– Куда его черти понесли. Сапёры и сами бы управились, – подумал Иван. – Вечно он лезет во все щели.
Дорога на Будапешт была заминирована. Об этом ещё утром предупреждали. Машина тронулась и покатила по свежему снегу. Вчера весь день мела пурга. Но не успели артиллеристы скрыться за пригорком, как раздались пулемётные очереди. Расчёты бросились вслед машине на выручку. Иван подхватил свой ППШ и тоже побежал по дороге. Поднявшись на пригорок, он увидел картину короткого боя. В кювете торчала полуторка, а возле неё лежал капитан Ознобкин. Лейтенант стоял рядом с пистолетом в руке и смотрел на удаляющийся немецкий бронетранспортёр. Тот уходил в сторону леса прямо по целине. Иван подбежал поближе. Водитель сидел в кабине с простреленной грудью. Сапёры выходили из-за машины. Один из них держался за руку.
– Товарищ лейтенант, – спросил Иван. – Что случилось?
– Немцы, – тихо проговорил Зуев. – И откуда они взялись? Не понимаю.
Ждали до вечера, пока разминировали дорогу, и только потом тронулись в сторону Пешты. Необходимо было разрядить обстановку на внешнем фронте окружения. Для этого командование Вторым Украинским фронтом создало будапештскую группировку войск под командованием генерал-майора И.М. Афонина. В неё вошёл и тридцатый стрелковый корпус. Первого января группировка завязала бои в предместьях Будапешта.
Танки, бронетранспортёры и пехота гитлеровцев почти без передышки контратаковали двадцать пятую стрелковую дивизию. Неприятель проявлял завидное упорство в желании прорвать оборону Красной армии, но все его попытки были тщетны.
– Откуда их столько прёт? – ловя в прицел скопление пехоты, бубнил без конца Васька Лемешев. – Бьём, бьём, а они, как грибы после дождя, растут.
– Осколочным! Заряжай, твою!.. – командовал Иван.
В этот раз гитлеровцы подошли слишком близко. Опасно близко и били уже прицельно, стараясь подавить орудийные расчёты. Прямо по центру двигался неповоротливый с виду "Фердинанд". Опасная и хорошо защищённая от снарядов машина с восьмидесяти восьмимиллиметровой пушкой. Немало их оставили подбитыми на полях сражений, но и они принесли немало хлопот со своей стороны.
– Куда же ты-то ползёшь.
Иван уже встречался с такой штуковиной и не понимал, для чего дальнобойную самоходную артиллерию кидают в прорывы и на штурмы. Ведь именно в лобовых столкновениях эти немецкие гиганты уязвимы больше всего. Вряд ли доктор Фердинанд Порше, любимец фюрера и отец САУ, рассчитывал на такое безрассудное использование своего детища.
– Васька! Прямо "Фердинанд"! Бронебойным! Заряжай! – скомандовал Иван.
– Вижу, командир, – крутил маховик Лемешев. – Чай не слепой…
– Орудие!
Орудие дёрнулось, изрыгнуло со страшным грохотом снаряд, но чёртов отпрыск немецкого доктора как шёл, так и продолжал идти на батарею.
– Васька, сукин сын! Мажешь! Заряжай!
Что было дальше, Иван не увидел. Из дула самоходки полыхнуло пламя, и он на время потерял память. Когда очнулся, то лежал уже на земле. Каска валялась рядом. Во рту, словно горсть песка закинули. Глаза слезились от едкого дыма. Иван с трудом встал на ноги. Орудие лежало на боку, придавив Ваську. Остальные, вроде, были целы. Они дружно вцепились в покорёженное железо и попытались вытащить кричащего от боли матом товарища. Иван, пошатываясь, взялся тоже помогать.
– А ну, командир, отойди, – подвинул Ивана Харитон.
Он одной рукой схватил орудие за колесо и в момент освободил Ваську.
– Расчёт! С оружием в окопы! Танки уничтожить гранатами! – Иван сам схватил гранаты, ППШ и бросился в заранее подготовленную ячейку для пулемёта. Каску он так и оставил лежать на земле, забыв про неё. Харитон и Денис упали рядом. "Фердинанд" к тому времени как раз подошёл на дистанцию броска. Медлить было нельзя.
– Лемешев! Давай! – приказал Иван, отсекая пехоту из автомата. Харитон где-то раздобыл пулемёт и тоже стрелял по пехоте.
Денис оглянулся на развороченный опорный пункт, словно с домом попрощался, схватил связку гранат и, высунувшись из окопа, бросил её под машину. Взрыв поднял кучу снега, перемешанного с землёй, но до САУ так и не достал.
– А ну-ка я сам… – Иван выскочил из ячейки и перекатился поближе к машине.
Их спасало только то, что на САУ не был установлен пулемёт. Иван привычным движением бросил связку гранат под днище гиганта и быстро прыгнул обратно в окоп.
– Есть, командир! – услышал Иван крик Харитона. – Готова, чёртова кукла!
Харитон держал Ивана рукой за воротник фуфайки и кричал ему в самое ухо.
– Завалили зверюгу, говорю!
– К пулемёту! – в ответ прокричал Иван, хватая свой автомат.
Пехота напирала. Человек тридцать венгров пёрло на ячейку, где оборонялись всего лишь трое артиллеристов. Иван старался стрелять прицельно, без суеты. Противник то перебегал, стреляя из коротких автоматов, то на время залегал прямо в снег. Из-за подбитого САУ сначала выглянул, затем быстро вынырнул небольшой офицерик в нелепых наушниках. Такие нашлёпки Иван видел на немецких офицерах в лютые морозы и каждый раз удивлялся. Тут и шапка-то не всегда спасает от русской стужи, а они припёрлись в лёгких фуражках и этих наушниках. На что надеялись? Непонятно. Иван, долго не раздумывая, сходу резанул очередью по форсистому венгру. Тот тут же встал, словно на кол наткнулся. Выронил из рук автомат и завалился на бок.
– Готов, сука, – краем глаза увидев упавшего офицера, подумал Иван. – Патроны скоро кончатся. Можем не успеть.
– Денис! Береги патроны! – прокричал Иван.
Тот кивнул головой и короткими очередями старался не дать венграм обойти ячейку. Иван невольно улыбнулся. Баламут и бабник воевал грамотно. Тут ничего не скажешь, молодец парень. А патроны вскоре у Ивана и в самом деле закончились. Он откинул в сторону уже бесполезный автомат и вынул гранаты.
– Держи! – кинул в сторону залёгших венгров одну, следом ещё две гранаты.
Рядом тарахтел пулемёт Харитона. Вскоре оставшиеся в живых венгры отступили, прячась за горевшими танками, а, потом и вовсе скрылись из вида. Иван облегчённо откинулся на стенку окопа. Сдержали. Выстояли. Денис откровенно радовался, что бой закончился, и он остался жив.
– Порядок, старик, – хлопая по плечу Харитона, тараторил Денис. – Видал, как побежали, сусики? Как оглашенные, деранули.
Харитон тоже скупо улыбнулся в ответ. Он по-хозяйски оглядел пулемёт, достал кисет с вышитой розой и стал сворачивать самокрутку. Этот спокойный и уверенный в себе человек чем-то напоминал Ивану Сан Саныча. Тот тоже не терпел суеты. Делал всё размеренно и спокойно, словно в поле на тракторе пахал, а не в жарком бою сражался.
– Ого, вот это картинка, – не мог успокоиться Денис. – Никак зазнобу себе завёл старик? А таким тихоней прикидывался, что хоть иконы с него пиши.
– Отстань, зануда, – без злобы ответил Харитон. – Кисет мне дочка вышивала. На память. Это тебе, как знатному кобелю, зазнобы расписные кисеты дарят. А мне не положено. Я человек серьёзный. Ты гляди, Дениска. Скоро они эти самые росписи на твоих причиндалах на память оставят. Добегаешься.
Бои шли днём и ночью. На полях сражения ночью немцы запускали осветительные ракеты. Эти светлячки долго спускались на маленьких парашютах, а когда гасли, то тут же в небо взлетала новая партия. По всей видимости, гитлеровцев оснастили ракетами в достатке. Дивизион Ивана несколько дней сдерживал ожесточённые атаки противника северо-восточнее Палотауйфалу, а вскоре бои уже были на окраине Будапешта. Вот тогда и стало окончательно понятно, насколько сильно город был подготовлен к обороне. Каждый дом являл собой отдельно взятую огневую точку, а все дома вместе, особенно угловые, создавали огневые мешки. Они могли контролировать и простреливать сразу несколько улиц одновременно. Система огня в столице Венгрии была очень тщательно продумана, и обойти её было очень и очень непросто. Штурмовая группа, в которую входил Иван со своим расчётом и новой пушкой, двигалась вдоль улицы Тюрь, южнее Королевского дворца.
– Двигаемся быстро, – рассматривая в бинокль очередной дом, объяснил Иван. – Три точки вижу. Надо их подавить.
– Надо, так подавим, – спокойно, даже как-то очень спокойно проговорил Харитон, прячась за щитом орудия.
По броне зачастую цокали пули. Немецкие пулемётчики в первую очередь старались выбить расчёты артиллерии, прекрасно зная по опыту, что пощады от неё не бывает.
– Вперёд! – скомандовал Иван. – Пехота! Прикрой!
Сзади их поддерживали стрелки дивизии. Их командир в звании капитана в дело и не в дело постоянно торопил Ивана. Достал так, что Иван с удовольствием бы надавал ему подзатыльников, чтобы только тот не лез куда не надо. Он даже пытался было объяснить бестолковому капитану, что орудие – это не автомат: повернулся и стреляй. Здесь подготовка нужна. Но всё без толку. Иван махнул рукой на командира и больше не обращал на него никакого внимания. Вышли на улицу Авар.
Расчёт быстро выкатил орудие на прямую наводку, и Иван прильнул к оптике. Автоматчики в доме били прицельно. Пули свистели повсюду.
– Орудие!
Проём в стене, где только что было окно, образовался внушительный. Что там стало с пулемётчиком, даже догадываться не стоило. Оставалось подавить ещё два гнезда.
– Сука! – Харитон схватился за руку.
Сквозь пальцы потекла кровь. Он поморщился и, до боли сжав губы, схватил снаряд.
– Орудие! Орудие!
От дома летели в разные стороны обломки кирпичей. Пулемётчики и автоматчики хвалёного вермахта смешивались с грязью. То тут то там падали и советские солдаты. Те и другие несли огромные потери, но никто из них уступать не собирался. Дрались жёстко. Дрались не на жизнь, а на смерть.
Город оборонялся вопреки здравому смыслу, вопреки желанию венгерского правительства. Решение сделать из Будапешта город-крепость принял сам фюрер. И приказ его был выполнен. Войска не отвели. Обороняли каждый дом, не считаясь с потерями. Комендантом города назначили высшего руководителя СС и полиции в Венгрии, генерала войск СС, обергруппенфюреа Отто Винкельмана. Ему был подчинён девятый горный корпус СС под командованием обергруппенфюрера СС Карла Пфеффер-Вильденбруха. Именно он и стал руководителем обороны Будапешта. Каждый каменный дом стал маленькой крепостью, улицы и кварталы – бастионами. Для их обороны мобилизовали всех, кого только смогли.