Тим наблюдал за всеми этими манипуляциями с возрастающим раздражением. Он клял себя последними словами за то, что решился разыскивать Звёздную — получи теперь, мечтатель, доволен? Всегда больно видеть, как рушатся идеалы. Больно и жалко… Ему было неловко находиться на этой затрапезной кухоньке, стыдно смотреть в глаза хозяйке, и он изнывал от желания поскорее свалить. Перед тем, как опуститься на табуретку, он еле удержался, чтобы не протереть её сиденье собственным носовым платком.
Закончив устраивать букет, Светлана поставила банку на подоконник и, наконец, уселась напротив Тима. Лицо её немного оживилось — очевидно, ей уже давным-давно не дарили цветов. Тиму захотелось провалиться сквозь пол от её взгляда, исполненного наивной доверчивой признательности. Господи, она же как ребёнок, которому дали конфетку…
Чтобы не встречаться с ней лишний раз глазами, Тимофей, кашлянув, перевёл взгляд на окно.
— Можно, я хотя бы форточку открою? — спросил он сердито. — Воздух же спёртый, дышать невозможно… Почему вы не проветриваете?
Выражение доверчивого ребёнка медленно сошло со Светланиного лица.
— А вы, собственно, кто? И что вам от меня нужно? Вы ведь так и не представились…
Тим понял, что у него нет ни малейшего желания информировать Светлану об истинной цели своего визита, равно как и выдумывать иные причины. Ему не терпелось сбежать отсюда — как можно быстрее, подальше от её пристального взгляда, от этого убожества вокруг. Сам не осознавая, зачем — вероятно, от чувства собственного бессилия — он кинулся в атаку.
— До чего вы себя довели? — бросил он в лицо оторопевшей Светлане. — Вам самой-то не стыдно? Когда вы в последний раз в зеркало смотрелись? Ведь вы ещё молодая женщина, почему же вы так опустились?! — ему было горько за неё и обидно за свои обманутые ожидания, за рухнувшие надежды. Жестокие, беспощадные, злые слова сами собою срывались с губ, против его воли.
Светлана замерла под шквалом его обвинений. Лицо её сделалось серым, глаза застыли, плечи окаменели. Тим чувствовал себя настоящим мудаком, но не мог остановиться — ведь Светлана отняла у него то единственное, светлое, настоящее чувство, которое давало ему силы жить все эти годы. Её идеализированный образ лопнул, как мыльный пузырь — и он получил страшную реальность, за которую не мог простить ни её, ни себя самого.
Губы её слегка шевельнулись — она что-то сказала. Тим, увлечённый собственной обличительной тирадой, не расслышал поначалу и вынужден был переспросить.
— Уходите, — повторила Светлана внятно. — Не хочу больше ни секунды видеть вас в своём доме.
— Да я и сам ни секунды не хочу здесь больше задерживаться! — выкрикнул он и вскочил с табуретки. Прочь, прочь отсюда — и постараться забыть эту встречу, как страшный сон…
Тим бежал вниз по лестнице, стараясь удержать злые мальчишеские слёзы. Не хватало ещё и разреветься из-за неё… точно он какой-то глупый детсадовец. Но как, боже, как ему теперь жить с мыслью о том, что любимая актриса — детский идеал, само совершенство — оказалась какой-то опустившейся пьянчужкой? А ведь его предупреждали! Все дружно отговаривали его от этой поездки, но он не желал никого слушать… Он неосознанно, в бессильной ярости, сжимал кулаки, злясь не на Светлану, а на себя самого — за свою инфантильную наивность.
Справедливости ради, Светлана не выглядела пьяной. И алкоголем от неё не пахло… Но ясно, как день, что она злоупотребляет — вот и вещей в квартире почти нет, наверное, всё распродала, спуская на выпивку…
Вдруг его словно толкнули. Тим резко остановился, вцепившись пальцами в перила. Он некстати вспомнил её пустой — шаром покати! — холодильник, когда она на мгновение распахнула дверцу, и с досадой выматерился сквозь зубы. Господи, на что же она живёт? Ни работы, ни семьи, ни, видимо, друзей… Она ведь, наверное, голодает, осенило его. Память услужливо подкинула воспоминание — Светлана зябко кутается в старый халат, обхватывая себя за хрупкие плечи тонкими, как веточки, руками…
— Дурак, — громко сказал сам себе Тим. — Идиот. Дебил напыщенный!
Зачем он притащился к ней с этим неуместным букетом?! Надо было продуктов ей принести, запоздало сообразил он, заливаясь краской стыда. Забить её пустой холодильник… Накормить её… Когда она в последний ела что-нибудь более питательное, чем солёный огурец?!
Тим чертыхнулся, развернулся и помчался вверх по лестнице — обратно.
Дверь оказалась незапертой. Да и кому было её закрывать? Светлана так и осталась сидеть, сжавшись в комочек и по-прежнему обхватывая себя руками, точно чувствовала озноб. Едва увидев её, Тим понял, что она плачет. Она не всхлипывала, не подвывала и не причитала, как обычно ревут женщины — просто по её неподвижному лицу градом катились слёзы. У него рвануло сердце от жалости к ней и презрения к самому себе…
— Простите меня, — недолго думая, он опустился на колени перед колченогим табуретом, на котором Светлана сидела, и порывисто схватил её за руку. — Я просто скотина. Я не имел никакого морального права так с вами разговаривать. Извините, Светлана… — он покаянно поцеловал ей руку. Она испуганно отняла её и теперь взирала на Тимофея со страхом, как на какого-то безумца.
— Кто вы такой? — выговорила она тоном, близким к панике.
— Меня зовут Тим, — отрекомендовался он. — То есть… Тимофей Солнцев.
В её глазах промелькнул отблеск далёкого воспоминания. Тим истолковал этот взгляд неверно.
— Ну да, должно быть, вы слышали мои песни по радио… или видели на каком-нибудь музыкальном канале, — ещё не договорив эту фразу, он уже понял, что сморозил глупость. Какие музыкальные каналы, чёрт его побери? У Светланы даже телевизора-то нет…
Она медленно покачала головой и задумчиво повторила:
— Тимофей Солнцев… — словно пробовала это имя на вкус. Солнечное, светлое, лёгкое…
— Вы… из Ярославля? — уточнила она нерешительно. Тим вытаращил от удивления глаза.
— Да. А откуда вы знаете?
Светлана вдруг рассмеялась. Смех её прозвучал странно — хрипло, не слишком уверенно, как-то чужеродно — словно она давно забыла, как это делается.
— Открытка. Ты прислал мне открытку ко дню рождения! — переходя на «ты», пояснила она. — Это ведь был ты, я не ошиблась?
— Вы помните?! — Тим был в приятном изумлении и шоке. — Вы действительно помните это моё поздравление?
Она рассматривала его лицо и широко, по-детски, улыбалась сквозь невысохшие слёзы, сразу помолодев от этого лет на десять.
— Так вот, значит, какой ты… — произнесла она практически с материнской нежностью в голосе. Он смутился от этого тона и взгляда. Светлана же, наоборот, заметно расслабилась и даже повеселела.
— Так зачем ты ко мне заявился, Тимофей Солнцев?
— У меня к вам… — он нервно сглотнул, — есть деловое предложение.
Тим понимал, что теперь он просто обязан вытащить её на съёмки и заставить — вернее, упросить — сняться в своём клипе. Это самое малое, что он может для неё сделать. В память о той Светлане, которой она была. В благодарность за то, что она до сих пор помнит его нелепую открытку…
Тим догадывался, что ему придётся выдержать нешуточный бой с режиссёром и продюсером, может быть, даже не единственный. Но он был готов пойти на это. Да, к чему лукавить, Светлана выглядит сейчас явно не на миллион долларов… но умелый грим, хороший стилист и правильно подобранная одежда творят чудеса. Талант ведь никуда не делся, его нельзя потерять, уговаривал себя Тим. Дело оставалось за малым — убедить Светлану согласиться на эту авантюру. Но сначала… сначала нужно хорошенько её накормить. И сделать это так, чтобы она не обиделась.
Пригласить в ресторан? Эту идею он отмёл сразу же, как наиглупейшую. У Светланы, наверное, и одежды-то нет приличной, чтобы выйти в свет… Кстати, да, не забыть бы обновить её гардероб перед тем, как везти на смотрины к Федорчуку, добавил он мысленно ещё один пункт в программу действий.
Он тянул время, пытаясь сообразить, как бы поделикатнее заставить её во что бы то ни стало поесть.
— Разговор будет долгий и серьёзный, — сказал Тим. — Может быть, вы угостите меня чаем… или кофе?
По тому, как она смутилась, он утвердился в своих догадках — ну разумеется, ни чая, ни кофе в этом доме не водится. Поэтому Тим с преувеличенной жизнерадостностью воскликнул:
— Хотя, вы знаете… я ужасно проголодался. Не успел ни позавтракать, ни пообедать сегодня. Вы не станете возражать, если я закажу что-нибудь поесть с доставкой на дом? Составите мне компанию?
Она только растерянно кивнула, слегка ошалев от такого напора.
— Вы любите роллы? — доставая мобильный телефон и разыскивая нужный номер, поинтересовался он. Светлана пристыженно покачала головой.
— Никогда не пробовала…
Он постарался не выдать своего удивления, чтобы не смущать её ещё больше, и тут же предложил другой вариант:
— А пиццу?
Её лицо прояснилось.
— Пиццу люблю, — она даже выдавила из себя слабую улыбку.
— Отлично! — возликовал он. — Её и закажем! И не волнуйтесь, курьеру я открою дверь сам, вас никто не увидит и не потревожит, — деликатно добавил он. На самом деле, этим он также избавлял её от унизительной необходимости признаваться в том, что у неё нет денег. Он расплатится за всё — и дело с концом!
В ожидании заказа они сидели за кухонным столом и разговаривали. Точнее, говорила в основном Светлана — а он только задавал наводящие вопросы, мысленно постоянно сдерживая себя, давая приказ притормозить, потому что и так выпытал у неё слишком много — этот навязчивый интерес уже выглядел подозрительно. Но Светлана, похоже, абсолютно доверилась ему и расслабилась в его обществе, честно и откровенно рассказывая всё, что случилось с ней за эти годы. Как же она была доверчива, как наивна… в сорок-то лет! Сущий ребёнок, в очередной раз с болью подумал он. За что жизнь с ней так обошлась? С этим-то светлым, абсолютно бесхитростным, добрым человеком?
— …Тот фильм стал для меня последним, — рассказывала она. — Вернее, он вообще никаким не стал… Весь отснятый материал просто положили на полку — ни смонтировали, ни озвучили, ни-че-го. Ну, и гонорары никому из нас не выплатили тоже, — она усмехнулась.