Понятно, что когда с самого рождения уверяют в невозможности чего-то, то и пробовать не станешь. Это я по дури и случайно влезал во всё, так как у меня и мысли не было о том, что не получится. Точнее были, но не попробуешь, не узнаешь.
Сомнительный прогрессор из меня, ну да Завеса уже пала, хуже не сделать. Надеюсь.
В общем, от такого отказаться я не смог. Если он поможет мне разложить по полочкам и запомнить как можно больше информации, то и хорошо. Полезная способность, но в мой список обязательных она вряд ли войдёт.
Туда я хотел впихнуть побольше боевого и защитного. Как бы ни хотелось хапнуть всего на свете. Расширять свои возможности я был не готов. Кто знает, что придёт на ум профессору Далматскому в следующий раз…
В ожидании наставника я взялся за печать сокрытия. Безбожно накачивался кофе и упрямо повторял раз за разом. Через час, когда пальцы снова начало скрючивать в судорогах, меня осенило.
— Еврипий, — позвал я монаха, листающего какую-то книжку. — А это твоё форсирование может сработать при изучении печати?
Он призадумался и предложил попробовать. Ну точно, сломали храмовника. Обучает ведьму, не прочь поэкспериментировать с божественной магией, бухает с демоном.
Испытание провели сразу же. Монах сложил печать, наложил руки на мою голову, зажмурился и велел начинать. Было приятно, меня окутало уютное тепло, в висках перестало стрелять, а сознание вроде как прояснилось.
Пальцы словно сами сложились в нужные фигуры, за текстом даже подглядывать не пришлось. Слова певуче вырвались наружу и Ларс, наблюдающий за нами, негромко ахнул.
— Чего, получилось? — оглянулся я на него.
— Оба пропали, — подтвердил швед. — Но как только вы заговорили, Ваше сиятельство, сразу появились.
Ну да, таков был минус этой печати. Выдал себя голосом — сокрытие тут же слетает. Хорошая же новость была в том, что я умудрился растянуть действие и на монаха, держащегося за мою голову.
Еврипий отпустил меня и тяжело осел на стул. Выглядел он хреново, бледный и сморщенный от боли, он хрипло попросил воды. Отпоив его, я укорил, что не предупредил.
— Это не надолго, не переживай, — слабо ответил он, прикрыв глаза и глубоко задышав. — Скоро отпустит.
— И как часто ты можешь использовать эту печать? — я принялся расспрашивать о нюансах.
С такими героями всегда надо сначала выяснять подвох, прежде чем соглашаться. А то полягут во имя спасения мира. А я ещё не придумал, как его спасти-то.
Ограничения у монаха были неутешительные. Максимум три использования в сутки, и лучше после этого день отдохнуть. Если бахнуть эликсира, то можно и больше. Но и отходняк жёстче будет.
Рано я обрадовался, что Еврипий из меня быстро сделает могучего и умного. Если только не собрать толпу искателей, чтобы они поочередно меня ускоряли. Впрочем, наверняка и это без последствий не обошлось бы.
В общем дальше монах отлёживался, а я повторил сложение печати и перешёл к вдумчивому изучению гримуара. Всё больше символов стало знакомыми, так что стоило пересмотреть этот труд в поисках полезного.
Телефон зажужжал, пришло сообщение. «Сверчок в травке».
Глеб появился с нездоровым блеском в глазах. Вихрем пронёсся по комнате, сразу же согласился на участие монаха, выпил залпом литр воды и хлопнул в ладоши:
— Ну чего, сонные мухи, полетели!
Наставник точно не побрезговал употребить бодрящее зелье. А то и не одно. Я же пока старался принимать лишь те, что он добыл мне для магистерского минимума.
— У тебя отката-то не случится прямо там? — всё-таки спросил я, наблюдая как он подпрыгивает от нетерпения.
— Ты это, Ржевский, брось. Не в первый раз на коктейльной диете. Знал бы ты, чем мы заливались, когда Высшего ловили. Вот тогда я ослеп на пару дней. А это фигня, зудит только немного, — он в подтверждение почесался в паху и поправил штаны.
Я на всякий случай чуть отошёл, а наставник жизнерадостно хохотнул. На этой позитивной ноте мы и отправились в первую вылазку.
Катакомбы этой ночью были дружелюбны, как никогда. Воздух посвежел и потеплел, мусора под ногами не валялось, из звуков только отдалённое журчание воды из прохудившейся трубы.
Глеб шёл впереди, насвистывая какую-то бодрую мелодию и покачивая лезвием на цепи. Еврипий часто озирался, несмотря на спокойную обстановку, он к подземельям не привык.
— Неужели и правда все твари исчезли? — шепотом спросил он. — Ну кроме тех, что ты видел, да и то снаружи… Не припомню я такого. Всегда в самых тёмных местах людей опасность поджидала. А сейчас…
— Затишье перед бурей, брат, — хмыкнул наставник. — Да простят меня Всеблагие боги, чтоб их, но уж лучше бы на нас нападали демоны, с которыми можно этим справиться, — он умело крутанул цепью, не задев ни потолок, ни пол.
— Типун тебе на язык, брат, — отмахнулся монах и, немного подумав, осенил себя божественным знаком. — Не зови беду, а то отзовётся.
Они ещё долго продолжали философскую беседу. Почти до того зала, что предварял проход под Петропавловскую крепость. Первым заходом я хотел покопаться в архиве Стражей. Пока они ищут меня наверху, пошуровать внизу.
Я подал знак молчать, и в бывшее гнездо демонов мы зашли в тишине. Еврипий, правда, сразу запыхтел, от свежего воздуха не осталось и следа. Такое чувство, что где-то в недрах хлама всё ещё валялись трупы.
Прошли мы зал быстро, хоть и старались не торопиться, ноги сами ускорялись, лишь бы не вдыхать эту вонь.
Тоннель не охраняли. Я позвал Кару, выслушал её негодование и отправил вперёд. Мантикора вернулась с докладом, что всё чисто. Новых следов, кроме наших с ней, не было. Вознеся мысленную хвалу раздолбайству Стражей, мы с помощью духа проникли в их архив.
— Оооо, — только и сказал Еврипий, увидев стеллажи с коробками.
— Именно, — усмехнулся я в ответ.
Сначала я углубился в помещения, ища другой вход. Анфилада идентичных комнат привела меня к высокой железной двери. Уже на полпути пыль пропала, появились следы того, что место всё-таки посещали.
Я оставил Кару подпирать дверь и следить, чтобы никто сюда не заявился без нашего ведома. Кошка поворчала, но послушалась. Гневно сверкнула глазищами и устроилась, свернувшись клубочком.
Чуть ниже её загривка начали отрастать новые крылья. Пока ещё маленькие, они придавали комичности, словно ангелочек, но в чёрной шкуре и со стальными клыками. Мне хотелось её погладить, но по взгляду понял, момент не тот.
Когда я вернулся, оба монаха уже вовсю рылись в коробке, выставленной по центру свободного пространства. Глеб приладил фонарь к стойке, Еврипий раскладывал прямо на полу пожелтевшие листы.
Я склонил голову и посмотрел на подпись. Вестники. Меня же пока интересовали не пернатые, а те, кто про них прекрасно знал. Так что я пошел по рядам в поисках заветного «Стражи».
— Ну кто так документацию ведёт, — недовольно звучало за спиной. — Никакого порядка, всё в кучу свалено. Вот! Ну при чём тут заметки какого-то хранителя про способы обнаружения дальних родственников?
— Отложи-ка для меня, — бросил я и улыбнулся: — Есть!
Нужная мне коробка стояла за другой, задвинутая в дальний угол и от времени сильно потемневшая.
На ней было коряво выведено «Стражники миров». Что со временем, видимо, превратилось в более коротких «Стражей». Тяжёлая, она была набита под завязку и перевязана веревкой, которая расползлась у меня в руках.
Аккуратно, боясь что и содержимое рассыпется от малейшего чиха, я поставил её на пол и открыл. Тут тоже не позаботились о порядке, некоторые листы плотно запихнули сбоку, некоторые свернули в трубочку и ею заняли свободное место между книгой в кожаном переплёте и деревянной шкатулкой.
Я доставал каждый предмет медленно, раскладывая перед собой и стараясь сразу определить важность. Списки Стражей, с именами и рангами, отложил подальше. Вряд ли мне поможет знание как и кого звали столетия назад.
Ворох папок с делами лег поближе. Пролистав парочку, я понял что это расследования нарушений. Сухой канцелярский язык, но может оказаться важным.
А вот над шкатулкой пришлось поломать голову. Запертая и без признаков замка или даже петель, она привлекла моё внимание. Я крутил её в руках так и эдак, нажимал на резные элементы и уже было решил бахнуть об пол, как услышал щелчок.
Часть декора продавилась внутрь, а бокам тут же появились выступы. Отлично, головоломка. Такие игрушки ещё и защитой снабжали, попробуешь взломать силой, внутри треснет ампула с кислотой или что-нибудь подобное.
Я присмотрелся повнимательнее к узору. Много сбивающих с толку деталей, прячущих древние символы. Похожую маскировку я видел в библиотеке у князя Воронецкого.
На продавленной части был символ этого мира. Используемый во многих легальных печатях, он как раз таки являлся довольно известным. Я нашел Бездну, Эфир, Тьму и Вестников, раскиданных в случайном порядке по всем сторонам шкатулки.
Не хватало ещё пяти знаков.
С тех сторон, где появились выступы, нашлись знакомые. Бездна слева и Эфир справа. Я нажал на них, выступающие части встали обратно. Те, на которые я нажал, погрузились и теперь вылезло сверху.
На крышке я узнал Тьму, а второго символа не нашёл. Нажал наугад и всё вернулось в исходное состояние. Хм…
Меня охватил азарт и пятый знак удалось вычислить через час. С шестым я возился, чертыхаясь. Повторять раз за разом, дожидаясь пока старый механизм сработает, было невыносимо.
Монахи тоже присоединились, бросив свои бумаги. Символ мира мёртвых узнал Глеб, вспомнив что видел такой у культистов. Это помогло неожиданным образом. Потому что когда он рассказал, что оказывается был в каком-то их святилище, я тут же взялся доставать из его головы то, что он там видел.
Сначала он наотрез отказывался делиться воспоминаниями, но кое-как я его уговорил. Поклялся молчать о всех непотребствах, что увижу мельком.
Впрочем ничего неприличного там не нашлось. Наставник сумел достаточно хорошо сосредоточиться на том моменте. Единственное, тогда ему было так скучно, что в памяти появился яркий образ. В качестве успокаивающего нервы хобби монах очень любил… вязать. Об огромном недовязанном пледе Глеб и думал, проходя мимо высокого панно.