Горечь от собственной никчемности придала сил, и Дайм последним мощным рывком преодолел толщу воды и вынырнул. Рядом, растеряно озираясь, барахтались Тирсвад и Хоегард. В толще воды оранжевыми змеями струились волосы Штороса. Динки нигде не было.
И тут на Дайма с воздуха спикировала чудовищная тварь с острыми когтями на чешуйчатых лапах. Она скользнула по плечу когтем, но Дайм извернулся, и тоже выпустив когти, вцепился в пытавшуюся ухватить его лапу. Уродливая птица с человеческим лицом пронзительно закричала и забила крыльями. Ей ответили криком ее товарки. Дайм поднял голову и увидел, что неведомые монстры кружат над ними целой стаей, словно гигантские чайки, и уже вдалеке одна из тварей, тяжело взмахивая крыльями, уносит в лапах безвольно обвисшую Динку.
— Динка! — заорал Дайм, теряю голову от страха за ее жизнь, пронзившего все его существо.
— Динка? Где она? — Тирсвад растерянно вертел головой. Хоегард, кажется, еще не пришел в себя.
Дайм притянул к себе бьющуюся птицу и одним рывком разорвал ее тело пополам. Ему в лицо хлынула горячая кровь, отрезвляя своим запахом и солоноватым вкусом.
— Тирсвад, вытащи Штороса. Он под водой! Хоегард, надо на сушу быстро. Динку уносит птица, она без сознания, — приказал он, делая рывок из воды и перехватывая вторую птицу, коршуном падающую на Тирсвада.
Услышав его голос, парни, начали приходить в себя. Хоегард рванул к берегу. Тирсвад нырнул и за волосы вытянул бессознательного Штороса к поверхности.
— Ему нужно к Динке. Он опять подыхает! — Тирсвад тряхнул Штороса за плечи, но он не приходил в себя, голова безвольно мотнулась.
— Закинь мне его на плечи и плыви к берегу. Мы должны догнать птицу, которая уносит Динку, пока она ее не сожрала! — крикнул Дайм, подставляя спину и не спуская глаз с удаляющейся с добычей твари. Женщины-птицы с отвратительным карканьем носились вокруг, но напасть больше не решались.
Дайм, придерживая на своей шее безвольно висящие руки Штороса, греб к острову. Птица, уносящая Динку, была уже не больше медной монеты. Сначала она летела над пляжем вдоль моря, а сейчас свернула в сторону маячивших вдалеке гор. Хоегард и Тирсвад уже бежали по пляжу, вкладывая в ноги всю свою силу. Но уже подплывая к берегу, Дайм видел, что им Динку не догнать.
Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но выхода не было. Оставалось только бежать. Выбравшись на берег, он рванул вслед за товарищами, но бежать быстро не получалось. Шторос, практически не создававший помех в плотной соленой воде, на суше стал тяжелым, и нести его можно было разве что шагом. Над бегущими вперед Тирсвадом и Хоегардом хищно кружили полулюди-полуптицы, выпустив опасные когти на лапах. А несколько птиц отлетели чуть в сторону и устроились на скалах. Над островом полилась чарующая песня. И тут память вспышкой обожгла сознание Дайма! Эта песня — она забирает сознание, лишает воли, заставляет забыть обо всем.
Он попытался заткнуть уши, но на бегу и со Шторосом на спине это не получилось. Птица с Динкой, висящей в ее лапах сломанной куклой, кружила над неприступными скалами. Все. Шторос уже сдох. Им с парнями не выжить. И Динка скоро умрет, если они не придут ей на помощь. Дайм в бессильной злобе на беспомощного самого себя, на проклятый человеческий мир, силящийся разлучить их, на всю эту безвыходную ситуацию завыл. Из груди вырвался страшный громогласный рев, от которого птицы оборвали свое пение и с испуганными криками взмыли в воздух, деревья на берегу качнули широкими листьями, а скалы вдалеке содрогнулись. Дайм опустился на четвереньки, и песка коснулись мощные когтистые лапы, бросившие его тело вперед звериным прыжком. Шторос на спине стал почти невесомым. В два прыжка нагнав Тирсвада и Хоегарда, Дайм издал еще один рев, привлекая их внимание. Глядя на него, Тирсвад и Хоегард тоже опустились на четвереньки и звериными прыжками понеслись вперед.
Как же прекрасно снова было ощущать свое настоящее тело, мощь перекатывающихся под густой шерстью мышц. Дайм несся вперед быстрее ветра. Догнать, настигнуть, разорвать тварь, посмевшую покуситься на самое дорогое. Сзади слышался глухие удары лап по песку. Верные друзья, не отставая ни на шаг, бежали следом.
Огромными прыжками преодолев расстояние до скал за считанные мгновения, Дайм подпрыгнул и уцепился когтями за уступ. Шторос на спине опасно соскользнул на бок. Но Дайм уже вспрыгнул на уступ и передернул плечами, возвращая его на холку. Ничего, приятель. Продержись еще немного. Динка уже близко. Справа и слева карабкались остальные. Дайм искоса поглядывал на членов своей стаи, стараясь никого не упускать из виду.
Видя, что варрэны карабкаются на скалы, птицы, до этого испуганно кружившие над ними, всполошились и с пронзительными криками стали кидаться на них. Но сейчас, в своем естественном облике, а не в слабом человеческом теле, Дайм даже не замечал их атак. Стремительное движение когтистой лапой, и очередная птица с распоротым брюхом летела вниз к подножию скал. Остальные отбивались также успешно, не сбавляя скорости.
— Динка! — заворочался на спине Шторос.
— Слезай быстро! — мысленно рявкнул на него Дайм. — Динка уже близко. Мы нужны ей!
Шторос соскользнул со спины, и краем глаза Дайм увидел рядом отряхивающегося рыжего варрэна с длинной до самой земли гривой. Приотстав немного, чтобы оглядеться, Шторос принялся карабкаться по скалам вслед за остальными.
Они добрались до гнездовья женщин-птиц. На узких уступах теснились огромные гнезда из веток и сухих листьев, из которых выглядывали уродливые птенцы с человеческими лицами и костяными клювами вместо носа и рта. Женщины-птицы совсем ополумели, кидаясь на варрэнов целыми стаями и мгновенно погибая от острых когтей и зубов. А Дайм и его команда бежали по уступам, по узеньким мостикам, по отвесным скалам, поджигая все гнезда и убивая всех птиц на своем пути. Шторос вырвался вперед, он уже чуял запах Динки. Дайм тоже отличался хорошим чутьем, но до Штороса и ему было далеко, поэтому он приотстал, позволяя рыжему показывать дорогу.
Динка вынырнула из мучительного, наполненного болью, забытья от новой порции страданий. Помимо горевшей огнем верхней половины туловища, боль тупыми ударами впивалась в ее бедро. Она приоткрыла отекшие веки и обвела вокруг себя мутным взглядом. Источником боли была птица. Точнее птенец. Размером с крупную собаку. Несуразное создание с башкой, превышающей крупную тыкву, и острым изогнутым клювом отрывало от ее бедра куски мяса, причиняя мучительную боль, и, запрокинув голову, целиком заглатывало их. Динка завизжала от этого кошмарного зрелища и, что есть силы, пнула птенца второй ногой. За что тут же поплатилась. Гигантская птица, крупнее ее самой в два раза, обрушилась на нее удушающим ворохом перьев, и Динка едва успела увернуться от смертельного удара острого клюва по голове.
Руки и ноги проваливались в сплетении ветвей и пуха. Динка обнаружила, что она копошится в огромном гнезде, напоминающем по форме корзину. Уже собираясь вновь выплеснуть свою силу, чтобы сжечь в пепел это ужасное место, она вынырнула из плена жестких колючих перьев и выглянула наружу. И с криком отпрянула назад в гнездо, к чудовищной птице и ее птенцу, намерения которых не оставляли сомнений.
За пределами гнезда была пустота. На чем держалось гнездо Динка не поняла, но за его краем она увидела головокружительную высоту и острые скалы далеко внизу. Если она сейчас сожжет это место в прах, то полетит вниз и насмерть разобьется.
Пока она размышляла ее ногу снова пронзила острая боль. Птенец возобновил свою трапезу. А птица, успокоившись тем, что добыча перестала шевелиться, потопталась и уселась своей тяжелой тушей Динке на грудь. Динка вновь заорала от усилившейся боли в раненной груди и осознала, что она не безоружна. То ли от боли, то ли от страха ногти на руках превратились в изогнутые кошачьи когти, которые вытянулись длиннее, чем были сами пальцы.
Динка со всей силы полоснула свободной рукой по брюху птицы. Вторая рука была прижата между туловищем и гнездом. Но достать до брюха сквозь длинные жесткие перья, покрывающие тело птицы, не смогла. Она в ярости зарычала и на кончиках ее когтей заплясали крохотные огоньки. В этот раз когти, словно мягкое масло, прошли сквозь перья и впились в брюхо огромной хищной птицы. Но недостаточно глубоко. Птица с криком взвилась в воздух и, развернувшись в полете, камнем устремилась вниз, выставив перед собой огромные кривые когти, покрытые Динкиной кровью, и тяжелый, словно топор, крючковатый клюв. Динка неосознанно сжалась на дне гнезда, ощущая, что пришел ее последний час. Один удар этого клюва по голове, и ее уже ничего не спасет.
Откуда-то сбоку раздался леденящий душу вой, и птица вдруг забила крыльями и развернулась в ту сторону. Видимо, с той стороны появилась опасность пострашнее, чем маленький копошащийся кусок мяса в гнезде.
Динка, не теряя времени, резанула когтями оставшегося без защиты птенца, а затем, хрипящего и истекающего кровью, выкинула из гнезда прямо в разверзшуюся за его краем бездну. Все тело было изранено и от боли мутился рассудок, но Динка все равно подползла к краю гнезда, откуда доносился шум схватки и выглянула наружу. Первое, что она увидела — птица была мертва. На узком каменном уступе над пропастью огромные клыкастые звери с мощными когтями и длинной шерстью рвали ее на части. В их лапах птица размером с медведя выглядела не больше голубя в лапах кошки.
Динка застыла, не в силах оторвать взгляд от расправы. Но тут один из чудовищ повернул в сторону гнезда свою окровавленную морду и потянул носом. У Динки внутри все заледенело. Таких животных она никогда в жизни не видела. Размеры его подавляли, глаза горели нестерпимым желтым огнем, жесткая черная шерсть, обрамляющая лобастую голову, спускалась до самой земли, а из темени, загибаясь кольцом вокруг острых треугольных ушей росли толстые рога.
«Динка», — в ее голове возникла чужая мысль. Она смотрела расширившимися от страха глазами на монстра, медленно и осторожно приближающегося к ней на слегка согнутых мягких кошачьих лапах. Между уступом у отвесной скалы, на котором стояли звери, и гнездом, в котором сидела Динка, прямо над пропастью протянулась узкая каменная дорожка. Она была не шире, чем Динкина ладонь, и Динка надеялась, что страшилище не рискнет идти к ней по такому мостику. Спрятаться в гнезде надежды не было. По подрагивающим ноздрям чудовища Динка поняла, что оно прекрасно ее чует.