Когда они вышли к портовому городу, с неба падал первый снег. Сейчас дома зима. Сугробы лежат по пояс, а снег от мороза хрусткий и блестящий на солнце. Перед зимним солнцестоянием брат всегда притаскивал из лесу пушистую, пахучую елочку, а Агнесс наряжала ее привезенными с ярмарки печатными пряниками, разноцветными леденцами и яркими лентами. В самую длинную ночь они накрывали стол разными яствами, чтобы жизнь в нарождающемся году была сытая и богатая.
Динка не замечала, как слезы градом катятся по ее щекам, капая в морскую воду.
Ливей, где он теперь? Жив ли? Все также выпивает? А Агнесс… Какой бы она не была, она по-своему заботилась о Динке. Вырастила ее, как дочь. А Динка… Что Динка? Она осталась жива и наслаждается любовью тех, кто разрушил ее жизнь, убил ее семью, подруг, соседей. А теперь и вовсе собирается навсегда уйти в чужой неизвестный мир. Хочет ли она этого? Или у нее опять нет выбора?
— Динка? — раздался над ее головой растерянный голос Тирсвада.
— Ты чего плачешь? Кто тебя обидел? Скажи что-нибудь! — Тирсвад схватил ее за плечи и легонько встряхнул.
Пока Динка вспоминала прошлую жизнь, лодка доплыла до берега, и мужчины вытащили ее на песок. Тирсвад подошел, чтобы помочь Динке выбраться, да так и застыл, увидев слезы, бегущие по ее щекам.
Динка помотала головой, хлюпая носом и утирая слезы рукавом рубахи.
— Все в порядке, Тирсвад. Все хорошо. Просто взгрустнулось, — Динка протянула к нему руки, как маленький ребенок протягивает руки к отцу. Тирсвад подхватил ее подмышки и прижал к своей груди. Динка, глубоко вздохнув, обвила его руками и уткнулась лицом ему в шею. Однажды она уже выбрала остаться с ними. И теперь не отступит от своего решения. Как бы не было жалко Ливея и Агнесс, всю свою прежнюю жизнь, она выбрала любовь. И теперь она тоже последует за своими любимыми в их мир. В ее новый мир, где она непременно станет счастливой.
— Пошли? — улыбнулась она Тирсваду. — Нас, наверное, ждут.
Дайм, Шторос и Хоегард стояли у кромки леса и о чем-то спорили. Шторос периодически закрывал глаза и принюхивался. А затем спор возобновлялся с новой силой. Когда Динка с Тирсвадом приблизились, стало ясно, что они спорят из-за направления. Мнения Штороса и Хоегарда относительно расположения портала расходились. А Дайм пытался понять их путанные объяснения и принять решение.
Некоторое время Динка и Тирсвад молча слушали их препирательства. Шторос полагался на свой удивительный нюх, который подсказывал ему взять левее. А Хоегард утверждал, что в прошлый раз направление совершенно точно было немного правее, а сейчас просто сильный ветер мешает Шторосу учуять правильное направление.
Динка подошла к Дайму и положила ему ладонь на предплечье одной из скрещенных на груди рук, привлекая внимание.
— Говори, — разрешил Дайм, поворачиваясь к ней.
— Здесь из-за ветра сложно понять откуда исходит запах портала. Но на нашей прежней стоянке вы не сомневались и совершенно отчетливо представляли себе, куда следует двигаться. Там, среди деревьев и кустов, нет морского ветра. Воздух неподвижен, и запах чувствуется отчетливо.
Шторос и Хоегард удивленно посмотрели на Динку.
— Что? — с вызовом спросила Динка переводя взгляд с одного на другого.
— Давайте сделаем, как Динка говорит, — согласился Хоегард, примирительно поднимая перед собой руки.
Шторос согласно кивнул, и двинулся вдоль линии растительности, разыскивая место, где они вчера прокладывали себе путь.
— Предложение понести тебя все еще в силе, — склонился на ходу к Динке Тирсвад. Но Динка, смеясь, покачала головой. Утренняя хандра отступила, и чем выше поднималось солнце, тем легче становилось у Динки на душе.
К месту своей прежней стоянки они вышли, обливаясь потом и тяжело дыша, когда солнце уже поднялось над горизонтом и приближалось к зениту.
— Что ни говори, те края, где мы подобрали Динку, были более приятными для длительных путешествий, — проговорил Шторос, устало падая на землю. Сегодня он шел впереди, прокладывая остальным дорогу. — Динка ты там живая?
Но Динка проигнорировала его вопрос, помогая Тирсваду доставать из сумки кастрюлю с остатками вчерашней трапезы, которую он предусмотрительно прихватил с собой. Она еще не решила для себя, как теперь вести себя со Шторосом. А он старательно делал вид, что ничего не случилось.
Хоегард собирал подходящие для костра части растений. Лицо его было мрачнее тучи. В этих лесах даже сухого хвороста было не набрать. Стволы деревьев были сочные, водянистые. Даже сломленные, они гнили, а не высыхали. А иссушенные на солнце опавшие листья практически не поддерживали огонь, вспыхивая и тут же рассыпаясь серым невесомым пеплом.
Но у варрэнов было несомненное преимущество перед людьми. При желании, они могли поджечь что угодно. Поэтому вскоре на поляне весело заплясал огонек костра, над которым подвесили разогреваться кастрюлю с рагу, сбрызнутые вином сухари и кусочки мяса.
Насытившись, они все впятером растянулись у костра, набираясь сил для следующего перехода.
— Хоегард, а как у нас получилось обратиться в свое тело? — спросил Шторос, приподнявшись на локте. — Если бы мы обернулись, нам было бы легче добраться до портала.
— Если бы я знал, я бы давно обернулся, — огрызнулся Хоегард агрессивно. Все с удивлением посмотрели на него. Динка никогда не видела его таким разозленным. Она хотела подойти и спросить, что случилось. Но Шторос опередил ее. Одним прыжком он покрыл разделявшие их расстояние и склонился над лежащим Хоегардом.
— Ты чего на меня взъелся? — прорычал он, нависая над другом.
Но обычно миролюбивый Хоегард вдруг оттолкнулся от земли и, выпустив когти, вцепился Шторосу в горло.
Он попытался свалить рыжего на землю, но Штороса не просто было застать врасплох. Завязалась короткая борьба, в результате которой Хоегард прижал Штороса к стволу дерева, все также сжимая его горло и впиваясь когтями другой руки ему в грудь. Шторос дернулся, но острые когти опасно вспороли кожу на шее около сонного сосуда, и он замер, тяжело дыша.
— Поганый ублюдок! — прорычал Хоегард. Видно было, что его трясет от ярости и он едва сдерживается, чтобы не убить своего приятеля. Дайм очень медленно и совершенно неслышно подкрадывался к нему с подветренной стороны.
Динка завизжала от ужаса и рванулась к Хоегарду, но вокруг ее груди стальными оковами сомкнулись руки Тирсвада. Несмотря на полуденную жару, ее бил озноб. На этом спокойном острове, где нет никакой опасности, где совсем близко вожделенная дверь в их мир, они сцепились, как дикие звери друг с другом. Страх снова сжал ее сердце стальными когтями. Если они поубивают друг друга, это будет ее вина!
— Отпусти меня, отпусти! — она безуспешно забилась в руках Тирсвада.
От ее визга, мужчины вздрогнули, но друг друга из когтей не выпустили. А Тирсвад продолжал ее крепко удерживать.
— Я убью тебя, тварь. Если ты еще раз приблизишься к Динке, я разорву тебя в клочья, — рычал Хоегард, и со стороны все меньше походил на человека и больше на огромного зверя, вставшего на задние лапы. Даже ростом стал выше. — Что ты с ней сделал?
Шторос нецензурно выругался ему в лицо.
— Она в порядке! Отвяжись от меня! — рявкнул Шторос, удерживая запястье Хоегарда и пытаясь отвести его руку от своей шеи.
— Ах ты… — Хоегард осекся, отброшенный в сторону мощным ударом Дайма. Тирсвад выпустил Динку, метнулся вперед и встал перед Шторосом, пресекая его попытку броситься следом за отлетевшим Хоегардом. А Дайм пригвоздил рычащего и извивающегося Хоегарда к земле сильными ручищами.
— Он… Отпусти… Чтоб вас всех! — Хоегард грязно бранился, задыхаясь от ярости и навалившегося на него Дайма.
— Да объясни ты, наконец, что стряслось! — Дайм пытался достучаться до его разума, но Хоегард был не в состоянии объяснить, а только бессильно хрипел, пытаясь вырваться из железной хватки.
— Я убью тебя! Клянусь, если ты хоть пальцем ее тронул! Если хоть одна ее слезинка была из-за тебя, я убью тебя, — провыл он, царапая когтями землю. — Ты бил ее! Скажи всем, что ты делал сегодня ночью!
— Это не твое дело! — проревел Шторос, бросаясь на Хоегарда, но налетая на Тирсвада, как на стену. Теперь уже Тирсвад схватил Штороса за горло и прижал его к стволу дерева. Дайм обернулся, не выпуская Хоегарда из захвата. Но тот, воспользовавшись заминкой, вывернулся и бросился к Шторосу. Дайм перехватил его и они покатились по земле. Чуть поодаль Тирсвад и Шторос молча душили друг друга.
— Уймись, Хоегард. Хватит! — прорычал Дайм, едва удерживая его на земле. Из четверых более менее сохранял самообладание только Дайм, но и его глаза опасно посверкивали. Но Хоегард словно и не слышал его, сопротивляясь болевому захвату с нечеловеческой силой. Тогда Дайм сжал в кулак правую руку, и без размаха коротко ударил Хоегарда прямо в лицо. Русая голова мотнулась в сторону, и из разбитого носа и губы брызнула кровь. Динка снова завизжала, и обнаружив, что ее давно никто не удерживает, бросилась к Хоегарду, обхватив руками его голову и закрывая от Дайма своей спиной.
— Динка отойди! — рявкнул Дайм, схватив ее за плечо и пытаясь оторвать от Хоегарда. Но Динка, повернув голову, взглянула на него с ненавистью.
— Отпусти его немедленно! — заорала она на Дайма. — Еще раз тронешь его, и я за себя не отвечаю!
Дайм разжал руки и ползком попятился, не сводя с Динки настороженного взгляда.
Динка обернулась к поверженному Хоегарду и заглянула в его глаза с расширенными зрачками, в которых плескались боль и ненависть. Дождалась, пока взгляд его снова станет сфокусированным, и коснулась его щеки рукой. Хоегард обмяк, словно из него вырвали стержень, и, прикрыв глаза, потянулся губами к Динкиной руке.
— Забирай остальных, и уходите, — одними губами произнесла Динка, повернувшись к Дайму. Он кивнул и медленно поднялся с земли. Хоегард не пошевелился. Динка уселась ему на живот, обхватила руками его лицо и коснулась губами его разбитых губ. Медленно-медленно прятались клыки, и лицо его приобретало человеческое выражение.