Глава тридцать девятая
Когда мать покинула опочивальню Святозара, тот потрясенный услышанным и сотрясаемый дрожью, лег на свое ложе, и замер. Невыносимо болело не только раненое сердце, не только горько плачущая внутри душа, но и все его тело. Особенно была нестерпима мысль, что еще совсем недавно жизнь Нука, было в его руках, и знай он об этом раньше, уж не выпустил бы его тогда Святозар из своих мощных когтей.
Мать перед уходом, попросила наследника, рассказать обо всем отцу, возлагая эту тяжкую ношу на него, на своего первенца. И сейчас подумав о том, как он сможет все это передать ему… отцу… столь дорогому его сердцу, Святозар горько заплакал. Слезы медленно стекали по его щекам, наполняя своей сыростью подушку, будто помогая наследнику осознать, что лишь поведав отцу всю правду, можно будет уменьшить ту ношу, которая так тяжело пригнула ноне его к ложу.
Наследник знал, что надо встать, надо идти, надо спасти брата, которому он обязан чистой, вольной душой. Он чувствовал, что сможет пройти весь трудный путь до Беловодья и излечить себя, и Эриха, а позже сможет найти Нука и вытрясти из его подлого тела черную, гнилую душонку.
И потому он поднялся с ложа, подошел к столу, на котором стоял таз и умылся. Святозар утерся утиральником, и все еще, немного покачиваясь, и придерживая гулко стонущее сердце в груди, двинулся из опочивальни. Спустившись по лестнице в коридор, наследник увидел поспешающего куда-то Сенича, и подозвал его к себе. Тот приблизился к Святозару, по-стариковски всплеснул руками и встревожено вопросил:
– Ах, ваша милость, что с вами? Вы, так бледны, вам верно опять не хорошо, вы верно опять захворали?
– Нет, Сенич, я здоров. Но скажи мне, не знаешь ли ты, где правитель, мне нужно с ним поговорить, – откликнулся Святозар.
Сенич оглядел наследника, и, решив, что с ним приключилась беда, негромко ответил:
– Правитель, просил его не беспокоить. Но верно у вас какая-то беда, раз вы так бледны и еле держитесь на ногах.
Святозар посмотрел в доброе, старческое лицо Сенича, и, подавив в себе рыдания, дрогнувшим голосом, произнес:
– Да, Сенич, у меня беда, страшная беда. И посему мне обязательно надо поговорить с отцом.
– Он, в гриднице, с дружинниками беседует, – добавил слуга и ласково погладил наследника по плечу.
Святозар кивнул головой Сеничу и пошел в общий зал. Подойдя к гриднице, он ухватился за резную, большую ручку, словно повисая на ней всем своим лихорадочно трепещущим телом, и, прижавшись головой к двери, остановился… Застыл, подавляя в себе рвущиеся слезы, крики и стенания души, да гулко стучащее внутри сердце, а миг спустя надрывно дохнув стремительно дернул створку на себя и вошел вовнутрь залы. В гриднице помимо отца находились Храбр и Дубыня. Как только наследник открыл дверь и вошел в зал, отец, сидевший за столом, поднял голову, посмотрел на сына, и чуть зримо искривился, указывая всем своим видом, что не рад ему. Храбр и Дубыня сидевшие напротив правителя, повернули головы, и тоже недовольно уставились на Святозара.
– Отец, – весьма тихо начал наследник, пытаясь подавить в себе дрожь. – Мне надо с тобой поговорить.
– Сын, – очень спокойно ответил правитель. – Я сейчас занят, перенесем наш разговор на потом.
– Нет, отец, – повышая голос, сказал Святозар и сделал непродолжительный шаг вперед. – Мы не можем перенести этот разговор, – он перевел взгляд на другов правителя и добавил, – Храбр, Дубыня прошу вас, оставьте меня наедине с отцом.
Дружинники тревожно глянули на правителя и тут же поднялись. Когда они поравнялись со Святозаром, тот торопливо положил руку на плечо Храбра, на немного останавливая его поступь да молвил:
– Вы только никуда не уходите, потому что мне с вами тоже надо будет поговорить.
– Хорошо, Святозар, – ответил за обоих Храбр. – Мы побудем во дворце, – и, выйдя из гридницы, закрыл за собой и Дубыней дверь.
Как только за другами правителя закрылась дверь, Святозар направился к отцу и сел напротив него, на то место, где до этого сидели други. Опустился на лавку и замолчал не в силах посмотреть отцу в глаза и не в силах что-либо произнести.
– Сын, – тревожным голосом поспрашал правитель. – Ты, что плакал? С тобой, что-то случилось?
Святозар замотал головой, и с трудом пересиливая себя, поднял лицо, посмотрел на правителя, и негромко проронил:
– Отец, прежде, чем я поведаю тебе то, что вызвало у меня слезы, прошу тебя призови к себе все свое мужество… все…все свое мужество… Потому как то, что я расскажу тяжкой ношей ляжет на твои плечи, дорогой мой отец.
Наследник на миг смолк, перевел дух и тогда поведал правителю все услышанное от матери. Святозар видел, как по мере сказа бледнело лицо отца. А когда он сказал, что сговор вступил в силу и мать скоро состарится, правитель, поставив локти на стол, уткнулся лицом в ладони, и его также, как допрежь сына стала сотрясать дрожь. Отец закачался из стороны в сторону, и, застонав, прокричал:
– О, Боги, Боги, как же так! Этот подлый человек жил в моем доме, ел мою пищу и каждый день мучил моего сына и жену, а я слепец этого не видел. О, горе, горе мне! В любой момент, я мог прекратить это, скажи мне обо всем этом Дола. Я бы вытащил меч и отрубил бы этому низкому человеку голову. И все бы прекратилось!
– Нет, отец, – порывчато вступил в разговор наследник. – Ничего бы не прекратилось. Знаешь Нук, очень умный, он все это время мучил мать, зная наверняка, что она не посмеет ничего сказать. Да, и поведала она наверно, потому что Эриху грозит смерть, а его душе уход в Пекло. Да, еще и верно, потому что Нук далеко сейчас и не имеет пока над ней власти. И знаешь отец, я думаю, что твой меч не справился бы с ним. Теперь я просто уверен, он не человек, он какое-то существо из пекельного царства и как-то связан с Чернобогом, воеводой Вием и великаном Горыней, которого победил Богомудр, так что твой меч тут бессилен. Если его и можно победить, то только мечом ДажьБога, или луком, добытым в Сумрачном лесу, и скорее всего только мой лук на это способен.
– Богиня Макошь – Небесная Мать, высоко в небесном царстве Богов Сварге, прядет нити судеб и верно уже давно сплела нить твоей судьбы Святозар, – открывая лицо и с нескрываемой болью, воззрившись на сына, изрек правитель.
– Да, отец. И я думаю, что мне следует идти по предначертанному пути и следует подчиниться воли Богов, – тихо добавил Святозар. – И так как Богиня Макошь любит и балует только сильных духом людей, оные не отчаиваются и борются за свою мечту. Мне надо отправиться в Беловодье, чтобы спасти брата, излечиться самому и познать свою душу. И здесь для меня важно, чтобы ты отец дал мне на то разрешение. Ибо без твоего согласия мне не будет сопутствовать удача.
Правитель молчал верно совсем немного, а после досказал:
– Богиня Макошь всегда дает человеку свободу выбора между добром и злом. И если человек выбирает добро и идет, как бы ни было тяжело по пути Прави, то Макошь посылает ему в помощь Богину Сречу, Богиню счастья и удачи. А я сын, хочу для тебя лишь одного, хочу, чтобы Богиня Среча всегда помогала и поддерживала тебя в твоем жизненном пути. И теперь, понимая, что лишь мое упрямство, привело к болезни Эриха, я не стану более противиться воли ДажьБога, и… – Отец взглянул прямо в голубые глаза Святозара, протянул руку и положил ее на покоящуюся на столе тыльную сторону ладони сына да крепко сжав ее, закончил, – я разрешаю тебе ехать в страну Беловодья.
В гриднице наступила тишина, словно отец и сын приняв тяжелое решение, давали друг друга время на раздумья. Тишину первым прервал наследник:
– Отец, можешь, не тревожиться, я знаю, коли это воля Богов, то они обязательно мне помогут пройти этот путь. Ты знал, что Богомудр тоже по воле ДажьБога ходил в Беловодье, чтобы излечить свою жену и познать свою душу. И ДажьБог помог ему победить царя Черномора. Я читал об этом в книге, и там было сказано еще, что свой путь Богомудр начал с реки Бурной, по ней доплыл до Ра-реки, а затем вошел в Восточное море.
– Да, я тоже читал об этом в книге, – молвил Ярил и нанова некрепко сжал руку дорогого своего наследника. – Но это было давно, и тогда река Бурная была полноводней. Сейчас же мы сделаем с тобой так, пошлем в Новыград гонца, как ты знаешь там воеводит мой младший брат Велислав, и я попрошу его снарядить ладью. Так как все военные ладьи находятся в Новыграде, на полноводной Ра-реке. А ты с дружиной через три дня отправишься следом на лошадях, и когда прибудешь в Новыград, ладья уже будет вас ждать.
– Согласен, отец, так и порешим. А теперь отец, прошу тебя разрешить мне позвать Храбра и Дубыню, чтобы они могли поведать мне о Беловодье, – попросил наследник.
– Хорошо, мальчик мой, позови моих другов, – немедля ответил правитель и спешно кивнул головой.
Святозар поднявшись с лавки тягуче, нога за ногу, направился к двери, а открыв створку и выйдя в коридор, увидел, стоящего недалече и оживленно о чем-то беседующего Борща и Первушу.
– Борщ, поди сюда, – позвал его Святозар. Когда же слуга мигом сорвавшийся с места приблизился, повелел ему, – найди дружинников правителя Храбра и Дубыню и скажи им, чтобы они шли в гридницу. После возьми коня, скачи в город и деревни к моим другам и передай им, что я велю им тотчас же ехать во дворец, у меня к ним разговор.
Борщ низко поклонился и побежал исполнять порученья наследника, а Святозар вернулся в гридницу и сел на прежнее место. Вскоре двери открылись, и в зал вошли встревоженные Храбр и Дубыня. Они спешно подошли к столу за каковым сидели правитель и наследник и внимательно оглядели их. Храбр не мешкая опустился на лавку возле отца, а Дубыня подле Святозара.
– Ярил, друг мой, – обратился к нему Храбр, и он словно посерел от тревоги. – На тебе лица нет, что сказал тебе твой сын, какая беда у вас случилась?
– Да, Храбр, у нас со Святозаром беда, – тихо произнес правитель и не в силах больше говорить замотал головой.