Велислав выслушав Храбра и сам, как допрежь того Ярил, потемнел ликом, его густые пшеничные брови кажется и вовсе сошлись вместе, образовав единую полосу, он суматошно протянул руку и похлопав правителя по тыльной стороне ладони, верно извиняясь отметил:
– Я не хотел обидеть тебя брат, прости. Страшно только за Святозара. Такой он молодой, столько пережил.
Наследник беспокойно дернул больной рукой и застонал, сидящие за столом немедля воззрились на него, а он, улыбнувшись, бодро молвил:
– Да, что ж, я свою жизнь так легко не уступлю, пусть Нук и не надеется… Меня в Новыграде Любава ждет, я ведь Путяту обещал за ней приехать, так слово свое обязательно сдержу. Правильно отец, ни кому не уступим мою, Любаву.
– Точно сынок, – ответил правитель и потрепал его по волосам.
– А, то, ты словно Велислав не слышал, – начал Бажай, пытаясь перевести разговор в более мирное русло. – Какой народ поет сказ о победе наследника над Черномором.
– Ой, нет… нет… нет, – замотав головой, поспешил вставить Святозар. – Только не про это.
– Да, как же, у нас его каждый мальчонка знает, – Бажай вроде, как не слыша просьбы Святозара, поморщил лоб, наверно пытаясь вспомнить слова сказа, и махнув рукой продолжил. – Не помню уж как точно там звучит… Но… и взял великий ведун Святозар царя Черномора за его длинную зеленую бороду, притянул к себе и его шевелящиеся усы. Да намотал на руку, да поднял он силой своей волшебной Черномора над собой. Да закружил, а после бросил он царя прямо в его многочисленное войско.
Святозар выпучил глаза, густо покраснел как маков цвет, и, развернувшись к отцу, срывающимся голосом проронил:
– Отец, какой ужас… кто же отец, такое сказывает? Такую ложь… такую ложь. – А затем повертавшись к Бажаю, и, обращаясь уже лишь к нему, добавил, – я, конечно, слышал, что про меня сказывают, что я победил Черномора, но такое… такое… Он же Бог, а я человек… Да, я вообще с ним не бился, я бился с его поединщиком, – повышая голос, закончил наследник.
Наконец-то заулыбался Велислав, и, довольно поглядывая на племянника, произнес:
– Братанок, да не расстраивайся, это же люди сказывают, а мы то всю правду знаем. Мне сам Путят рассказывал о том, как ты вызвался биться с поединщиком, чтобы он не забрал в жертву Сема. И договорился с ним, что коли ты проиграешь, так вместо другов на дно пойдешь.
– Не надо, дядюх, об этом говорить, отца тревожить, – с волнением в голосе попросил Святозар.
– Нет, почему расскажи Велислав, – покачивая головой, откликнулся молчавший до того правитель. – Потому как Леля сказ я не слышал, а други сына моего ничего не рассказывают. Интересно будет послушать, как это было со слов многоопытного и славного воина.
– И то правда, от другов Святозара ничего не услышишь, – согласно поддакнул Храбр. – А я сказ Леля слышал, но в нем Ярил не рассказан сам бой, только упоминание о том, что наследник бился с поединщиком.
– Да, потому как Лель не видел боя, их всех Святозар согнал в омшаник, во внутренние помещения ладьи, – пояснил Велислав и довольный тем, что Ярил на него не сердится, огладил пальцами рук гладь столешницы. – На борту ладьи остался лишь Путят, который как он мне сам говорил, точно прирос к рулю, рулевой и Стоян. И они– то втроем весь бой и видели. Так, что если и хотите узнать, как все было выспрашивайте Стояна, или слушайте меня.
– Тебя, тебя, – разом ответили Храбр и Ярил.
– Значит, – начал свой сказ Велислав и словно припоминая давненько позабытое, оправил книзу свои светло-пшеничные усы. – Приказал наследник вынести Стояну свой меч и положить на лавку гребцов, а сам обернулся орлом и взлетел в небо, да давай в вышине над этим рака-крабом, кружить. А он этот рак громадный около четырех саженей в длину…
– Да, нет, – перебил дядю Святозар. – Небольше двух саженей он был, тело как у краба, да длинный толстый хвост, и две клешни.
– Вот, вот, – теперь перебил племянника Велислав. – Ты погоди, теперь братанок, не хотел брату моему рассказывать, как все было, теперь сиди и молчи. Я буду сказывать, так как мне Путят поведал. Ну, Путят говорил огромный был тот рако-краб, две громадные клешни и множество усов, каковые на морде его крепились и будто живые шевелились.
– Два уса, – вновь перебил дядю наследник.
– Помолчи, сын, – недовольно произнес правитель и положил ему руку на плечо. – Не перебивай старших.
– Да, так вот, – расправляя свои широкие плечи, продолжил Велислав. – Значит, взлетел братанок орлом в небо, давай кружить над крабом, погодя подлетел ближе к нему, да клюнул его в глаз. В один… в другой, и пробил их и вытекли глаза у чудища.
– Чего, – встрял было Святозар, но отец дюже крепко сжал его плечо, повелевая тем движением молчать, и наследник смолк, решив дождаться конца сказа.
– Да, – не обращая внимания на гневный выпад племянника, говорил Велислав. – Глаза у чудища вытекли, а братанок схватил его за ус и оторвал, один ус оторвал, посем другой, третий, так все и повыдергал.
– Нет, отец, ты как хочешь, а я молчать не стану, – повышая голос, изрек Святозар. – Какие глаза, какие усы… Глаза у него плотным, как панцирь веком закрываются, там не пробьешься, а ус и вообще выдернуть невозможно. Он этим усом меня так мотонул, что я чуть в воду не упал, перед самой поверхностью смог выровнять полет и взлететь.
– Не знаю, братанок, что слышал то и говорю, – как ни в чем не бывало, ответил Велислав и посмотрел своими зелеными, как и у правителя глазами на племянника. – А засим он камнем упал на ладью, обернулся собой, схватил меч и, как только чудище подплыло к ладье, срубил ему клешни, рак взвыл от боли. Братанок сей же миг обернулся орлом и взлетел в небо, а тут как на беду закатилось солнце, но Черномор, сидевший в колеснице стукнул батогом по воде и она засветилась, да так, что стало ясно словно днем… Путят глянул на братанка, а у того рана уже и открылась, да все перья орлиные в крови… Но братанок, превозмогая боль, подлетел к умирающему чудищу и давай его лапами в воду толкать и топить, вода разошлась и поглотила чудовище.
– Ужас, – возмущенно сказал Святозар и прижал к груди больную руку. – Какими лапами, какими лапами… Да, он громадина, а я птица-орел, да где мне его утопить. Я на него сеть сбросил, он в ней запутался, а я прочитал заговор, да едва его и подтолкнул на дно лапами…. Ужас! И это рассказал Путят, который к рулю прирос и весь бой видел. Не мудрено теперь, что про меня такое народ плетет… Лучше дядюх, да и ты отец, сказ Леля слушайте, он хоть там меня и хвалит дюже сильно, но зато ничего не выдумывает, как было, все так и передает. А этот сказ, что Путят поведал, не на много лучше того, где я Черномора за бороду раскручиваю, – сердито закончил наследник.
В гриднице громко засмеялись, а Святозар обозрел сидящих за столом смурным взглядом и еще гуще заалел.
– Интересно, Ярил, какой же сказ слышал царь неллов? – громко смеясь и утирая от смеха глаза, обратился к правителю Храбр. – Думаю, что явно не Путята. Теперь понятно, почему он так дрожал перед Ратибором… Еще бы самого Черномора наш наследник на руку бородой накрутил.
– Храбр, ну чего ты так радуешься, – расстроено молвил Святозар, и посмотрел на наставника, а после повернулся к правителю, который сняв руку с плеча сына, так же как и Храбр смеясь, утирал глаза. – Отец, но ведь это неправда, разве можно так про меня плести.
– А, брат… я тебе сейчас про великанов еще расскажу, – произнес хохотавший Велислав, поджав рукой свой живот, точно пужаясь, что тот от смеха может лопнуть.
– Нет, – громко выкрикнул Святозар и стремительно поднялся с лавки. – Если это дядюх, также как и про Черномора, то я умру от стыда.
Правитель спешно схватил сына за руку и потянул его вниз, да продолжая улыбаться, миролюбиво отметил:
– Ну, чего ты, мальчик мой, не хочешь, Велислав не будет рассказывать, садись… А в следующий раз сам лучше расскажи, как все было.
– Так кто же, отец, такое сказывает, – малеша успокоившись, вздыхаючи, выдавил из себя Святозар и положил больную руку на стол.
– Так ты мне, да наставникам расскажи, а более никому и не надо. Тогда бы мы Велислава слушать то и не стали, – добавил правитель, радужным взором оглядывая своего сына. – Пусть бы он слушал своего Путята, который к рулю прирос и сам не ведает, что видел.
– Ярил, – возмущенно откликнулся Велислав, мгновенно перестав смеяться. – От сделай доброе дело расскажи, так ты всегда вместо благодарности еще и посмеешься. Вот с детства ты такой… Ужо вроде и седина на голове, а каким был таким и остался, эт наверно неизменно в тебе… Во, – и Велислав указал пальцем на Святозара. – И этот такой же, как ты… Больше ничего тебе не расскажу, страдай теперь от неизвестности.
– Я, отцу, расскажу, если он захочет, – едва слышно протянул наследник. – И тебе Храбр расскажу, только уж без всякой крови и геройства.
– Наследник, – вмешался в разговор Бажай, и взъерошил на своей голове темные волосья. – А когда ты сказывать будешь, я тоже хочу прийти послушать?
– Ну, – пояснил правитель на правах старшего. – Сейчас мы пойдем все вместе в столовую и потрапезничаем, так как все голодны. Затем помоемся в бане, и тогда верно Святозар все и расскажет, потому что он Бажай, как и ты, подолгу может в бане на верхнем полку лежать и гутарить.
Глава двадцать вторая
Дорога до города Лебедянь была не близкая, потому двенадцатого дня последнего зимнего месяца сечень дружина правителя, вместе с молодой дружиной Святозара и частью дружины Велислава покинула престольный град, и выехала к южным границам нагоняя пешую часть войска воев, которую вел кузнец Братиша. Покинув жилые пределы Славграда, поехали неспешно, чтобы не измучить лошадей, впрочем делая привалы лишь на ночь.
Святозар, как и положено наследнику, теперь ехал впереди колонны по правую руку от правителя. Лук он перекинул через плечо, в ножнах лежал волшебный меч ДажьБога, а к седлу был прикреплен пылающий под солнечными лучами щит Семаргла. Наследник, также как и отец, кольчугу и шлем укрыл тканью и уложил в повозку, которой управлял Вячко, взятый правителем с собой в поход, а сам ехал налегке в походном овчиннике, короткополом тулупе овчиной вовнутрь, и высокой собольей шапке.