– Святозар, я тебе, если, четно сказать удивляюсь. И знаешь почему? – строгим голосом вопросил правитель. – Юноша замотал головой. – А, мне казалось, ты сразу поймешь, – правитель помолчал немного. – Если ты подумал, что это будет смешно, то я тебя расстрою, это не смешно. Это еще раз убеждает меня в мысли, что ты не разумен и юн совсем. И я правильно делаю, что лишний раз не выпускаю тебя из дворца.
– Отец, я не понимаю, о чем ты… – тихо протянул наследник.
– Так, прямо-таки, и не понимаешь… Ну, что ж, мне не тяжело, я объясню. Недавно ко мне прибежал Тур и сказал, что когда он вместе с Храбром занимался на Ратном дворе, над ним пролетел орел, да так низко, что чуть не задел его крылом. Он очень напугался. Еще больше был встревожен, Храбр, он пришел следом, предположив, что может быть, это злой колдун Нук творит худое, и пытается навредить Туру. Храбр уже взял лук, и хотел было убить птицу, но не успел натянуть тетиву, как та высоко взлетела, – правитель на миг прервался, узрев как еще ниже пригнул голову наследник. – Я разрешил тебе изучать заговоры-обороты, чтобы ты мог большему научиться. Но я никогда не думал, что ты обратишь эти великие знания в злую шутку.
Наследник молчал, так как чувствовал, что внутри просто разрывается душа и сердце, от собственной глупости, и, чтобы хоть как-то оправдаться, сказал:
– Я хотел попробовать крылья и полет.
– Прекрасное оправдание, Святозар. Но я хочу тебе сказать, что этот полет мог оказаться последним в твоей жизни, лишь пусти стрелу Храбр, – дрогнувшим голосом молвил Ярил.
Наследник тягостно содрогнулся всем телом, представив себе, как пущенная стрела наставника попадает ему в сердце, и еще плотнее прижал руку к нему, будто пытаясь закрыть его от острого наконечника. Правитель, увидев, как сильно вдавливает сын руку в грудь, встревожено спросил:
– Тебе, что плохо, сердце болит?
Святозар замотал головой, и, опустив руку вниз, чтобы не волновать правителя, пояснил:
– Нет, отец не сердце, душа.
– Что ж, это очень хорошо… Хорошо, мальчик мой, что болит душа, а не сердце. Значит, ты понимаешь, какой скверный поступок совершил, – правитель положил руки на стол и огладил пальцем восьмиугольное поле своего мощного перстня. – Вроде взрослый ты уже, вроде с виду мужчина, разумные вещи говоришь, мудро рассуждаешь, но иногда, выкинешь такое, что я, верно, гляжу на тебя и вижу в тебе дите еще глупое. Правильно говорит Храбр, я слишком тебя разбаловал, из-за твоей болезни… вот ты меру и потерял… не понимаешь как себя надо вести и, что можно делать.
Ярил поднялся с лавки и прошелся по гриднице, он медленно вернулся к столу и встав подле него, спросил:
– Ты, ничего не хочешь мне сказать, Святозар?
Наследник поставил локти на стол, спрятал в них лицо, сгорая от стыда, и чуть слышно ответил:
– Что ж, я отец, могу тебе сказать… Оправдываться я не хочу, потому что понимаю, как не разумно поступил. Дружина на меня тоже сердилась, за мой поступок. И я теперь сам вижу, что это было мальчишество. И наверно прав ты, отец, называя меня дитем, и наверно прав Храбр, говоря, что твоя забота разбаловала меня.
Правитель, снова присел рядом, помолчал немного, и уже более ровным, спокойным голосом, произнес:
– Чтобы ты, сын, смог до конца осмыслить свое безрассудное поведение, я более не позволяю тебе, до поездки на Синь-камень, совершать конные прогулки со своими другами. А после возвращения с Синь-камня в луга будете выезжать под присмотром старших моих дружинников. И я думаю тогда, при моих другах, ты как это и подобает наследнику, будешь вести себя более сдержанно и достойно…. А теперь главное, через три дня закончится второй весенний месяц цветень, и начнется месяц травень. На одиннадцатый день травня тебе исполнится шестнадцать лет, поэтому я решил выехать через шесть дней из дворца и отправиться к Синь-камню, чтобы как раз поспеть к тому дню, когда ты появился на Свет Белый. Я хочу, именно одиннадцатого травня, провести церемонию на Синь-камне, и наречь тебя наследником престола.
Святозар убрал от лица ладони и согласно кивнул в ответ правителю.
– Да, и еще, – продолжил отец и положил руку на плечо сыну. – Ты отпустил уже свою дружину?
– Да, отец, отпустил, – поспешно откликнулся наследник.
– Жаль, а то я хотел объявить им о нашем походе. Ну, что ж, завтра, они, верно, приедут, надеясь, что вы поедите в луга, и я им все расскажу, – правитель снял руку с плеча сына, и, положив на стол, о чем-то задумался. Затем он посмотрел на Святозара, и, очень мягко спросил, – мальчик мой, я хочу знать? Сможешь ли ты проехать пять дней на лошади, или взять с собой в дорогу рыдван.
Наследник немедля замотал отрицательно головой, вздрогнул всем телом, с ужасом представляя себя в рыдване, окруженном щеголяющими вокруг другами, верхом на красавцах конях и суетливо молвил:
– О, нет отец, прошу тебя не надо брать рыдван, – и протяжно выдохнул. – Только не рыдван, как я буду в нем выглядеть, кошмар… что скажут люди. Нет, нет, отец… я чувствую себя очень хорошо, и прекрасно сижу в седле.
– Дорога дальняя, сын, и знаешь, не стоит стыдиться людей…. То, что ты преодолеваешь каждый день боль и рану, не сделает тебя слабее. Я думаю, рыдван все же стоит взять, – проронил правитель, и взволнованно застучал пальцами по поверхности стола. – Да… думаю стоит его взять. Поедешь верхом, но если станет не хорошо, сможешь всегда перейти в рыдван отдохнуть, и продолжить путь.
– Нет, нет, нет, отец, я тебя очень прошу, не бери рыдван. Вот послушай, что я скажу. Когда мы едим в луга с другами, я пускаю коня галопом. И поверь не чувствую боли, я уже свыкся с ней, – почти зашептал Святозар, и тревожно посмотрел прямо в глаза отцу.
– Нельзя, сын, окончательно привыкнуть к боли, она все равно дает о себе знать. Вот даже сейчас ты сидишь и постоянно потираешь грудь, и я думаю, что верно сердце твое болит. А в дороге ты можешь устать и обессиленный не сможешь продолжить путь, а я обязательно хочу провести церемонию именно одиннадцатого травня. Да, и вообще ты такой, что если тебе даже и станет плохо, то я это скорей увижу, потому как ты упадешь с коня, чем услышу из твоих уст, – заметил правитель и свел вместе брови.
– Отец, даю тебе слово, если мне станет не хорошо, я тебе сразу об этом скажу, только не бери рыдван, – твердым голосом изрек Святозар.
Правитель некоторое время наблюдал за сыном, и, перестав стучать пальцами по столу, подняв руку, смахнул со лба упавшие на него волоски, добавив:
– Ну, ладно, время еще есть, и я подумаю, как будет лучше, погляжу, как ты себя будешь чувствовать. А теперь можешь идти и запомни, никаких превращений, никаких поездок из дворца, и если ты меня ослушаешься, то я, как и советует Храбр, запру тебя в твоей опочивальне, без права выхода даже на трапезу в белую столовую. Иди, сын.
Святозар поднялся, поклонился отцу, и пошел думая и содрогаясь от мысли, что отец все же может заставить его ехать в рыдване. И посему решил все эти шесть дней быть «тише воды и ниже травы». А когда, уже достиг двери, остановился, улыбнулся сам себе, и, повернув голову в сторону все еще сидящего за столом в глубокой задумчивости правителя, звонко молвил:
– Отец, прости меня за утреннее, я даю тебе слово, это никогда больше не повторится. И знаешь, еще, что отец… Знаешь, как прекрасна, наша земля с высоты птичьего полета, наполненная такой чистотой, таким светом, буйными реками и зелеными полями, бескрайними красавцами лесами и нежно колыхающимся ветром, запахом далеких трав и цветов. Никогда, отец, никому я не дам в обиду мою дорогую Восурию!.. Никогда и никому, клянусь тебе в этом!
Правитель посмотрел на сына, улыбнулся его словам.
– Правильно, сын, ты сказал, – откликнулся он. – Так и живи, как своей душой чувствуешь. Как жили до тебя твои деды и прадеды, твои предки от начало времен.
Глава тридцать вторая
Рано утром четвертого травня вся дружина Святозара уже собралась на дворцовой площади. Ратибор оставленный в престольном граде за старшего, провожал собравшихся в поход. Как и решил, отец, помимо дружины сына он взял в поход Храбра, Дубыню, Богдана, Беляна и Градислава. На площади также теснились груженые едой и скрабом несколько повозок, на одной из них везли походный шатер. И наследник недовольно оглядев его, догадался, что этот шатер везут именно из-за него, ведь правитель всегда в такие походы отправлялся налегке.
– Отец, – обратился к правителю Святозар. – Ты взял в дорогу столько повозок, зачем?
Ярил оглянувшись на обоз, ответил:
– Нам надо поторапливаться, поэтому я решил взять в дорогу все необходимое, чтобы в походе не думать о хлебе насущном. – Он повернулся к Ратибору. – Друг мой, Ратибор, – молвил правитель, – оставляю тебя в престольном граде за старшего. – А позже подошел к заплаканному Туру, которого с собой не брали, и, потрепав его по волосам сказал, – а, ты Тур остаешься, за старшего в семье, береги мать и сестру.
Следом к Туру подступил Святозар, он, как и брат был опечален тем, что отец не разрешил ехать тому на Синь-камень, и, обняв его, прошептал:
– Брат, поверь мне, я тоже очень расстроен, что ты не едешь. Но прошу тебя, не плачь, будь мужчиной и как сказал, отец, старшим в семье, – и, поцеловав его в пахучие медом волосы, пошел к своему коню.
Лишь Святозар сел на коня, правитель поднял руку и на площади все затихли.
– В добрый путь, други, – сказал отец и тронул поводья.
– Святозар, – услышал позади себя голос матери наследник и оглянулся.
На пороге дворца стояла мать и держала за руку Малушу.
– Счастливого тебе пути, сын, – сказала она и помахала рукой.
Наследник помахал ей в ответ и почувствовал, как гулко ухнуло сердце у него внутри груди, да, тронув поводья, поехал следом за отцом.
Ездовая полоса, по которой следовали к Синь-камню, лежала через поля, деревни и города, по ней катило много груженных повозок, всадников, а иногда и рыдванов. Колонна правителя не въезжала в города и деревни, а объезжал их по окружным дорогам. Видно было сразу, что правитель очень торопится к Синь-камню и хочет прибыть к положенному сроку, посему остановки делали лишь на ночлег, а с утра уже наново отправлялись в путь. Первые два дня Святозар даже и не заметил, всю дорогу он весело смеял