— Иди на свою лавку и поспи, — Шторос развернул ее к себе спиной и спихнул со своей лавки.
Динка обиженно отошла от него, но на пустующую лавку не пошла, а залезла на колени к Тирсваду. Это Шторос только мог так оттолкнуть ее. Тирсвад, даже если очень сердился, отталкивать ее не стал, а наоборот притянул к себе.
— Чего они на меня взъелись? — прошептала Динка, сворачиваясь клубочком у Тирсвада между колен.
— Потому что ты неправа, — тихо ответил Тирсвад, осматривая ее руку с опухшим багровым следом от кнута, обвивающим предплечье.
— Ты тоже так считаешь? — жалобно спросила Динка, и ее губы задрожали от обиды.
— Да, — лаконично ответил Тирсвад, но увидев, что она вот-вот заплачет, пояснил:
— Когда ты сражаешься с опасным противником, ты не можешь себе позволить, чтобы каждая рука или нога делала то, что ей вздумается. Каждым твоим движением управляет голова, а руки и ноги просто подчиняются. Так и в стае. Иногда лучшее, что ты можешь сделать — не думать своей головой, а подчиниться тому, кто главный. Только так стая может действовать, как единый организм и, в конце концов, победить. Ты начала действовать без команды, спутала все планы и поставила нас всех под угрозу.
Тирсвад порылся в своей сумке, достал оттуда мазь от ран и бинты и принялся обрабатывать ее рану на предплечье.
— Но я не могла ждать, когда он там… — всхлипнула Динка, вздрагивая от осторожных прикосновений его пальцев к содранной коже.
— Ты Варрэн-Лин, и тебе позволительно иногда вести себя, как капризный ребенок. Но это только в безопасной обстановке. В бою ты должна собраться, ведь ты — член нашей стаи. Ты могла бы встать во главе, но пока у тебя недостаточно опыта. Поэтому тебе следует просто довериться Вожаку.
Динка глубоко вздохнула. Признавать свою неправоту было тяжело, но еще больнее было осознание того, что если бы не она, то они сейчас были бы на свободе вместе с Даймом. Хуже того… Из-за ее необдуманного поступка под угрозой оказался не только Дайм, но и все остальные варрэны. Если бы их со Шторосом попытались разлучить, то это закончилось бы кровопролитием. И неизвестно, остались бы они после него живыми. Ведь он теперь не может выжить отдельно от нее… И все остальные это прекрасно знают. Одна Динка не подумала об этом. С тех пор, как пропал Дайм, она вообще ни о чем другом думать не могла.
Чувство вины запоздало захлестнуло ее. Шторос прав, что сердится на нее. И Тирсвад говорит правильные слова. А она… Глаза защипало от подступающих слез. Все из-за нее! От нее у варрэнов одни неприятности. Сначала болезнь… Мысль об этом отдалась такой болью, что даже внутри себя Динка не могла назвать вещи своими именами и признать, что это была не болезнь, а гибель ребенка. Потом из-за нее чуть не погиб Шторос. А теперь из-за ее бессмысленной отваги Дайм в кандалах, а они в тюрьме. Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Тирсвад выпустил из рук бинт и прижал ее к своей груди, поглаживая по голове.
— Это все из-за меня… — всхлипнула Динка, чувствуя, как под щекой намокает насквозь его рубаха от ее слез. — Это я придумала идти в морские охранники. Дайм не хотел. Он знал, что это слишком опасно. А я… — она задохнулась.
Тирсвад ничего не отвечал, только неловко держал ее в своих объятиях. Динка отстранено отметила, как подрагивают его пальцы, бережно убирающие слипшиеся от слез волосы от ее лица.
— Простите меня… От меня одни проблемы, я кругом виновата… — продолжала убиваться Динка, уже заикаясь и вздрагивая от рыданий всем телом. Она и хотела бы повернуть время вспять, исправить свои ошибки, искупить свою вину. Но теперь ничего нельзя было изменить.
— Динка, ну хватит. Не плачь! — взмолился Тирсвад. — Шторос с Хоегардом что-нибудь придумают.
— Не буду больше, — всхлипнула Динка, подняв глаза и увидев его совершенно отчаявшееся лицо.
— Мы сильные, мы выберемся и спасем Дайма, — Тирсвад, увидев, что она трет кулаками глаза, смахивая остатки слез, приободрился. — Дай сюда руку, я перевяжу ее.
Динка молча протянула ему раненую руку и задумчиво смотрела, как он заново смазывает ее и поправляет сбившийся бинт.
— Выполняй приказ Штороса, — посоветовал Тирсвад, закончив бинтовать и закрепив свободный край повязки. Динка удивленно подняла на него глаза. Шторос отдал какой-то приказ?
— Он велел тебе поспать. Ложись и спи, — напомнил Тирсвад, помогая ей удобно расположиться на жесткой деревянной лавке.
— Но я не хочу сейчас спать, — вздохнула Динка, вытягиваясь и укладывая голову на мягкое бедро Тирсвада.
— Сейчас не имеет значения чего ты хочешь. Просто выполняй приказ, — мягко сказал Тирсвад и погладил ее по голове.
Динка поерзала, поправляя сбившийся мешочек с золотом подмышкой, сохранившийся благодаря заступничеству Штороса, закрыла глаза и, вопреки своим ожиданиям, тут же уснула. Сказался прерывистый короткий сон предыдущей ночью и полная событий и тревог первая половина дня.
Глава 12
Проснулась она, когда за окном уже было темно. Сквозь зарешеченное окно в камеру падал свет полной луны, стоявшей уже высоко в небе. Тирсвад, вытянувшийся рядом с ней на узком ложе, тихонько подул ей в ухо, аккуратно пробуждая ее. Динка недоуменно огляделась, спросонья не совсем понимая, где она находится. Шторос лежал на своей лавке и казался спящим. Хоегард стоял на коленях на своем месте и, взявшись двумя руками за решетки, смотрел в окно.
— Иди к Хоегарду, — беззвучно выдохнул ей на ухо Тирсвад. Динка посмотрела в его светящиеся в темноте глаза и поняла, что это приказ Штороса. Она тихонько сползла с лавки и беззвучно забралась к Хоегарду. Два толстых чугунных прута, толщиной с два Динкиных пальца, под его руками накалились докрасна. Динка протянула было к прутьям свою руку, чтобы помочь, но Хоегард отрицательно покачал головой и указал глазами на свою грудь.
Да, у Динки не получится так точно направлять силу в одну точку, как это делает Хоегард. От нее требуется только дать варрэну столько силы, сколько ему понадобится.
Чтобы не толкать в него силу концентрированными сгустками и не причинять ему боли, Динка встала за его спиной и, прижавшись всем телом к нему, обвила его живот руками. Теперь осталось приоткрыть заслонку и… Сила потекла между их телами ровной широкой рекой.
Дело с прутьями сразу пошло быстрее. С легким щелчком переломился сначала один, а затем другой прут. Хоегард перехватил прутья в другом месте и вскоре вынул два отломанных прута из оконного проема, аккуратно пристроив их у себя между коленями. После этого взялся еще за два соседних прута. Очень быстро вдвоем они выломали из оконного проема все прутья. Хоегард встал, подхватил с лавки свою сумку и, подтянувшись, скрылся в окне. Динка не успела испугаться, как за ее спиной образовался Тирсвад, который молча подсадил ее под попу к оконному проему. Динка выкарабкалась, уцепившись за остатки прутьев, и спрыгнула вниз, где ее поймал и аккуратно поставил на землю Хоегард. Следом спрыгнули Тирсвад и Шторос. Тирсвад накинул ей на плечо ее сумку. И они, не сговариваясь, метнулись в ближайший темный переулок и молчаливыми тенями понеслись в сторону площади невольничьего рынка.
Площадь была пустынна, и лишь полная луна освещала стоящие в тишине помосты. Нужный помост со столбом посередине они нашли быстро. Шторос вскочил наверх и потянул носом воздух. Тирсвад и Хоегард обходили постройку по кругу. Динка шарила по каменной мостовой, выискивая что-нибудь, что могло бы указать направление. В этот раз ей повезло больше всех.
— Сюда! — выдавила она негромко, и все варрэны тут же собрались вокруг нее. На камне широкой черной полосой остался след. Словно кто-то тащил по земле раскаленную чугунную гирю, а она оставляла после себя полосу копоти. Динка содрогнулась, представив какие ожоги от раскаленных кандалов остались на щиколотках Дайма, но жалеть его и ужасаться было некогда. Они сорвались с места и бегом помчались по черной полосе, ясно видимой в серебристом свете луны.
След привел их к одному из причалов и оборвался у самого края. А за этим краем плескалась чернильно-черная морская вода. Корабля, который стоял днем у этого причала уже не было, и место пустовало.
Динка рухнула на колени у края пристани, глядя в открывшийся перед ней бескрайний простор моря, и во всю силу своих легких по-волчьи завыла. Слез уже не было, рыдания иссякли. Но душевная боль была такая, что сил терпеть больше не было.
Ее Дайм, ее Вожак, ее первый и самый важный мужчина… Теперь она никогда больше не увидит его. Его увезли в кандалах в бескрайнее море, где никаких следов оставить невозможно. И там он постепенно угаснет от тяжелой рабской работы и без возможности пополнить силу. Динка была не из тех, кто сдается. Но сейчас у нее просто опустились руки. Она не представляла себе как в огромном океане можно найти одного единственного человека. Даже если этот человек значит для нее больше, чем целый мир.
Варрэны уселись по обе стороны от Динки, свесив с причала ноги, и бездумно смотрели в темное море, простирающееся перед ними насколько хватало глаз. Никто не пытался ничего сказать, потому что смысла в словах не было. Отчаяние, черное и глубокое, плескалось у их ног, ударяясь о камни причала и обдавая их солеными брызгами.
Небо за их спинами постепенно светлело, ночь уступала место утру, но в том направлении, куда они смотрели, было все еще темно.
— Надо позавтракать, — охрипшим голосом сказал, наконец, Хоегард, когда совсем рассвело и на причале стали появляться самые ранние работники.
— Динка, отдай мне золото, которое у тебя осталось, — проговорил Шторос, но видя, что она никак не реагирует, залез ей за пазуху и извлек оттуда мешочек с золотом. От всего, что они отняли у пиратов и заработали на торговом корабле, у них осталась одна пятая часть — Динкина доля. Остальное отобрали при аресте.
Динка безучастно позволила поднять ее на ноги и куда-то вести. Глаза застилали слезы, в теле была неподъемная тяжесть, в голове царила пустота. Она не видела смысла куда-то идти и что-то делать. Единственным желанием было лечь и не шевелиться. Закрыть глаза, не думать, не чувствовать, ничего не видеть.