"Пантеры" и самоходки быстро сокращали расстояние до советских орудий. С той и с другой стороны не прозвучало ни одного выстрела. Напряжение бойцов росло с каждой минутой.
– Чего ждём, командир? – медленно крутя маховик прицела, спросил Сан Саныч. – Сейчас в самый раз ударить.
– Спокойно, ребята, – рассматривая танки в бинокль, сказал Иван. – Пусть поближе подойдут. Вдарим наверняка. Ждём команды.
Не успел он договорить, как стволы немецких танков дрогнули и по позиции артиллерии ударили первые снаряды. Пятачок, где стоял командир батареи, взлетел на воздух. Только ошмётки полетели. Иван лишь на миг оглянулся и тут же дал команду:
– Бронебойным! Заряжай! По вражеским танкам! Орудие!
Бились насмерть, отчаянно пытаясь стереть друг друга в пыль и развеять её по ветру. Орудия не успевали вставать на место, как снова стреляли. Два танка уже горели, остановив свой смертельный бег по чужому полю. Иван отчётливо видел, как из горевших машин буквально вываливались танкисты и тут же падали под пулемётным огнём залёгших стрелков. Пехота немцев залегла, а потом стала медленно отступать под прикрытием танков и бронетранспортёров. Буквально через пятнадцать минут на поле не осталось не одного живого фрица.
– Перекур, – на ходу сворачивая папиросу, пробормотал Фёдор.
Он с размаху плюхнулся на пустые ящики и закурил. Сан Саныч, в отличие от шебутного заряжающего, солидно расположился на передке орудия и тоже задымил махоркой. Иван, облокотившись на щиток, оглянулся на командный пункт. Там дымилась глубоченная воронка.
– Жалко лейтенанта, – сказал Фёдор, проследив за взглядом Ивана. – Неплохой мужик был. С понятием.
– У тебя, Федя, все с понятием, кто не ругается, – Сан Саныч прищурился от едкого дыма, – да кто наливает на халяву. Глядь, командир, кто-то поспешает к нам.
Со стороны тыла по оттаявшим кочкам бежал молоденький незнакомый лейтенант. Полы его длинной шинели путались в ногах, и лейтенант то и дело спотыкался на ровном месте. Он руками одновременно и полы поддерживал и очки поправлял. Новенькая форма сидела на его долговязой фигуре плотно, даже с каким-то шиком, но совсем не шла к его интеллигентной внешности. Сбоку на ремне дрягалась в такт бегу полевая сумка, а по груди нещадно бил бинокль. Вся батарея внимательно следила за его передвижением, как за скачками на ипподроме, только что ставки не делала. Добежит или всё же растянется посреди голого поля? Добежал. Не растянулся.
– Батарея Самохина? – спросил он, переводя дух, первого попавшегося артиллериста из соседнего расчёта.
– Никак очередного комсомольца нам подкинули, – привстав от любопытства с ящиков, произнёс Фёдор.
– Так точно, товарищ лейтенант, – небрежно козырнув офицеру, ответил солдат. – Только Самохина больше нет. Убили.
– Я знаю. Я ваш новый командир. Лейтенант Перов, – оглядывая сквозь стёкла очков потрёпанную батарею, сказал лейтенант и неожиданно громко скомандовал: – Батарея! Стройся!
– Танки!!!
Расчёты кинулись к своим орудиям. Лейтенант растерянно оглянулся на поле. Там шли с десяток тяжёлых танков, столько же самоходок и пяток бронетранспортёров. Пехоты в этот раз было гораздо больше. Она буквально обтекала машины, строча из своих коротких автоматов. Лейтенант, не сходя с места, крутанулся и крикнул:
– Батарея! По местам!
Иван не выдержал и подошёл к молоденькому командиру.
– Вам туда надо, товарищ лейтенант. – Он указал на место, где стоял комбат стрелков капитан Васильев.
Перов кивнул головой, как школьник за партой, и бросился на командный пункт. В этот раз бой был коротким. Немцы отвернули, потеряв три машины и два бронетранспортёра. Но передышка была ещё короче. Лейтенант снова не успел построить батарею, он даже с командного пункта не вышел. На этот раз со стороны Бензар налетели "Юнкерсы". Полчаса кружились они над полком, сбрасывая бомбы, а как только скрылись за горизонтом, снова появились танки. В этот раз схватка была гораздо дольше и жёстче. Крайний расчёт от прямого попадания полёг полностью. Только орудие, валявшееся на боку, напоминало о том, что только что здесь была огневая точка. По орудию Ивана тоже били в упор. Двое из расчёта уже лежали возле ящиков. Фёдор хромал, кривясь от боли. Петька не успевал в одиночку подносить снаряды. И снова они выстояли. Снова атака захлебнулась и противник отошёл.
Семь атак в этот день отбили артиллеристы. Семь страшных, жёстких атак отбросили бойцы дивизии. Пять раз стрелки поднимались навстречу немцу. Почти половина орудий была искорёжена снарядами противника. Треть личного состава покинула поле боя. Одни навсегда, другие в лазарет. И только к утру при поддержке девяносто четвёртой и сто десятой гвардейских стрелковых дивизий они сдвинулись с места. Остатки батареи покатили следом. В Бензары ворвались на плечах противника и, не останавливаясь, вышвырнули его снова в поле. Орудия даже не пришлось отцеплять от тягачей. Впереди была Балта – небольшой городок в Одесской области. Это был центр Балтского жудеца Транснистрии – части оккупированной территории СССР, переданной по немецко-румынскому договору под юрисдикцию Румынии.
Южный город, окружённый дубовыми лесами и рощами, с раскинувшимися на холмах виноградниками являлся когда-то культурным центром черноморского побережья. Здесь половина жителей была евреями, впоследствии переселёнными в гетто. Через Балту за время оккупации прошли все войска союзников Германии. Румыны, итальянцы, венгры по очереди грабили несчастных жителей, убивая попутно всех, кто не внушал доверия новой власти. К приходу Красной армии в городе были сожжены все большие дома. Балта стояла в руинах.
– Осколочным! Заряжай!
Полк подошёл к городу, буквально неся орудия на руках. Никакие машины не справлялись с местным чернозёмом. Город брала исключительно пехота. Батарея артиллерии била по отступающим войскам вермахта с высоты холма, с которого был прекрасно виден и сам город, и его окрестности. Лейтенант Перов в этот раз командовал батареей как положено, принимая поправки с командного пункта. В город никто из них не попал. Полк сразу был направлен на взятие Котовска.
– Да чтоб тебя… – поднимаясь из самой гущи грязи и остервенело отплёвываясь, проорал Фёдор.
Толкая орудие, он поскользнулся и плашмя загремел прямо в лужу. Беспомощно растопырив руки, он стоял и смотрел, как грязная вода стекает с шинели. На его лице блестели только зубы да зло сверкали глаза. Всё остальное было покрыто чёрной земляной маской. Кругом стоял хохот.
– Федя, ты как из забоя! Как там, много на-гора выдал? – весело кричали ему солдаты из соседних расчётов.
Они тоже тащили орудия на руках. Машины утопили ещё где-то под Балтой.
– Фёдор! Не отставай! – услышал заряжающий крик Ивана.
Фёдор махнул рукой и бросился догонять своих. Он с ходу вцепился в колесо и со всей своей нерастраченной до конца злостью, стал яростно выталкивать его из грязи. Толкали до тех пор, пока не упёрлись в застрявшую по самые оси санитарную полуторку. Несчастную машину со всех сторон облепили солдаты и, раскачивая её из стороны в сторону, пытались вытащить на обочину. Но полуторка не сдавалась и сидела на месте как приклеенная. Артиллеристы устало разогнули натруженные спины и с минуту наблюдали за бесполезной вознёй стрелков.
– Чего застыли! – натужно крикнул вцепившийся в борт сержант, с ног до головы заляпанный грязью. – Давай! Подсоби!
– А ну отойди, малец! – Сан Саныч легонько отодвинул в сторону сержанта и плечом упёрся в кузов машины. – Давай, родимый! Газуй!
Полуторка тут же сорвалась с места и выкатилась на обочину.
– Всё, перекур, – Фёдор без сил опустился на лафет орудия и достал кисет.
Иван вышел на обочину и стал оттирать грязь, комками налипшую на сапоги. Сапоги враз стали вдвое легче. Усталое и заросшее щетиной лицо Ивана было тоже забрызгано грязью, но на эти мелочи уже давно никто не обращал внимания.
– Ваня!
Иван резко повернулся к машине. Возле кабины в чистенькой форме и блестящих сапогах стояла Даша. Иван не поверил своим глазам. Чувства, которые так старательно вытравливал он всё это время, в один миг вернулись с утроенной силой. Вернулись, затмили и заглушили всё, что в нём было. И не только в нём, но и вокруг него. Иван сделал нерешительный шаг навстречу Даше. Второй. И вдруг со всех ног кинулся к девушке, подхватил её на руки и закружил по полю. Даша крепко обхватила Ивана за шею руками и засмеялась. Иван поставил её на землю, посмотрел в широко распахнутые девичьи глаза и крепко поцеловал её в губы. Даша смеялась и тоже целовала Ивана, не выпуская из своих объятий. Иван от счастья даже окрик капитана не услышал.
– Селивёрстов!
Иван оглянулся. На обочине стоял комбат Васильев. Рядом с ним, отвернувшись от смущения в сторону, стоял красный как рак Перов.
– Пять минут тебе, Селивёрстов, – усмехнулся комбат и, посмотрев на Перова, добавил: – Хоть бы командира своего пожалел, весь краской изошёл.
Комбат весело засмеялся и пошёл вдоль дороги, а Перов, смущённо стрельнув глазами на Дашу, засеменил к батарее.
– Я найду тебя, Даша, обязательно найду, – целуя лицо девушки, зашептал Иван. – Ты только не пропадай.
– Я буду ждать тебя, Ваня, – тихо ответила Даша. – Буду ждать.
К Котовску подошли уже к ночи. Усталые насмерть, грязные, голодные и злые. Только Иван как шёл всю дорогу с отрешённой, блаженной улыбкой на лице, так и сел с ней на грязное колесо. Фёдор долго смотрел на друга, словно впервые видел его, пока ему самому это не надоело.
– Слышь, командир, – сказал Фёдор. – Любовь, это, конечно, хорошо, даже замечательно. Но мы вообще-то уже притопали.
– Куда? – Иван в недоумении посмотрел на Фёдора и оглянулся вокруг. – Да?
– Да, – резко ответил Фёдор. – Жрать опять нечего, а спать, как я понял, придётся в грязи. Вон соседи уже и плащ-палатки поставить успели.
– Я щас, Федя.
Иван словно от глубокого сна проснулся и, не прекращая осматриваться по сторонам, направился искать Перова. Нашёл он его в обществе Васильева. Тот в это время с завидным упорством