Но Шторос отрицательно покачал головой.
— Она ненавидит меня. Если она узнает, что я жив, то, не задумываясь, убьет меня. И будет совершенно права.
— Я думаю, что она так не сделает, — прошептала Динка.
— Почему же? — невесело усмехнулся Шторос. — Ведь ты убила своего отца, разве нет?
— Ну, это другое, — смутилась Динка. О своем отце она как-то не подумала. Да и вообще, с тех пор как это воспоминание явилось к ней из небытия, она старалась не возвращаться к нему.
— Расскажи, — вдруг предложил Шторос.
Динка тяжело вздохнула. Если не считать той фразы, брошенной ею в истерике на корабле, она никогда и никому об этом не рассказывала. Она и себе-то рассказала об этом совсем недавно. Всю свою жизнь Динка берегла воспоминания об отце. Она помнила взгляд его голубых глаз, обращенный на нее, его сильные руки, подбрасывающие ее до самых небес, его хриплый смех, и резкий запах табака, исходивший от него. Она считала, что любила своего отца. И если бы не несчастный случай, разлучивший их так рано…
А потом она вспомнила, что это она убила своего отца. Динка набрала в грудь воздуха, чтобы начать рассказ, но так и замерла, задержав дыхание. Сначала она хотела сказать о том, что не хотела убивать отца, просто так вышло. Но за секунду до того, как слова сорвались с губ, она поняла, что это ложь. В тот самый момент, когда он занес над лицом матери скалку… В тот самый момент она пожелала убить его всей душой. И он вспыхнул. Потом уже загорелось все остальное, когда он с воем беспорядочно метался по избе. Потом уже загорелась мать. Но в тот момент Динка не жалела о своем поступке.
Она протяжно выдохнула. Шторос терпеливо ждал, устремив взгляд вдаль.
— Я любила его, — наконец проговорила Динка. — Но он бил мою мать, а она кричала, плакала и звала на помощь. Я сидела под столом и ничего не могла сделать. А потом… — голос ее прервался.
Шторос крепче прижал ее к своей груди, и она, отдышавшись, продолжила.
— Потом он собирался убить мать, и я всем сердцем пожелала, чтобы он умер прямо сейчас. И он загорелся. Мне было пять лет.
— Вот и я сразу сгорю, если когда-нибудь встречу свою дочь, — горько проговорил Шторос. — Между тобой и мной гораздо больше общего, чем можно было бы представить.
— Да уж, — грустно проговорила Динка. — По крайней мере, мы можем понять друг друга и не осуждать за то, что случилось в прошлом.
Над холмами на востоке небо начало светлеть.
— Давай спустимся, растолкаем Хоегарда и попытаемся еще немного поспать, — предложил Шторос. Динка кивнула и зябко поежилась. Несмотря на то, что она была завернута в одеяло, утренний воздух был свеж, и бриз со стороны моря набирал силу.
— Как ты меня сюда затащил? — удивилась она, глядя в люк на крыше, который открывался прямо в отведенную им комнату.
— Я хотел дежурить один, но как только вылез сюда, почувствовал себя хреново, — признался Шторос. — Тирсвад помог мне поднять тебя наверх.
Он мягко спрыгнул в комнату и протянул к ней из темноты руки. Динка, не колеблясь, шагнула в проем и очутилась в его объятиях.
Разбуженный Хоегард неохотно сполз с кровати, и Динка набросила ему на плечи свое одеяло. Он благодарно чмокнул ее в лоб и, подтянувшись, скрылся в люке. Динка нырнула в постель под бок спящему Тирсваду. А Тирсвад, не просыпаясь, сгреб ее в охапку и прижал к себе так, что она едва могла дышать. Шторос устроился рядом на месте Хоегарда на узкой лежанке. Динка думала, что после свежести утреннего воздуха и откровенных разговоров она долго не сможет заснуть, но сонные объятия Тирсвада были настолько умиротворяющими, что она уснула практически сразу.
Динка проснулась утром сама и обнаружила, что также лежит, прижавшись к Тирсваду, в то время как он обнимает ее. Она зажмурила глаза и с наслаждением вдохнула его запах, ощущая всем телом его тепло, его близость. Просыпаться совершенно не хотелось, потому что наяву не ждало ничего хорошего. Только выматывающая тревога и мучительные раздумья. Сейчас она ничего этого не хотела. Только урвать еще несколько мгновений покоя и безмятежности на границе сна и яви.
Открылась дверь в комнату, и послышались негромкие шаги. В комнате запахло чем-то съедобным.
— Что она? — спросил Хоегард откуда-то из дальнего угла комнаты.
— Спит еще, — шепотом отозвался Тирсвад.
— Пора будить ее. Нам скоро уже идти к лекарке, — чем-то шурша, проговорил Хоегард.
Ах, лекарка… Динка за волнениями вчерашнего дня и забыла о том, что ее собирались показать лекарю женских болезней. Вчера Хоегард, видимо, нашел подходящую женщину и договорился с ней. Динка совсем не хотела идти к какой-то незнакомой женщине, чтобы та ее еще и осматривала. Она крепче зажмурила глаза и вжалась в грудь Тирсвада.
— Сейчас, еще немного, — шепотом ответил Тирсвад Хоегарду.
Динка почувствовала, как он целует ее в темя, и его рука легонько пробегает по ее спине от затылка до поясницы. Она затаила дыхание, наслаждаясь незатейливой лаской.
— Почему ты притворяешься, что спишь, если уже давно проснулась? — едва слышно прошептал ей на ухо Тирсвад.
— Мне так хорошо лежать с тобой рядом, — ответила так же тихо Динка. — И я не хочу идти к лекарке.
Он снова пробежал пальцами вдоль ее позвоночника, в этот раз спустившись до самого копчика и напоследок погладив ее по ягодице.
— Мне тоже хорошо с тобой. Но к лекарке сходить надо. Пусть назначит тебе лечение, чтобы ты снова была здорова, и мы могли бы ласкать тебя столько, сколько тебе захочется, — прошептал Тирсвад. И снова легкие прикосновения пальцев к спине сквозь тонкую ткань рубашки. Динка прерывисто вздохнула, чувствуя, как в теле просыпается желание большего, и неохотно отстранилась от своего мужчины. Тирсвад смотрел на нее с улыбкой.
За неимением стола в комнате, горшочек с кашей и ложками стоял на деревянном сундуке в углу. Хоегард и Шторос сидели у этого сундука и тихо переговаривались между собой. Все вещи уже были собраны в сумки, которые лежали у выхода. Осталось только позавтракать, да Динке переодеться. Она обнаружила себя в одних панталонах и чьей-то большой мужской рубахе. Вчера они переодевали ее уже спящую.
— От Дайма сигнала так и не было? — с тревогой спросила Динка, уже заранее зная ответ. Если бы был сигнал, то они бы здесь не сидели, а уже мчались бы на помощь.
Шторос отрицательно покачал головой.
После еды они забрали все вещи и покинули гостеприимный дом, приютивший их среди ночи. Тирсвада оставили в таверне, где вчера они договорились о встрече. Хозяин таверны вернул им смятый листок, вырванный из книги. Дайм в их отсутствие здесь не появлялся. Тирсваду подробно объяснили, где находится дом лекарки, чтобы в случае необходимости он быстро нашел их, и втроем отправились дальше.
Лекарка жила в большом каменном доме. На первом этаже она принимала больных. Здесь была прихожая, приемная, совмещенная с залом ожидания, и кабинет за закрытой дверью. На втором этаже, видимо, располагались жилые комнаты.
Навстречу им вышла высокая худая старуха в черном глухом платье в пол.
— Добрый день, уважаемая, — вежливо поздоровался Хоегард. — Я привел свою жену, как мы вчера с вами договаривались.
Старуха молча кивнула, цепко разглядывая Динку своими водянистыми глазами неопределенного цвета. Динка попятилась за спину Хоегарда от ее взгляда.
— Вы двое ждите здесь, девчонка за мной, — распорядилась она властным грубым голосом, больше похожим на мужской, чем на женский, и открыла дверь в кабинет.
Но Динка, испытав вдруг панический страх, вцепилась в руку Хоегарда и замотала головой.
— Я буду присутствовать при осмотре, — спокойно проговорил Хоегард и шагнул к двери, увлекая за собой Динку. Шторос встал у двери в кабинет, загораживая ее спиной, словно охранник.
Кабинет, куда привела их старуха, представлял собой просторную комнату, главной достопримечательностью которой был огромный стол на низких ножках, стоящий прямо посредине комнаты у окна. Его особенностью было то, что с одного торца в столешнице был глубокий овальный выпил, а по обе стороны от него к столу крепились боковые подставки. На самом столе были вбиты браслеты от настоящих кандалов: ручных и ножных. Динка задрожала, прижавшись к Хоегарду. Этот страшный стол был ничем иным, как каким-то изощренным пыточным приспособлением. Ни на одного известного ей лекаря старуха не походила, а вот на палача — очень даже.
— Раздевайся догола, — бросила, тем временем, старуха, усаживаясь за стоящий в углу секретер и доставая перо, чернила и свиток чистой бумаги.
Динка беспомощно посмотрела на Хоегарда, и он ободряюще кивнул ей. Однако старуха истолковала ее взгляд по-своему:
— Я говорила, что мужчине здесь не место. Пусть уйдет, раз не можешь при нем раздеться, — резко сказала она, окидывая пронзительным взглядом замершую от страха Динку.
— Н-нет, — Динка снова схватила варрэна за руку и умоляюще посмотрела на него. Больше всего ей хотелось уйти отсюда самой, и как можно скорее. Но Хоегард укоризненно покачал головой. Динка тяжело вздохнула и отступила на шаг.
— Пусть остается, я не стесняюсь своего мужа, — пробормотала она, стягивая рубаху и штаны.
Стеснялась она страшной старухи-лекарки, а Хоегард видел еще и не такое.
— Не дело женщине носить штаны, — заметила лекарка. — Разве ты не знаешь, что штаны плохо влияют на женское здоровье?
— Мы путешествуем. В штанах удобнее, — неловко пробормотала Динка, стягивая панталоны и оставаясь в чем мать родила.
— Место женщины в доме у очага, — ворчливо ответила старуха, приближаясь и обходя голую Динку по кругу. — Пусть мужики по свету мотаются.
Динка поежилась от прохлады комнаты и пристального взгляда старухи.
— Ну, рассказывай пока. Что стряслось? — уже мягче добавила старуха, приступая к осмотру.
Рассказывал о произошедшем Хоегард. У него получалось более складно, да Динка и не помнила половины, так как почти все время болезни спала.