Прежде чем двигаться дальше, позвольте мне развить метафору Тверски о жизни как книге. Жить своей жизнью – это как писать роман, представляющий собой любопытную смесь художественной литературы и публицистики. Каждый день вы должны добавлять в рукопись события нового дня. У вас есть значительная творческая свобода в отношении мыслей, высказываний и действий главного героя романа, а именно вас самих. Он или она может делать все, что вы в состоянии сделать. Однако другие аспекты романа должны быть предельно реалистичными. Он должен разворачиваться в современном реальном мире, а его герои должны быть существующими людьми, которые реагируют на действия главного героя точно так же, как и в реальной жизни.
Написать роман, отвечающий этим требованиям, довольно сложно, но, оказывается, есть еще и усложняющий фактор: ваш редактор отказывается назвать вам крайний срок его сдачи. Он может скачать и опубликовать вашу рукопись, когда захочет. Может, он сделает это завтра, а может, подождет еще несколько десятилетий. Иными словами, крайний срок публикации романа в буквальном смысле напоминает крайний срок вашей жизни.
В подобных обстоятельствах ваша цель должна состоять в том, чтобы убедиться, что независимо от того, когда ваш редактор опубликует ваш роман, он будет представлять собой законченное произведение – или скорее настолько полное, насколько это возможно для человека. Да, некоторые элементы сюжета останутся неразрешенными, но ни одно важное дело не будет незавершенным. Тем, кто помогал главному герою, будет высказана признательность за помощь, а люди, которых он любил, узнают об этой любви. В сюжете романа также будет несколько драгоценных вещей, которые вы хотели бы изменить, если бы это только было в ваших силах. Отчасти это объясняется тем, что вы подходили к вопросу принятия решений ответственно, но, что более важно, тем, что вы поставили перед собой задачу принять ту жизнь, в которой благодаря сделанному вами выбору вы оказались.
Помимо определения нашей смерти как испытания, мы можем представить ее как приключение – по сути, как последнее и во многих отношениях величайшее приключение в нашей жизни. Если мы сделаем это, то вместо того, чтобы приближаться к смерти со страхом, мы сможем думать о ней с предвкушением. Я знаю, это звучит странно, но философу-стоику Юлию Кану[14] это явно удалось.
Во время своего правления римский император Калигула приговорил к смерти множество людей, часто по весьма сомнительному поводу. Кан был одним из них. Когда охранник пришел, чтобы повести его на казнь, Кан играл в настольную игру с другим заключенным. Он жаловался не на то, что его забрали умирать, а на то, что ему не дали закончить игру. Он сказал пришедшему за ним центуриону, чтобы он не верил его противнику, если тот впоследствии заявит, что выиграл игру, поскольку Кан был на шаг впереди, когда обстоятельства вынудили его оставить игру (70). Этот поступок, скорее всего, включал с его стороны некоторое позерство, и тем не менее даже два тысячелетия спустя он представляет собой впечатляющий пример философского театра.
Так как же Кану удалось так серьезно подсластить себе пилюлю неотвратимости надвигающейся смерти? Он относился к этому как к приключению. Незадолго до казни кто-то спросил Кана, о чем он думает. Он ответил, что готовится к наблюдению за моментом смерти: сможет ли его дух засвидетельствовать свое расставание с телом? Несмотря на то что смерть Кана была фатальным провалом тех планов, что он для себя строил, он нашел способ придать этому событию смысл и тем самым доказал, что не бывает худа без добра.
Помимо определения нашей смерти как испытания, мы можем представить ее как приключение – по сути, как последнее и во многих отношениях величайшее приключение в нашей жизни. Если мы сделаем это, то вместо того, чтобы приближаться к смерти со страхом, мы сможем думать о ней с предвкушением.
Мэри Оливер – лауреат Пулитцеровской и Национальной книжных премий – в своем стихотворении «Когда придет смерть» выражает взгляд на смерть, очень напоминающий отношение Кана. Она говорит нам, что, когда придет смерть, как «айсберг между лопаток», не желает осознавать (теперь, когда уже слишком поздно что-то менять), что она была всего лишь гостем в этом мире. Она не хочет печалиться, трепетать от страха или спорить. Вместо этого она хочет войти в этот «дом тьмы» исполненная любопытства, зная, что всю свою жизнь «была неразлучна с восхищением». Осознавала это Оливер или нет, ее подход к жизни и смерти – стоический.
Из всех римских стоиков наибольшее влияние на эту книгу оказал Сенека. У него было много проницательных мыслей не только о жизненных невзгодах, но и о смерти, самом последнем несчастье. Позвольте же мне закончить эту главу описанием его смерти.
Как мы видели, стоики часто страдали от власть имущих. Паконий Агриппин был изгнан. Кана казнили. Музония Руфа отправляли в изгнание не один раз, а дважды. Сенека тоже не избежал неприятностей: император Клавдий приговорил его к смерти за (якобы) прелюбодеяние. Приговор был заменен ссылкой на остров Корсика. Когда он вернулся из ссылки, императором стал Нерон, сделавший Сенеку одним из своих главных советников. Однако Нерон начал вести себя сумасбродно и впоследствии приговорил Сенеку к смерти за (предполагаемый) заговор против него.
Сенеке был предоставлен выбор: либо покончить жизнь самоубийством, либо быть убитым кем-то другим. Он выбрал первый вариант. Друзьям и семье было разрешено присутствовать при последних минутах его жизни. Когда некоторые из них принимались плакать, Сенека отчитывал их за то, что они отказались от стоицизма как раз тогда, когда это было бы весьма полезно. Он обнял жену[15] и перерезал себе вены на руках, но не умер. Из-за возраста и немощи он истекал кровью медленно. Тогда он перерезал артерии в ногах, но все равно не умер. Он попросил яду и выпил его, но снова без желаемого эффекта. Наконец, его отнесли в горячую ванну, где он и скончался. Все это время он оставался верным своим стоическим принципам.
Если стоические боги за ним наблюдали, они наверняка оплакивали его кончину. В конце концов, они были стоиками и сами, и поэтому высоко бы оценили величественный уход Сенеки из жизни.
Заключение. Еще один день в аэропорту
Я начал эту книгу с рассказа об аэропорте и закончу ее тем же. В результате долгой и невероятной серии событий, связанных с моими исследованиями стоицизма, министр культуры Франции пригласил меня на открытие выставки в Лувре. Это была не просто уникальная возможность, но еще и с элементом приключений, поэтому я принял приглашение.
Мы с женой полетели в Атланту и пересели там на ночной рейс в Париж, где предполагали провести прекрасные выходные. На следующее утро, готовясь к прибытию во Францию, я потянулся за своим паспортом, но его не оказалось там, куда, как я думал, я его положил. Я трижды проверил свои карманы, ручную кладь, свое сиденье и пространство вокруг того места, где я сидел, но ничего не обнаружил. Стюардесса, заметившая, как я копаюсь, спросила, все ли в порядке. Я объяснил ситуацию с паспортом, и она сказала: «Не волнуйтесь. Это происходит постоянно, он где-то здесь». Она начала поиски, но их пришлось прекратить, потому что наш самолет находился на последней стадии снижения. Она сказала, что после того как самолет приземлится, мы проведем по-настоящему тщательный розыск.
После того, как остальные пассажиры покинули самолет, бортпроводница приступила к поискам всерьез. Она даже частично разобрала мое кресло, но все безуспешно.
В этот момент вернулась другая стюардесса, узнала, что происходит, и сказала: «Не волнуйтесь, я найду». Она заставила меня опустошить карманы (снова). Она спросила, есть ли у меня под одеждой потайной бумажник. «Я уже там проверил», – сказал я. «Давайте посмотрим еще раз», – ответила она, и я неловко вытащил его. Паспорта не было.
К этому времени к поискам присоединились еще четыре бортпроводника. Они обшаривали все вокруг и вносили предложения, где можно посмотреть еще. Затем к нам присоединился пилот самолета, внеся и свою лепту.
Я был удивлен и несколько смущен тем, что стал объектом такого пристального внимания. В конце концов было решено, что мне следует покинуть самолет без паспорта и ждать поблизости. Они объяснили, что наземный экипаж собирается провести очень тщательную уборку самолета, и, если паспорт здесь, они его обязательно найдут.
Этого не случилось. Именно в тот момент я понял, что это дело рук стоических богов. Это было испытание!
Безусловно, паспорта так просто не исчезают. Моя теория заключается в том, что где-то между выходом из телескопического трапа в Атланте, где меня попросили показать паспорт, и прибытием на свое место в самолете я его обронил, а кто-то шедший позади поднял и положил в карман для последующей продажи. Некоторые интернет-исследования показывают, что паспорта на черном рынке пользуются хорошим спросом.
В этот момент прибыл сотрудник аэропорта, чтобы проводить меня в местный полицейский участок, где, как он объяснил, моя проблема с паспортом будет «решена». Он также сказал, что связался с посольством США, и они собирались прислать кого-нибудь мне на помощь.
Когда сотрудник посольства наконец прибыл в полицейский участок, он сообщил мне, что я выбрал очень неподходящее время, чтобы потерять свой паспорт. Соединенные Штаты под руководством недавно избранного президента Дональда Трампа отказали во въезде огромному количеству иностранных граждан, что создало массу дополнительной работы для их дипломатических служб. В результате существовала большая вероятность того, что французы воспользуются моим случаем, чтобы «вернуть должок».
Он также сообщил, что полиция собирается меня допросить, что мне будет предоставлен переводчик и что я должен быть не просто вежливым, а очень и очень вежливым.
В процессе выслушивания историй людей я пытался оценить, насколько хорошо они справляются с последствиями своего затруднительного положения. Как и следовало ожидать, многие были разгневаны и преисполнены чувства вины, но другие, казалось, вполне оправились.