Огонь печи — единственный источник света в кухне. Всё остальное утопало во тьме. Я разглядел смутные очертания корзин и несколько больших белых кувшинов с иероглифом «Вода» и дополнением: «Сосуды чистоты, произведённые гончаром Гумихарой и его подручными».
Огонь и воздух гудели в печи, вода бурлила в казане. Где-то за стенами утёса грохотал гром и свистел штормовой ветер, а Служанка изредка вплетала в эти звуки свой заунывный напев. Мне почудилось в нём нечто жуткое. Я будто впервые осознал, что мне не место в этом мире древних и непонятных людей. Моё нахождение тут — ошибка. Одна из тех рукотворных человеческих ошибок, которые уродуют порядок вещей в мире.
Я пришёл на кухню из отчаяния одиночества. Хотел поговорить с людьми, пусть хотя бы со Служанкой. Но понял, насколько я нелеп в этом своё позыве. Дивианцы не считали Слуг и Служанок людьми. Сами рабы не считали себя людьми.
Из темноты кухни, куда не добивал свет печи, вдруг раздался мужской голос, приглушённый тряпками. Я только сейчас увидел, что на стопке каменных плит, сидел Слуга и чистил коренья огромным ножом. Зажав нож в руке, он давно смотрел на меня.
— Молодой хозяин приходить, — повторил Слуга, отбрасывая очищенный корень в корзину.
Служанка прервала жуткое пение, вскочила на ноги и молча склонилась. Слуга тоже слез с плит и поклонился. Но ножа из рук не выпустил.
— Во… вольно, — глупо пробормотал я, отступая из кухни. — Просто пришёл проверить, как тут… как живёте. Что нового? Скоро ли будут готовы вершки и корешки?
Рабы молчали, нагоняя на меня ещё больше страха.
Я выбежал из кухни.
Ну их на хер, чтобы я ещё раз посетил их!
Рабство — это плохо. Рабы — немы, и прочее. Но кто я такой, чтобы оспаривать порядки, установленные не мною и не для меня?
Добежав до своей комнаты, задвинул входную арку плотной стеной веток. Даже проверил — точно ли закрыто?
Глядя на тусклый свет фонаря-светлячка на стене, вздрагивал от ударов грома и думал: а что будет, если Слуга взбунтуется, как тот молодой раб на стоянке экипажей? Нож у него уже есть… Как я, слабенький подросток, смогу защититься от него?
И больше: как я вообще могу защититься от невзгод этого мира?
Я даже вернул Внутренний Голос, чтобы было с кем поболтать. Сразу же спросил: какого фига Дивия вляпалась в шторм?
Голос сообщил, что летающая твердь регулярно проходит через такие погодные катаклизмы. Это якобы полезно для пополнения запасов воды.
Своё пояснение Голос закончил странным утверждением:
«Напоминаю, что Совет Правителей решает, когда настало время, чтобы мощь природы вошла в столкновение с летающей твердью. Столкновение очищает твердь от грязи и укрепляет стены».
Я предположил, что прохождение через шторм необходимо не только для пополнения воды, но и действительно для очищения тверди. Ну, типа как машины проходят конвейер автомойки.
А что, как не погодная стихия, лучший способ отмыть целый город?
Глава 20. Бедный учитель и воин-торговец
Наутро следующего дня я проснулся от тишины. Ни грома, ни ливня. Сквозь плотные ветки пробивались яркие лучи.
Ура! Город вышел из шторма!
В комнате было жарко, как в бане на верхней полке. Моя туника и матрас пропитались от пота. Я подскочил к окну и раскрыл ветки. В комнату ворвался холодный свежий воздух. Как же я был рад ему!
Перевалившись через подоконник, осмотрел улицу. Стихия оставила заметный след: дорога завалена мокрой грязью и стволами деревьев. А некоторые боковые улочки забиты потёками глины толщиной в человеческий рост. По узким ступенькам, которые вели в жилища на утёсе, текли бурные потоки грязной воды. Вливаясь в грязь на дорогах, превращали её в болота.
Хм. До вхождения в шторм улицы были гораздо опрятнее. Версия об очищении с помощью природной стихии, как-то не сочеталась с реальностью.
Впрочем, грязь была только внизу, на дорогах, а вот здания и утёсы прямо-таки сияли чистотой. Я и не заметил раньше, что они были грязными.
Мрачный и вечно пустой Храм Движения Луны теперь возвышался воздушным замком, который словно растворился в ослепительной синеве неба. Именно сейчас стало заметно, что весь храм выложен из светлого, слегка желтоватого камня, очень напоминавшего цвет луны в ночном небе. Его чистоту немного омрачили обломки акраба. Экипаж наскочил на боковую часть храма и переломился на пополам. Среди обломков бродили несколько слуг и небесный стражник.
Я заметил одну деталь: некоторые обломки акраба висели в воздухе, покачиваясь. Именно эти обломки вылавливали из воздуха слуги и связывали верёвками. Набрав целую вязанку парящих обломков, слуга потащил её куда-то.
Меня давно интересовало, как именно летали экипажи? Оказалось, что некоторые их части сделаны из подобных летучих материалов. Хотя это всё равно ничего не объясняло.
Внутренний Голос, само собой, не смог ничего напомнить. Видать, Самиран не интересовался, как работали вещи вокруг него.
Первой домой вернулась Мадхури Саран. Закрылась в своей комнате, потом вышла, переодетая в новую одежду. На плече висела большая корзина.
— Меня вызывают на Отшиб рода Гаруджа, — бросила она. — Боевой акраб сорвало с привязи, он врезался в дом. Много раненных, мало лекарей.
Отшибы — это небольшие куски летающей тверди, парящие рядом с Дивией. Они являлись чем-то вроде отдельных территорий, островов, живущих обособленно от остальной летающей тверди. Владельцы Отшибов устанавливали там свои законы и правила. Например, могли запретить представителю какого-либо рода посещать их остров.
Тем не менее, Отшибы подчинялись Дивии. Каждый такой остров привязан к городу особой силой, разомкнуть которую могли только члены Совета Правителей. Но даже если они и отпускали какой-либо из Отшибов в свободный полёт, острова всё равно возвращались, ведь энергию для полёта они брали из Сердца Дивии.
Мама Самирана отказалась поведать о назначении этих островов. Но я сам догадался, что во время войны Отшибы становились чем-то вроде транспортов, доставляющих большое количество воинов к противнику из Низкого Царства.
Как ни странно, но владельцы Отшибов не считались самыми богатыми. Самыми древними и родовитыми — да. Но основное богатство было всё-таки у тех, кто жил на летающей тверди.
Кроме того, уже от папы Самирана, я узнал, что владельцы Отшибов не могли заседать в Совет Правителей. Правда, он не упомянул, кто придумал такой закон: Создатели Тверди или уже сами дивианцы?
Род Гаруджа славился своими металлическими и быстрыми акрабами. Секреты производства бронированных экипажей они держали в тайне, не выпуская из своего рода. Даже если кто-то изучал озарения, необходимые для постройки летающих экипажей, он всё равно не мог воспроизвести секретную технологию рода Гаруджа.
Я проводил маму до площадки акрабов. Там её ждал средних размеров экипаж с гербом рода Гаруджа. Он изображал отдельный летающий островок, парящий на фоне силуэта Дивии. Мама быстро села в него, круглая дверь бесшумно задвинулась и акраб так же бесшумно умчался ввысь.
Как только мама Самирана улетела, на площадку приземлился скромный деревянный экипаж, избыточно богато украшенный растительными орнаментами и гирляндами живых цветов. На борту блестели выпуклые иероглифы:
СЕЙ АКРАБ ПРИНАДЛЕЖИТ ПОХАРУ ТЕ-ТАНГА, УВАЖАЕМОМУ ЧЕЛОВЕКУ ИЗ СОСЛОВИЯ ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ ТВЕРДЬ.
ИЗГОТОВЛЕН ЖЕ СЕЙ АКРАБ В МАСТЕРСКОЙ РОДА ЗЕЛДАН.
И НОСИТ СЕЙ АКРАБ НАЗВАНИЕ «ПОЛЕЗНЫЙ В ДЕЛАХ».
Из овальной двери «Полезного в делах» выпали деревянные сходни, по которым сошёл папа Самирана. Его пышная шуба сутенёра так пострадала от непогоды, что походила на шерсть мокрой собаки.
Услышав от меня, куда улетела мама, Похар Те-Танга рассказал:
— Мы, Поддерживающие Твердь, всегда были в хороших отношениях с Гаруджа. Можно сказать, что Гаруджа — негласные члены нашего сословия. Они никогда не вступали в него напрямую, но косвенно зависят от нас.
— Почему?
— Наше сословие решает, сколько жизненной силы направить из Сердца Дивии на Отшибы. Если мы перекроем вены энергии из Сердца, то Отшибы не смогут удерживать плавность хода, их начнёт трясти и крутить во все стороны. В такие моменты лучше, хе-хе, не находится на Отшибе. Вдобавок, без энергии Сердца Дивии погаснут все плавильные печи Гаруджа, и они не смогут делать своих хвалёные акрабы.
Слушая Похара, я ходил вокруг «Полезного в делах».
— Пап, — спросил я, — а можно мне полетать на нём?
Похар Те-Танга нахмурился:
— Мы уже говорили об этом, сын.
— А, ну да, ну да… И что мы решили?
— Пока ты не усвоишь нужное озарение, ты не войдёшь в мой экипаж. Хватит того, что ты едва не убился в прошлый раз.
— А какое нужно озарение для полёта на акрабе?
— Это неважно, Самиран. Ты его всё равно не получишь. Наше сословие приготовило для тебя иной выбор озарений.
— Но ведь я могу использовать кристалл такого озарения?
— Сын, ты использовал его в прошлый раз. И хватит об этом.
Сбросив испорченную шубу на пол, папа крикнул:
— Служанка, готовь еду! Я два дня скрывался от шторма в подземельях летающей тверди, питаясь сырой травой.
Но не успел отец уйти с площадки, как на неё приземлился второй акраб.
Этот экипаж был вообще без всяких украшений. Простой короб из криво отёсанных брёвен, обшитых светлой мешковиной. Окна и двери в нём не овальные, а квадратные. Вместо откатывающихся или откидывающихся в сторону дверей, какие были даже на акрабах скотовозов, навешаны простые деревянные щиты на петлях.
Даже надпись —
СЕЙ АКРАБ ПРИНАДЛЕЖИТ ДОМУ ОПЫТА
— выполнена не из выпуклых металлических иероглифов, а из деревянных, потрескавшихся.
Даже свинарники Карехи выглядели затейливее.
Кто-то внутри акраба утомительно долго пытался снять щит с петель. Похар Те-Танга даже нетерпеливо топнул:
— Слуга!
Прибежал Слуга и помог снять щит.