— Идём к Табиру, — кивнул я. — Возьмем город и начнем борьбу за переправу.
— Эту борьбу нам не выиграть, — внезапно ответил Сандис. — У них слишком много хорошей конницы и орудий. Даже по количеству пехоты они нам не уступают. Только по качеству. Учитывая ширину реки, отсечь попытки переправы дело нехитрое.
Ну охренеть! Не поздновато ли для озарений.
— Но, думаю, у тебя есть какой-то план? — с некоторой угрозой в голосе спросил я.
— Конечно, — кивнул Иворна. — Для начала предлагаю устроить небольшой спектакль.
— Комедию? Драму?
— Трагикомедию. Сперва фальшиво поплакать, а потом искренне смеяться.
— Можно подробнее?
— Конечно. Взятие Табира мало приблизит наш успех. В этом городе остались лишь фидаины и прочие фанатики. Перед гибелью они уничтожат свои запасы провианта. Вероятно, подожгут город. Табир лишь приманка. Ксерион не хочет сдавать укреплённый город без боя, но совершенно не против разменять его на жизни наших воинов по выгодному курсу.
— Это мне ясно. И что же ты предлагаешь? Не трогать город? Уничтожить его с помощью какой-то магии или спровоцировать пожар?
— Предлагаю штурмовать его, но «неудачно». Прежде чем использовать сокрушительную силу, нам следует продемонстрировать ложную слабость.
Ага. Сандис таким образом хочет выманить Ксериона на наш берег.
— А твой славный оживший предок не мог бы, например, осушить реку на пару часов?
— Мог бы, но я предпочитаю использовать его вмешательство как можно позже. Если враг поймёт какой силой мы обладаем, он сумеет выработать подходящее противодействие. Нам следует спровоцировать Ксериона и его варваров на решающие сражение.
Это звучало разумно. Прямо таки стратагема в стиле Сунь Цзы или его местного аналога. Но была одна существенная загвоздка.
— Дар стратега позволяет видеть уровень морали отрядов, — напомнил я. — Легко обмануть врага не выйдет.
— Это мне известно, однако только мы будем в курсе притворства. Несколько плохо согласованных атак, урезание продовольствия, спровоцированные беспорядки среди солдат.
— Ты предлагаешь играть с огнём.
Если переборщить, то мы реально можем критически просадить боеспособность армии и своими руками обеспечить Ксериону победу.
— Весь этот поход — игра с огнём, но разве Михаир Лиардиан не преуспел в таких играх?
Банальная лесть, но в ней заключены зерна правды.
— Михаир Лиардиан всегда опирался на своих людей и их преданность. Он стоял за них, а они за него.
— Да-да. Я в курсе, — улыбнулся Сандис. — Эта его чёрта привела к созданию триумвирата. Не хочешь сильно рисковать своими людьми? Да пожалуйста. Я сам все устрою. Только урежьте пайки и не слишком поднимайте людям боевой дух, уважаемый триумвир. Лучше устроить ложную беду, чем доблестно дотерпеть до настоящей.
Гадкие люди могут говорить правильные вещи. Мне постоянно приходилось повторять эту мысль, когда я общался с Иворна Сандисом. Нельзя было позволить моему негативному отношению к нему мешать общему делу.
Сам по себе план имел потенциал. Что может быть на войне лучше чем атаковать противника, увязшего в неудачной осаде города? Если не слишком перебарщивать, то можно чуть-чуть опустить мораль войска. Даже создать что-то наподобие паники среди вспомогательных подразделений, а затем исправить все парой воодушевляющих речей.
— Кто ещё будет знать об этом?
— Только мы двое, — ответил Сандис. — Остальные будут недоумевать, сомневаться, гадать. Это нам и нужно! Пусть у них пошалят нервы. Надо дать врагу почуять слабость, и Ксерион решится сделать свой ход. Он разумен, этот варвар. Но также он смел и тщеславен.
Верно. Этот сукин сын прав. У меня самого были подобные мысли касательно Ксериона. Что он не выйдет против нас сразу, но ударит, если почувствует удачный расклад.
— Значит, идём к Табиру и там буксуем.
— Верно, только ещё раз заклинаю, ни одна живая или мертвая душа не должна знать об этом! Двое это уже много. Однако мы стратеги. Наши слова, произнесённые здесь, защищены божественным даром.
— Откуда такая подозрительность? — немного подначил коллегу я.
— Откуда⁉ Вы ещё спрашиваете, уважаемый Михаир. Однажды я и ещё четверо доверенных лиц провели особый ритуал в безлюдном месте. Но представляете, за нами наблюдали!
Ха!
Ну да. Воскрешение Ксигона я запалил, несмотря на всю их конспирацию. Спасибо артефакту Каламет.
— Хорошо. Значит только мы двое. Что-ж, начнем трагикомедию с тысячами актеров.
Тысячи невольных актеров и всего несколько зрителей в лице вражеских стратегов. Я вспомнил место, куда меня однажды принёс древний демон, скрывавшийся под личиной кербрийца. Он доставил меня на заброшенную виллу, где слепоглухие актеры играли заученные роли, ориентируясь лишь на память и выемки в полу сцены. Этот образ хорошо описывает суть нашего плана.
Первый день у реки прошёл очень спокойно. Я бы даже сказал расслаблено. Пять сотен метров проточной воды предотвращали вспышки насилия лучше любых миротворцев. Это расстояние слишком значительное для прицельной стрельбы даже из самых мощных орудий, поэтому люди спокойно подходили к реке, набирали воду.
Конечно, охрана и венаторы бдили, но их клинки не пригодились сегодня. На том берегу реки кроме конных патрулей к воде приблизился только… оркестр.
Честно говоря, не знаю что шаддинцы пытались этим продемонстрировать. Уважение, презрение, а может то была просто шутка. Однако в первый день встречи армий весь день играл музыка. По полсотни человек с духовыми инструментами, литаврами и тамбуринами работали в две смены. Незатейливая мелодия лилась над рекой, навевая какую-то особую светлую грусть.
Была даже мысль вывести наших музыкантов. Подыграть неприятелю в прямом смысле. Однако люди устали после перехода через степь. Не хотелось выводить их стоять на жаре ради показухи.
Близость воды заметно подняла мораль всей нашей армии. Люди купались сами, мыли лошадей, старались избавиться от пыли. Если бы Ксерион мог сделать священную реку смертельной для нас, то, вероятно, одержал бы победу. Однако даже Царь царей не имел всей полноты власти над водами Айрата. До самого вечера мы наслаждались доступом к реке.
Ночь тоже прошла относительно спокойно. Утром на том берегу кроме музыкантов можно было заметить небольшой парад элитной кавалерии Ксериона. Царские телохранители пуштигбан, катафрактарии, солнечные щиты, два десятка крупных боевых слонов. Все блестели в рассветных лучах медью, бронзой и начищенной сталью. Этакая наглядная демонстрация чем нас скоро будут убивать.
Кроме разных выступлений на том берегу шаддинцы практиковали ещё один вид психологических операций. Клестус доложил мне, что вражеские стратеги через командный голос связываются с отдельными воинами нашей армии. В основном низшим командным составом, наёмниками и гибридами. Сулят несметные богатства, подбивая на предательство. Уж не знаю, удастся ли им кого-то реально завербовать, но такая подрывная деятельность в любом случае заставляет нас усиливать бдительность. Возможно, шаддинцы старались посеять атмосферу взаимных подозрений. Вынудить нас подозревать всех и каждого. Что-то мне подсказывает, боевой дух станет решающим фактором этой компании.
И предложение Сандиса сознательно просаживать мораль наших войск звучало особенно рискованно в данном контексте.
Однако запас прочности боевого духа у нас имелся. Пока надо было двигаться к Табиру. Мы продолжили путь, шагая теперь вдоль реки. Вскоре шаддинцы двинулись вслед за нами на своём берегу. Их основная армия тоже смещалась к Табиру.
«Вы прошли тяжелый путь через мои родные степи», — снова обратился к нам Ксерион. — «Дальше будет только хуже, но одной хорошей новостью могу наградить вас за смелость и дерзость: обратно вам идти не придётся».
Ксерион вкинул ещё пару угроз, но никаких действий пока не предпринял. Обе армии спокойно шагали параллельно друг другу. Складывалось даже обманчивое впечатление, что мы две части одного громадного народа, идущего в землю обетованную.
— Это все так интересно… — жизнерадостно вещала Милен, сидя на краю повозки.
Рядом кроме меня ехали Ноций и Орина.
— Мне уже приходилось много воевать, — с некоторой суровостью в голосе произнес Ноций. — А вот Орина воюет ещё больше.
— Ага, — кивнула Милен. — Поняла. Но… Я вот все хотела спросить… А зачем вы это делаете?
Ноций явно задумался. Он, как и Милен, недавно попал из мира мифических существ в цивилизацию людей. Сразу оказался в армии. Возможно, Ноций воспринимал войну как нечто само собой разумеющееся. Не требующее разъяснений.
— Ну… — задумался он. — Надо защищать Империю. Там в центре есть город, который называется Рег. Очень большой и важный город. А вон те на другом берегу, они хотят его победить.
— Но они же далеко, — ответила Милен. — Пусть просто сидят за своей рекой. Нельзя об этом договориться?
Ноций явно смутился. Он, вероятно, себе такие вопросы не задавал. На помощь пришла Орина, которая, несмотря на свою молодость, уже неоднократно сталкивалась с политикой.
— Войны, к сожалению, не так просто остановить, — высказалась она. — В них замешаны десятки и сотни тысяч человек. Не только сами воины, но также соплеменники, политики, торговцы. Все подстрекают друг друга. Убеждают, что они имеют право вести эта войну. Даже должны так поступить. И того, кто выскажется против, могут посчитать трусом или предателем. В основе войны лежат противоречия, обиды или даже просто выгода. Но те, кто получат выгоду все равно постараются показать остальным, что задета честь.
Милен явно коротнуло от такого количества сложных подробностей. Она замолчала, пытаясь обдумать услышанное. Со стороны на нее косилась Луна. То был странный взгляд, сочетающий насмешку и обожание. Так мужчина может смотреть на глупенькую, но очень привлекательную и