".
В Бухарест вошли без единого выстрела. Город стоял непривычно целый, не подверженный бомбёжками и обстрелами, как города Советского Союза. Улицы были запружены разнаряженным народом. Все вышли встречать Красную армию. По брусчатке двигались танки, облепленные пехотой, и на их броню летели букеты цветов. В толпе чётко просматривались советские флаги. Столица государства, ещё вчера выступавшая в войне на стороне Германии, встречала советских солдат как освободителей. Румыны передавали пленных немцев Советам, и апогеем сдачи был бывший премьер-министр Иона Антонеску, верный союзник Гитлера. Теперь короля Михая Первого взять германцам было практически невозможно. А в сентябре Румыния уже полностью была очищена от немцев.
Глава 16.
Двадцать шестого ноября 1944 года двадцать пятая стрелковая дивизия в срочном порядке была переброшена в Венгрию и включена в состав двадцать пятого гвардейского стрелкового корпуса седьмой гвардейской армии. Совершив трёхдневный марш, дивизия заняла позицию в районе Тура. Наступление намечалось начать пятого декабря.
Венгрия оставалась на тот момент единственным союзником Гитлера, и он не мог, да и не хотел, оставлять её в этот решающий момент войны. Значительные потери венгров в период 1942 – 1943 годов заставили Будапешт пересмотреть свои взгляды на союз с Вермахтом. Стали готовиться переговоры с СССР, Англией и США, но Гитлер узнал о готовящейся измене и ввёл в Венгрию в марте 1944 года оккупационные войска. В октябре того же года Венгрии почти удалось выйти из войны. Адмирал Миклош Хорти, правивший тогда страной в качестве регента, объявил по радио о перемирии с СССР. В ответ на его обращение Гитлер захватил резиденцию Хорти и отряд СС взял в заложники его сына. В итоге Хорти вынужден был отречься от власти. Его тут же вывезли в Германию и арестовали. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Ему нашли замену в лице лидера пронацистской парии «Скрещённые стрелы» Ференца Салаши. Новый лидер заверил своих хозяев, что пойдёт вместе с Третьим Рейхом до конца. Другого ответа Гитлер от него и не ждал. Но этого было крайне мало. От Салаши требовалось удержать город любой ценой. В Берлине объявили Будапешт городом-крепостью и стянули сюда серьёзные силы вермахта. Тройное кольцо мощных укреплений закрыло столицу, где на тот момент проживало порядка полутора миллионов человек.
– Вот, командир, мы и в Венгрии, – нещадно дымя махоркой, сказал Фёдор. – Не успеешь оглянуться, как по Берлину зашагаем.
– Зашагаем, Федя, зашагаем, – улыбнулся в ответ Иван. – Ещё никому не удавалось нас победить, и в этот раз не прокатит. Наполеон в Москве побывал, а что в итоге получилось? Наши Париж взяли. Теперь очередь за Берлином.
– До него ещё дойти надо, – встрял в разговор Сан Саныч. – Видали, как дерутся, сволочи? Это завсегда так бывает. Им теперь терять нечего, акромя своей головы, а за неё они много ещё нашей кровушки прольют.
– Прольют, это ты верно подметил, – ответил Иван. – Да только сами от своей крови захлебнутся. Мы тоже не лыком шиты. Помнишь, Федя, Сторожевое?
Фёдор молча кивнул головой.
– Вот и я помню. Ту старуху с ребятишками помню, рвы, забитые людьми, помню. Помню и бить их буду до последнего. Слышишь меня? До последнего. Как бешеных собак.
Зверства венгерских холуёв на оккупированных территориях были хорошо известны. На Украине, в Белоруссии, Воронежской, Брянской, Курской, Белгородской, Ростовской и других областях тысячи изуродованных трупов оставили после себя эти недочеловеки, возомнившие себя высшей расой. Они устанавливали свой порядок, основанный на насилии и терроре. За них ярко говорил девиз, провозглашённый в венгерской армии: "Цена венгерской жизни – советская смерть". Мария Кайданникова так рассказывала о зверствах мадьяр: "Там ярко горел костёр. Два мадьяра держали за плечи и ноги пленного и медленно поджаривали его живот и ноги на огне. Они то поднимали его над огнём, то опускали ниже, а когда он затих, мадьяры бросили его тело лицом вниз на костёр". В 1943 году венгерские воинские части при отступлении из Чернянского района Курской области закрыли в здании школы, облили бензином и подожгли 200 военнопленных красноармейцев и 160 гражданских лиц из местного населения. Так или примерно так бесчинствовали венгерские вояки на захваченных советских территориях. Поэтому в Красной армии действовал негласный приказ. Мадьяр в плен не брать.
И вот час расплаты настал. Утро наступления на венгерскую столицу началось с мощнейшего артобстрела немецких и венгерских войск. Тысячи отправленных по укреплениям Будапешта ракет и снарядов нанесли серьёзный урон живой силе и технике противника. Красной армии на тот момент противостояла группа армии "Юг" в составе тридцати пяти дивизий, в том числе девяти танковых и моторизованных дивизий и трёх бригад, а также недобитые остатки венгерской армии. Будапешт защищала серьёзная сила. И этот факт нельзя было недооценивать. Бои впереди ожидались жестокие. Понимая, что потеря Венгрии откроет путь советским войскам в Австрию и Южную Германию, Гитлер сказал генерал-полковнику Йодлю, который исполнял в обязанности начальника штаба оперативного руководства верховного главнокомандования: "Сохранение венгерской территории имеет для нас настолько жизненно важное значение, что его вообще нельзя переоценить". Немецкое командование ввело некоторые коррективы в боевое построение союзников. Если раньше старались разместить венгерских солдат в первой линии обороны, то сейчас их ставили между немецкими солдатами, считая, что эта рокировка способствовала улучшению обороны, обеспечивая ей большую устойчивость и сопротивляемость. В боях вместе с регулярными частями вермахта принимали участие и добровольцы из гражданского населения страны. Это явилось результатом сильнейшей антисоветской пропаганды Рейха. Немецкие специалисты по идеологической работе отлично знали своё дело. Это были опытные психологи. Их результаты порою просто ошеломляли своими результатами. Пропаганда взяла на вооружение страх вермахта перед мщением Красной армии. Геббельс на эту тему говорил следующее: «Вслед за наступающими советскими дивизиями следуют команды ликвидаторов из евреев, а за ними поднимается призрак террора, голодной смерти, анархии». Фашисты фанатично верили своим лидерам, но ужас перед коммунистами, внушаемый немцам, имел и обратную сторону. Там, где можно ещё было сражаться, они в страхе бежали от Советов без оглядки. Но в целом пропаганда работала, и немцы в большинстве случаев дрались до последнего. Лишь бы не попасть в плен к восточным варварам.
Иван со своим расчётом как всегда был на передовой, расчищая дорогу стрелковым ротам. Били в лоб, наверняка. Били, не кланяясь пулям, не замечая их, а видя только одну цель перед собой – кресты на броне танков и бегущую следом пехоту.
– Не нравится?! Щас добавим. Осколочным! Заряжай! Орудие! – кричал Иван, просматривая сквозь дым силуэты машин.
Оборону Будапешта прорвали с ходу. Лавина войск двинулась вперёд, на штурм города. Расчёт Ивана быстро снялся с очередной позиции и на всех парах покатил вслед уходящей дивизии. Кони из разбитого гнезда румынского помещика не в пример прежним тянули орудие легко, не напрягаясь. Шустрый татарин только направлял их, не имея даже при себе элементарного хлыста. Он с детства вырос с этими благородными и умными животными. Он понимал их, любил и лошади платили ему тем же. Иван ехал рядом с орудием на освободившемся жеребце и с интересом обозревал окрестности. Снега на полях и лугах, раскинувшихся по обе стороны дороги, почти не было. Земля лишь сиротливо просвечивала сквозь лёгкий слой белого покрывала, словно сквозь паутину. С запада дул сырой холодный ветер. К вечеру стал накрапывать мелкий противный дождь. Всё предвещало оттепель. И это в начале декабря. Иван не привык к таким зимам. В Непотягове к этому времени ещё с осени лежали метровые сугробы, а температура не поднималась выше нуля. Чужая сторона во всём была чужой, даже в мелочах.
– Столько стран лежит рядом, и все они такие разные, – размышлял он. – Румыны воевали против нас, а с венграми их и рядом не поставишь. Те добрее. Здесь того и гляди в спину выстрелят. Кругом враги. Уже понятно, что им конец, а всё никак не успокоятся. Сами сдохнут и семьи свои погубят. Ради чего? Ради Гитлера? Вряд ли. Награбить? Вот это уже похоже на правду. А вообще сам чёрт не разберёт этих сволочей. И погода у них такая же. Слякоть да стужа. Хуже не придумаешь.
Иван вдруг вспомнил интересный случай в селе Надьбарачка, через которое дивизия проходила ещё в ноябре. В село тогда вошли югославские партизаны, воевавшие на стороне Советов. Они тут же наняли местных жителей, чтобы продвигаться дальше, и только тронулись в путь, как внезапно налетели "Юнкерсы" и стали обстреливать войска. Партизаны от такого сюрприза пришли в бешенство. Они не раздумывая согнали на площадь всех жителей села. Около двух тысяч человек предстали перед югославами. Мужчин и женщин поставили на колени перед пулемётами. Матери закрывали детям глаза, чтобы те не видели всего ужаса. Сельчан обвиняли в "коллаборационизме". Якобы те передали по рации сигнал люфтваффе. Неизвестно, чем могла закончиться эта история, если бы в тот момент в село совершенно случайно не въехала машина с советским патрулём. Из машины вышел офицер. Он тут же выяснил у командира партизан, что здесь произошло. Югослав объяснил причину такого недовольства, ссылаясь на то, что венгры воюют на стороне фашистов. Он был настроен решительно и напрямую заявлял, что нечего с ними церемониться. Патрульный внимательно выслушал партизана.
– Да, Венгрия воюет за Гитлера. Но какие у вас доказательства их вины, чтобы скопом убивать мирных жителей и тем более детей?! Освободите всех немедленно! – приказал офицер.
Советских патрульных было всего три человека. Три советских солдата против четырёх тысяч партизан, но югославы не посмели даже возразить одинокому патрулю. Авторитет Красной армии в то время был очень высок. Русский офицер строго сказал, что обязательно приедет снова и проверит ситуацию. И югославы не осмелились нарушить его приказ. Многие жители того села впоследствии убеждённо утверждали, что тот офицер был не кто иной, как