Женщины говорили обо всем сразу – об Алексее, о Романе и, конечно, же, о симпатюшеньке Казике, занимаясь при этом разоравшимся малышом.
Роман с удивлением наблюдал, как крошечное существо с отсутствующим выражением темно-серых глаз, пухлыми мокрыми губами и клочком светлых волос на макушке подчинило себе двух взрослых женщин. Одним своим капризным «ля-ля-ля» заставляет их суетиться, кидаться то на кухню, то в ванную, говорить неестественно сладко и шепеляво, и, в конце концов кричать от отчаяния, плакать, умолять о снисхождении, будто это маленький царек, издающий указы, великий колдун, знающий таинственные заклинания.
Казик успокоился лишь тогда, когда получил в качестве приза доступ к материнской груди и, сладко причмокивая, принялся сосать молоко. Вместе с ним успокоилась и Лена, перестала носиться по комнатам, суетиться, требовать то салфетки, то вату, то стерильную посуду. Она держала на руках розового пупса в голубой пеленке и умиротворенно улыбалась. Роман с удивлением смотрел на нее, будто видел впервые. Может, этот ребенок – и не ребенок вовсе, а созданное чьим-то небывалым даром волшебство? Невольно этому чародею и заклинателю Роман позавидовал.
– Можно мне его подержать? – спросил, когда кормление закончилось.
– Ага, только ты его вертикально держи, чтобы воздух вышел, а то срыгнет. И шейку придерживай.
Добрый совет оказался бесполезным: Казик все равно срыгнул на чистую рубашку.
– Это оттого, что он сильно плакал, – объяснила Лена.
– На Лешку похож, – сказал Роман на всякий случай. – Вылитый Лешка.
Колдун хотел еще добавить, что на Лену малыш тоже похож, но так и замер с открытым ртом. Потому что заметил… Нет, не может быть! Поначалу подумалось, что брызнуло молоко, да так и осталось в складочке на коже, но теперь Роман разглядел, что это никакое не молоко, это серебряная ниточка плотно охватывает шейку ребенка. Ниточка, которая вросла в кожу. О, Вода-царица, какая там ниточка! Это же ожерелье!
– Это ожерелье, – прошептал Роман.
– Ну да, Казик с ним и родился. То есть в первые дни его не было видно, а потом оно проступило. Удивительно, правда?
Надо же, бывают и такие, кто рождается, вот прямо так и рождается с открытым даром.
– Это же здорово. Просто здорово, честно!
– Я тоже хочу ребеночка, – пролепетала Тина сладким голоском.
Роману показалось, что слова насчет ребеночка Тина почему-то адресовала ему.
– Тина, – сухо сказал Роман, – там на кухне уйма немытой посуды. Займись-ка.
А сам проскользнул в кабинет. Алексей лежал на диване, укрытый одеялом до самого подбородка. Со вчерашнего дня затворник ничуть не изменился. Даже слабый румянец, что появился после сеанса с Чудодеем, теплился на щеках. Значит, водные зеркала кабинета защищали Стеновского от неведомого колдовства.
Стен не спал. Лежал и смотрел прямо перед собой.
– Лена приехала? – спросил Алексей. – Я слышал ее голос. Так и знал, что она сюда за мной примчится.
– Ожерелье… – развел руками колдун.
– Мне надо уйти. Она рядом со мной в опасности.
Роман сообразил, что Стен еще не знает, что у ребенка тоже ожерелье… О, Вода-царица! Вот же какой водоворот!
– Ничуть. Защита полная! – Колдун заговорил преувеличенно твердым голосом. – Сейчас здесь ни капли внешней энергии, ни единого колдовского возмущения. Супруга твоя в полной безопасности. Да и ты, как посмотрю, неплохо себя чувствуешь. Ты с Леной разговаривал после рождения сына? Хотя бы по телефону.
– Один раз позвонил.
– Слушай, поговори с нею и объясни все по-человечески. Я подстрахую.
– Нет, – отрезал Алексей. И отвернулся. Сделал вид, что изучает узор темных обоев, на которых то проступала, то исчезала позолота.
Чушь какая-то. Жена любит Лешку. И за эти прятки ни Стена, ни Романа, ни себя никогда не простит. Но переубедить Алексея практически невозможно. Разве что к колдовству прибегнуть…
– Ладно, погляжу, что там Тина наготовила. Тебе принесу, сам чего-нибудь перехвачу и пойду вспоминать. Пока женщины с ребенком нянькаются и пеленки стирают.
– Давай, вспоминай поскорей, глухо проговорил Стен.
– Это как получится. Сам хочу, чтоб скорей. Я бы подкачал тебе своей энергией, как Чудодей, но не могу: пока не вспомню все, никакого донорства – а то заберешь у меня часть воспоминаний.
– Твои воспоминания! На кой они мне черт? Мне и своих хватает.
Роман помедлил.
– Вот что, скажи… только одно: Надя жива или нет?
– Не скажу, – огрызнулся Стен. – Иди вспоминай, не теряй времени. Ты и так где-то все утро бегал.
– Не бегал, а ходил к Гавриилу Черному по поручению Чудодея. Искал хозяина обруча.
– Нашел?
– Нет.
Гавриил был повелителем темных сил. Вот так абстрактно – темных сил и все. Имидж поддерживал старательно, всегда ходил в черном – и дома, и на улице, машину имел черную, собаку – тоже. Волосы отпустил до плеч. На самом деле волосы у него от природы были русые с рыжинкой, так он их красил исправно, так же как и усы, и бородку. Еще Гавриил обзавелся золотым пенсне, но пенсне, несмотря на шнурок, терял постоянно, а потому большую часть времени Гавриил пенсне не носил. Да и ни к чему оно ему было – зрение он имел орлиное.
Покои повелителя темных сил были отделаны панелями под черное дерево, в окнах – дымчатые стекла. Снаружи ни за что не разглядеть, что происходит внутри. Впрочем, дымчатость эта была колдовская: захочет Гавриил, и стекла в окнах сделаются прозрачными. Повелит – и станут подобны черной бумаге. Сказывали, что прозрачность стекол в доме зависит от настроения колдуна.
Этим утром стекла были почти черными. К водному колдуну Гавриил вышел в черном шелковом халате, перепоясанном серебряной цепочкой. Халат накинул на голое тело, на худых белых ногах – тапочки из меха черно-бурой лисицы.
– А, Ромка! Слышал, ты вернулся. Почему не заглядываешь?! В Темногорске черт те что творится. Полный бардак.
– У нас всегда бардак.
– Не скажи. Ноне круче, чем всегда.
Повелитель темных сил уже протянул водному колдуну руку, но тут заметил у Романа на мизинце перстень с зеленым камнем. Гавриил руку отдернул, глянул на свой палец – охранный перстень забыл надеть, – и поспешно спрятал руку в карман халата.
– Ты уж извини. Не в форме.
Водный колдун усмехнулся, сел на диван, обитый черным бархатом. Хозяин прошелся по просторному холлу.
– О здешнем дерьме слышал уже? – спросил Гавриил, останавливаясь перед Романом. – Об обручах этих и грядущем Синклите, где мы друг друга будем душить?
– Зачем? – не понял водный колдун, потому что прислушивался к обломку обруча, что лежал у него в кармане. Не отзовется ли?
Гавриил расхохотался.
– Ты шутник. Затем душить? А чтоб всем нам кирдык. Причем, полный. – Казалось, Гавриилу весело было, что всем темногорским колдунам теперь полный кирдык. – Как схватимся, такой пляс пойдет! Слышал, что пятерых колдунов поймали, как собак подзаборных? Обруч на бОшку – и ребята в полной прострации. Хотя клянутся, что сила из них неизбывная по-прежнему так и прет.
– Да, конечно, слышал. Только речь шла о троих. – Роман вновь коснулся кармана. Никакого эффекта. Осколок молчал.
– Нельзя Синклит проводить. Иначе почти всем хана. Кто посильнее, выпрыгнет из ловушки, остальные всплывут кверху брюшками.
– Да ты поэт. И рифмы какие оригинальные! Но насчет Синклита согласен.
Гавриил хмыкнул:
– Ты первый, кто согласился со мной. Все остальные уроды надрываются, вопят: проводить!
– Чудодей просил передать тебе это. – Роман достал из кармана черный обломок и протянул Гавриилу. – Часть того обруча, что пытались надеть на меня. Здесь задействованы четыре стихии. Но водная стихия ничего мне поведать не пожелала. – Роман помолчал. – Надеюсь, тебе удастся найти ответ, кто за всем этим стоит.
Гавриил взял осколок, повертел в пальцах.
– Возможно, я что-нибудь и надыбаю. Только не думаю, что хозяин обручей настолько кретин, чтобы в подобной штуке след оставить. – Гавриил спрятал осколок в карман халата. – Тебе часом не доводилось встречаться с Медоносом?
– Доводилось.
– Ну и как? Что конкретно? Он сильный колдун? Или шарлатан, как прочие наши темногорские жулики?
– Думаю, что сильный. Но меня волнует другое: он пытался убить моего друга, а меня…
– Подрался с ним, значит?
– Считай, что так.
– Кто кого побил? Ты его? Или он тебя?
– Я жив, как видишь! – Роман усмехнулся.
– Вижу, что в Синклите собралась кучка долбанутых чуваков, которые хотят поставить во главе очень сильного колдуна, такого сильного, чтоб за его спиной творить мелкие пакости и ни за что не отвечать. И чтобы не только никто в одиночку, а даже мы все сообща не могли его скинуть. Совсем очумели, уроды.
– Что в этом опасного? – изобразил недоумение водный колдун. С Гавриилом он меньше всего хотел говорить искренне.
– Не тупи! Слишком сильный колдун во главе Синклита скрутит остальных и не даст им даже пальцем пошевелить без своего изволения. Я-то чую опасность. А у других колдовской маразм. Многим вообще все по барабану. Так вот, у меня есть сведения, что таковых грандиозных кандидатур две. Первая – это Медонос, вторая – Градислав Трищак. Но если, как ты говоришь, Медонос слаб, то черт с ними, пускай. А вот Трищака я боюсь.
– Разве твоя кандидатура не рассматривается?
– Черного мага ни за что не поставят во главе Синклита. Представь только, какой хай поднимется, если во главе Синклита встанет черный? Нет, наши темногорские трусы ни за что не станут рисковать. Итак, что за чувак этот Медонос?
– Однажды он показался мне очень сильным колдуном. Но в другой раз – очень слабым.
– Ну, ваши байки напарили меня. Остальные болтают точно такую же хрень: сегодня силен, завтра – колдован долбанутый.
– Как бы то ни было, я против его кандидатуры.
– Я тоже. – Гавриил улыбнулся. – Тут надо не прощелкать главное. Конкретно, на Синклите поддержишь меня?