдыхания дурман-дыма, обжорства…
— Рукоблудия, — насмешливо добавил я.
— Всего, что вынимает силы из сосуда твоего тела и вызывает бесцельное дрожание Линий.
Я ткнул пальцем в свою тщедушную грудь:
— Ваш сынок явно не намеревался бежать по Путям Граней, не так ли?
Глаза Мадхури вспыхнули гневом — я снова оскорбил её сыночка, хотя и не сказал ничего, кроме правды.
Далее Мадхури пояснила, что «кулдаун» был у каждого озарения. То есть, применив одно, я мог применить другое, пока первое возвращалось. Правда, использование нескольких озарений подряд растягивало время возвращения всех. Особенно, если ты уже устал или ранен. Или если враг или обстоятельства нарушили твои Линии Духа и Тела.