Динка повернулась к нему и внимательно посмотрела на него снизу вверх. Если эта ночь окончательно убедила его в том, что он может довериться ей, если прямо сейчас он готов поделиться своей болью, что разрывает его душу, если теперь они, наконец-то, станут ближе друг к другу, то душ, портал, новый мир — пусть все подождет.
— Рассказывай, — произнесла она внезапно севшим голосом. — Я хочу знать о тебе все.
Шторос протянул руку, чтобы коснуться кончиками пальцев ее щеки, но замер на полпути. Динка заметила, что его пальцы дрожат, желая коснуться ее, но не решаясь.
— Я убил ее… — произнес он едва слышно.
— Что? — Динка потрясенно распахнула глаза. Сумбурные мысли вихрем закружились в голове, не давая сосредоточиться и понять, о чем он говорит. Он убил ее… Он стольких женщин убил на ее глазах! Он, смеясь, насиловал до смерти… Вспарывал горло острым ножом… Сворачивал шеи… Она все ему простила. Не забыла, но оправдала его жестокость теми лишениями и горестями, которые он перенес, несправедливой казнью — а Динка была уверена, что его казнили в своем мире также несправедливо, как и остальных — попаданием в другой мир и незнанием законов этого мира. Она надеялась, что сможет повлиять на него, объяснить ценность человеческой, да и вообще любой жизни… Вернуть того Штороса, настоящего, которого она никогда не знала, но который жил в ее сердце.
— Я загрыз ее собственными зубами. Насмерть… — выдавил он.
— Кого? — прошептала Динка, уже зная ответ на этот вопрос. В груди разрасталась острая боль, мешая вдохнуть и отдаваясь в левую руку. Она ошибалась, наивно полагая, что он другой. Что лишь человеческий мир сделал его таким, каким она его встретила. Она была уверена, что раньше он таким не был. Он ведь был любящим мужем и прекрасным семьянином, даже когда жена его прогнала, он не затаил обиды и пытался вернуть ее расположение. А она почему-то погибла, оставив его одного и смертельно ранив его душу своей смертью… Разве не так все было?
— Криллу, — ответил он дрожащим голосом. — Она… Мы были с ней наедине и…
— Она напала на тебя? Она хотела тебя убить, и ты защищался? Она снова прогнала тебя после того, как пообещала быть с тобой навсегда? — Динка изо всех сил искала оправдание его поступку, не желая расставаться с образом Штороса, живущим в ее голове. С образом доброго, заботливого, но сломанного обстоятельствами мужчины. Которого еще можно излечить, вернуть в «нормальное» состояние.
Шторос грустно покачал головой. Динка, глядя на него во все глаза, испуганно попятилась.
— Я убил ее во время близости. В момент наивысшего наслаждения, когда она в экстазе выкрикнула мое имя и вновь призналась в любви после стольких лет… Я вонзил зубы в ее горло…
Динка попятилась еще больше. Боль в груди стала невыносимой, захватывая все тело, из глаз хлынули слезы.
— Ты убил любимую женщину и мать твоих детей в момент близости? — переспросила она, все еще не в силах поверить в сказанное. На миг ее ослепило воспоминание, яркой вспышкой пронзившее сознание.
Отец держит беспомощную кричащую мать за волосы и заносит над ее головой тяжелую скалку. Брызги крови на полу, на скатерти, на лице. И огонь…
Шторос не пытался оправдаться, что-то сказать в свою защиту, лишь смотрел на нее колючим взглядом. А губы его вдруг искривились в циничной ухмылке, словно говоря: «да, я такой, а все, что ты хотела услышать — ты сама себе придумала».
Да, она хотела любить его! Она сама себе придумала образ существа доброго и справедливого в глубине души. Но оказалось, что… он не стал таким в человеческом мире. Он всегда был чудовищем, способным на то, чтобы убить близкого в минуту наивысшей близости и доверия. Его казнили вполне заслужено, справедливо, за злодеяние, которое он совершил!
К горлу подступила тошнота и рот наполнила горечь. Динка зажала рот ладонями и бросилась к выходу из каюты.
— Ты не имеешь права осуждать меня! — истерично выкрикнул он ей вслед. — Ты тоже убила близких тебе людей. Ты такая же как я! Ты должна понять меня!
Но Динка рванула на себя дверь каюты и бросилась прочь. Она больше не хотела ничего знать.
Вбежав в душ, она захлопнула за собой дверь и рухнула на колени на пол. Ее стошнило одной ядовито-желтой желчью. Запоздало накатило раскаяние в своем опрометчивом поведении. Он, наверняка, ждал от нее понимания и сочувствия. А она испытала лишь страх и отвращение. Сколько раз она доверяла ему свою жизнь? И ни разу он не дал ей усомниться в себе. Но его слова так потрясли ее, что она просто не смогла совладать с собой. Как теперь оставаться с ним наедине, зная, на что он способен? Как теперь вообще строить с ним отношения, не имея возможности довериться ему полностью и безоговорочно.
Динка поднялась на трясущихся ногах, открыла вентиль и подставила пылающее лицо теплым струям воды, пытаясь смыть с себя все чувства, что разрывали ее душу.
Она долго стояла под душем, натираясь жесткой мочалкой, словно пытаясь соскрести с себя всю кожу. Но это не приносило облегчения. Какая же она наивная и беспечная дурочка! Впустила в свое сердце убийцу, демона, чудовище. Доверила ему свое тело и душу. Для чего? Чтобы однажды, когда он ей насытится, он убил и ее тоже?
Но не любить его она уже не могла! И ненавидеть не могла! Потому что это был ее Шторос. Ее дикий и непокорный рыжий зверь, который без колебаний кастрировал ее обидчика, а потом мурлыкал, лежа у нее на коленях. Ее прекрасный принц в черном камзоле с золотыми пуговицами, который бесстрашно нырнул вслед за ней в пасть морского змея, а потом сидел рядом с ней в театре, сжимая ее руку и позволяя плакать на его плече. Ее невероятный мужчина, который всю ночь напролет покрывал ее тело ласками и поцелуями, хлесткими ударами и горячими солеными слезами…
Что ей теперь делать? Слезы закончились вместе с водой, и Динка уставшая и опустошенная принялась наскоро вытираться и одеваться.
Когда она после душа, чистая и полностью одетая, вышла в коридор, Шторос стоял неподалеку, подпирая спиной стенку. Динка, опустив глаза, прошмыгнула мимо него, а он, не пытаясь ее удержать, тенью заскользил следом.
На палубе все варрэны были уже в сборе и ждали только их. Шлюпка была спущена на воду, и покачивалась на легких волнах.
Хоегард окинул ее пристальным взглядом с головы до ног. Но вряд ли он смог бы увидеть следы прошедшей ночи. Красные полосы от ударов ремнем сошли почти сразу же, искусанные губы зажили за ночь. Остались только припухшие от слез и недосыпа глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, тревожно вглядываясь в ее лицо. Динка ободряюще улыбнулась ему и погладила по плечу.
— Динка! — ее окликнул Дайм, избавляя от необходимости отвечать. — Спускайся.
Динка подошла к канату и взглянула вниз, высота была приличная. Она вспомнила, как они ползли наверх, обдирая ладони. А вот как она спускалась в прошлый раз память совсем не сохранила. Крепко ухватившись за веревку, она перекинула через борт сначала одну ногу, затем другую. Внизу ее подхватили сильные руки, и Динка очутилась в объятиях Тирсвада.
— Ты выглядишь грустной, — отметил он, не спеша выпускать ее из своих рук. Динка посмотрела в его сияющие глаза и поняла — он соскучился. За эти два дня и две ночи он истосковался по ее вниманию, ее объятиям, разговорам с ней. Динку обожгло чувство вины за то, что четверо мужчин для нее одной все же много. Что она не может, не успевает дать каждому из них столько внимания, сколько ему нужно.
— Ну вот, я расстроил тебя еще больше? — огорчился Тирсвад, внимательно наблюдавший за выражением ее лица.
— Нет, что ты! — Динка тряхнула головой и нарочито бодро улыбнулась. — Просто не выспалась. Скоро все пройдет.
— Если ты устанешь, я могу понести тебя на руках, — тут же предложил он. — Нам придется далеко идти вглубь острова.
— Как только устану, обязательно скажу, — улыбнулась Динка, притягивая его голову за затылок к своему лицу и целуя его в нос. Тирсвад хрипло хохотнул и поставил ее на дно лодки. Динка отстранилась от его груди, продолжая улыбаться. Какой бы Динка не была уставшей и раздраженной, на него единственного не получалось разозлиться.
Рядом на лавку гребца уже устроился Дайм, и Динка, проходя мимо него, положила руку на его плечо. Дайм тут же накрыл ее кисть своей большой ладонью и легко сжал, а затем выпустил. Перешагнув через первую лавку, Динка подошла ко второй, на которой сидели рядом Хоегард и Шторос. Напряжение между ними звенело натянутой струной. Динка перешагнула через лавку, и, ничего не сказав, прошла на нос шлюпки. Интересно, а Хоегард знал за что казнили Штороса? Наверняка знал, и ничего не говорил. Ведь они так близки между собой. Динка вспомнила странный разговор между ними в трюме, когда Хоегард спрашивал Штороса, а можно ли ему доверять…
Мужчины налегли на весла, и лодка постепенно ускоряющимися рывками поплыла в сторону берега. Динка сидела на носу и смотрела на приближающийся пляж, старательно гоня из головы пугающие мысли. Что толку размышлять о прошлом Штороса, если она все равно не сможет прогнать его? Если он погибнет, едва отделится от нее на несколько шагов… А гибели ему она не желала, несмотря ни на что.
Зрелище, открывающееся ее глазам, завораживало. Это место могло бы показаться обиталищем богов. На ясном синем небе катился по горизонту огромный сияющий шар солнца. В его свете вода залива казалась чистым золотом, а сверкающий на берегу песок — серебром. Чужеземные растения клонили к земле огромные листья всех оттенков зеленого. Даже чирикающие в ветвях птицы казались драгоценными украшениями. Своей яркой раскраской они привлекали внимание, и Динка волей неволей следила за мелькающими между листвой разноцветными крылышками.
Динка вдруг подумала про свой родной край, где она выросла и прожила всю свою жизнь. Про густой темно-зеленый ельник за околицей, под кронами которого всегда прохладно даже в самую летнюю жару. Не увидеть ей теперь родных мест, не бегать босиком по мягкому мху, не собирать в лукошко душистую землянику на ярких солнечных полянках. На глаза навернулись слезы.