Каждый приступ Сандис старался обставить с помпой. Он выводил к стенам свою элиту, провозглашал торжественные речи о неизбежной победе Империи, обещал награды тем, кто возьмёт первую крепостную башню. Затем угрюмые легионеры с явной неохотой шли на штурм, под пристальными взглядами лучших частей легионов Сандиса. Свою элиту он не отправлял на убой.
Приступ захлебывался и, под торжествующие крики шаддинцев, легионеры отступали, стараясь оттащить от крепости раненых. А через несколько часов на стене выставлялись головы тех, чьи тела остались наверху. Это зрелище не прибавляло энтузиазма участникам следующей попытки. Никто не хотел лезть на стену первым. Все лишь надеялись получить рану полегче и что товарищи смогут унести их прочь.
Однако несмотря на просадку боевого духа, Сандис жёстко контролировал дисциплину своих людей. Тех, кто слишком нерасторопно шёл на штурм или подозревался в намеренном падении с лестницы, сурово наказывали. Легко провинившихся лупили палками. Тех, чей поступок был тяжелее забивали почти до смерти. Их окровавленные ели живые тела вывешивались на стенах лагеря в назидание остальным. Это не было смертной казнью, но многие приговорённые умирали там на жарком солнце.
— Немыслимо! — в личном разговоре возмущался Таркус Дарен. — Да как он смеет казнить легионеров, граждан Рега такой позорной смертью⁉ Это же считай распятие на кресте! Хочет навести порядок — пусть вешает или рубит головы.
Его возмущение было хорошо понятно всем ветеранам легиона. Военная машина Империи существовала благодаря насилию. И не только против врагов. Наведение дисциплины было даже более важным аспектом этой системы. Однако также легион существовал благодаря традициям и законам. Здесь грань между двумя этими понятиями была тонкой. Граждан Рега не казнят позорным способом распятия.
Сандис показательно попирал традиции. Статус триумвира вроде как наделял его такими полномочиями, однако возмущение накапливалось.
Кроме упорядоченного террора Сандиса происходили и стихийные расправы. Убийства тех, в ком заподозрили вражеских агентов. Паранойя нарастала. Среди моих легионов удавалось сохранить подобие порядка, но наёмники и вспомогательные части боялись собственной тени.
Более тридцати человек по приказу Клестуса были жестоко выпороты за спонтанные расправы над товарищами и слугами. Все утверждали, что избавлялись от шаддинских шпионов.
Особенно тяжело дался нам пятый штурм крепости. Легионеры Сандиса действовали медлительно и с плохо скрываемым страхом. Они добрались до стен под прикрытием наших орудий, но бежали, встретив малейшее сопротивление. Это привело Сандиса в ярость или же он ее натурально изобразил. Иворна направил свои лучшие когорты и чудовищ, чтобы погнать воинов в новую атаку. Началась толчея, а обезумевшие от страха или гнева люди кидались на заградотряды и собственных центурионов. Это было братоубийственное помешательство. Те, кто пришли сюда вместе за победой, схватились как дикие звери.
В конце концов более мотивированные и находящиеся в строю заградотряды погнали штурмовиков обратно на стены. Их приступ был жалким актом безнадежного отчаяния. Одни сражались как загнанные звери, другие пытались сдаться в плен. Шаддинцы не щадили никого. Они легко опрокидывали лестницы. Сбрасывали на легионеров тяжёлые камни и мешки с песком. Потерявшие дух и дисциплину имперцы несли тяжелые потери без какого-либо толку.
Три сотни убитых легли на пыльную сухую почву, прежде чем Сандис разрешил войскам отступить. Шаддинцы отделались десятком раненых и тремя погибшими.
— Позор! — закричал кто-то из рядов моих легионеров и через секунду воины других когорт подхватили этот клич.
Тысячи голосов звучали как шум ураганного ветра. Мои легионеры, воины Октана Мерцина и Нималексиса Царона скандировали одно лишь слово.
Позор.
Мне уже начинало казаться, что спектакль Сандиса зашёл слишком далеко. Гнев и горе пожирали армию словно раковая опухоль. Опасные метастазы опутывали организмы легионов.
Когда пятый штурм завершился, я заметил как Орина устремилась в свой шатер, практически переходя на бег. Когда я зашёл туда вслед за ней, то обнаружил, что девушка плакала. Это было удивительно, странно и страшно. Дочь Севера, так пострадавшего от рук Империи, рыдала по её сгинувшим сынам.
— Я… я… больше не могу в э-этом участвовать, — сквозь слезы говорила она, уткнувшись мне в плечо. — Это… н
не сражение даже. Это какая-то казнь каждый раз! Я согласилась быть вашим воином, а не палачом для безумия Сандиса! Он спятил! Даже Карра я могу уважать. Ненавидеть, но уважать. А этот…
— Тихо, тихо, — шептал я. — Скоро прибудут детали осадных башен. Тогда станет легче.
— Но зачем штурмовать сейчас⁈ — резонно вопрошала девушка. — Это глупо! Это несправедливо, жестоко, мерзко, подло… Я не знаю, есть ли в мире слова, чтобы полностью передать все это безумие.
Есть.
Холодный, безжалостный рассчёт. Стратегия с жертвой собственных фигур.
— Спокойно, спокойно… — тихо повторял я, взяв Орину за руку. — Сандис однажды за все ответит.
Сомневаюсь, но надо было это сейчас ей сказать.
— Я… Я… Простите! — неожиданно засмущалась она, отстраняясь. — Прошу прощения. Мне не следовало так…
— Все нормально. Мы проходим сквозь тяжелые испытания. Даже Канртег при всех его опасностях не так давил на нервы.
— Конечно! — снова встрепенулась Орина. — Там не было этого подлеца! Вы сами управляли всей армией. Берегли людей, когда возможно. Даже с пленными обошлись благородно.
Ну в сравнении с Сандисом не сложно быть хорошим парнем. Я ещё какое-то время утешал Орину, надеясь что она не впадет в совсем уж депрессию. Мы сидели, говорили, девушка утерла слезы и казалось успокоилась.
— Спасибо за ваши слова, — кивнула Орина.
— Все в порядке, — ещё раз повторил я.
Мы оказались близко. Даже, наверное, слишком близко. Горе и другие эмоции прошли, а оставшуюся от них пустоту заполнило другое чувство. Орина потянулась ко мне. Это могло перейти в поцелуй, но я отстранился.
Девушка смущённо отодвинулась, а потом отошла в сторону выхода из шатра.
— Мне пора… — неловко и грустно произнесла она. — Надо проверить… кое-что.
— Конечно.
Мог ли я любить её? Очень вероятно. Однако это было бы слишком жестоко по отношению к ней и даже ко мне самому. Моё время истекает, а для неё жизнь только начинается. Хватит с меня несчастной любви.
На неделю Сандис успокоился. Его настрадавшиеся войска получили отдых. Лишь паранойя продолжал разрастаться и всё сложнее удавалось успокаивать людей.
Исцеляя раненых, я снова усилил свою связь с Нэл. Лимит божественных воззваний возрос до 4 зарядов в сутки.
Спокойная неделя отметилась лишь двумя нападениями крокодилов на наших рыбаков. Речные чудовища сумели утащить одного человека, но в следующий раз больше повезло людям. Так я попробовал мясо крокодила на вкус. Вполне съедобно. Напоминает куриное с легким рыбным ароматом.
Ноций, Луна и Милен под моим руководством провели ещё несколько подводных экспедиций вдоль реки, чтобы избавиться от хищных рептилий или же хотя бы наловить их на обед.
Наш лагерь укреплялся. Точнее это скорее были четыре связанных между собой лагеря. Мой и Сандиса, а между ними два поменьше, в которых находились войска Октана и Нималексиса.
Копались рвы. Появился даже проект создания небольшого канала от реки к нам, чтобы обеспечить приток воды с одной стороны и орошение ближайших полей с другой. Пшеницу мы там, конечно, не засеем. Нет на это времени. Однако приток воды обеспечит свежую зелень для наших животных. Тоже важный момент.
Ситуация потихоньку стабилизировалась. Кажется, даже боевой дух немного воспрял. Центурионы и превенторы навели порядок среди смутьянов. Люди успокоились, а затем Сандис объявил новый штурм, который…
«Будет мощнее всех предыдущих!» — торжественно провозгласил Иворна. — «Тем, в чьих сердцах поселилась трусость, не место победоносной армии великого Рега. В отличие от варваров мы воюем не количеством, но умением, дисциплиной и преданностью. Новый штурм станет испытанием, которое отсеет недостойных. Пусть они падут от рук врага или же понесут заслуженное наказание. Я не собираюсь церемониться с трусами и потенциальными предателями».
Эта речь была прекрасным образчиком ужасной жестокости Сандиса. Он психологически давил на тех, кого собирался отправить в опасный штурм. Не перегнул ли он палку сейчас? Слегка восстановившийся боевой дух воинов рухнул ниже чем даже был. Мрачное настроение повисло по всем лагерям легионов.
Многие среди моих людей проклинали Сандиса, уже почти не приглушая голос. Гнев клокотал в их словах.
Ко мне прибыли Орина и Ноций.
— Мы бы хотели попробовать атаковать город с помощью магии, — объявила девушка. — Если попасть несколькими шаровыми молниями в широкие бойницы, получится нанести врагу потери. Возможно, вызвать пожар. Также хочу попробовать усилить магией выстрелы орудий. Повредить некоторые самые важные укрепления города.
— Хорошо, — кивнул я. — Только не идите под самые стены крепости и не поднимайтесь на них.
— Мы не станем, отец, — ответил Ноций. — Хотя мне бы уже хотелось вступить в бой.
Понимаю.
Но враг ещё на том берегу. Увы, но пока остаётся лишь наблюдать за отвратительным спектаклем Сандиса.
— Ничего если Гинд и Пакос отправятся с нами? — спросил Ноций.
— Да. Без проблем.
Пусть молодежь развлекается. Думаю, им важно почувствовать, что они сделали все возможное. Иначе неокрепшая и не потерявшая остроты чувствительности совесть сожрет их изнутри.
— Только не приближайтесь к стенам, — ещё раз напомнил я. — Возьмите Луну, отряд охраны и будьте осторожны.
— К-конечно, — ответил Ноций.