– И чего только человеку надо? Почти ничего. Только самую малость. Пожрать да поспать. Зачем воевать? Не пойму.
Иван проспал до самого утра. Впервые за последний месяц. Утром он проснулся всё на той же кровати, продрогший до костей, но довольный. Вскочив с шикарного ложа, Иван не торопясь вышел на улицу, на которой ещё вчера кипело сражение. Сегодня здесь царила относительная тишина. Было даже как-то непривычно слышать голоса людей и шелест ветра вместо рвущей голову привычной канонады. У орудия уже хлопотал его шебутной расчёт. Хотя хлопотал – громко сказано. Просто стояли вместе со стрелками и вспоминали вчерашний день. Вспоминали порою, весело смеясь, порою тяжело вздыхая и опуская глаза. Улицу по-прежнему загромождала искалеченная, ещё исходившая серой гарью техника. Кругом лежали трупы людей.
– Не желаешь с нами прогуляться? – поздоровавшись с Иваном, спросил капитан Токарев.
– А куда, если не секрет? – спросил Иван.
– Не секрет. Здесь неподалёку есть госпиталь, полный раненых немцев. Проверить надо бы, – ответил Токарев. – Оставить своих людей они могли, это даже не обсуждается. У них такие дела в порядке вещей. А вот пакость подложить вполне могли. Да и спрятаться среди раненых тоже могли. Короче. Нужно проверить.
– Проверим. Какие могут быть возражения. Только есть один вопрос. Автомат дашь? – спросил Иван. – А то я свой ещё вчера потерял.
– Зинченко! Выдай старшему сержанту автомат, – распорядился капитан.
Шустрый малый, хитро улыбаясь, протянул Ивану автомат. Иван взглянул на оружие и аж опешил от такого подарка. В руке Зинченко тускло отсвечивая на бледном солнце, красовался немецкий "Шмайссер". В Красной армии давно уже привыкли к этому оружию и широко использовали его, но Иван всегда предпочитал отечественный ППШ. На крайний случай, пистолет или винтовку. Но тоже своих заводов.
– Бери, сержант, – рассмеялся капитан. – Хорошая штуковина. Особенно в ближнем бою. Всё, некогда кобениться. Идти пора.
Иван закинул трофей за спину, сунул в карман пару запасных магазинов и отправился за капитаном. Идти пришлось недалеко. Возле здания, приспособленного под госпиталь, практически никого не было. Подошли к подъезду.
– Откуда про госпиталь узнал? – спросил Иван.
– Солдат мой обнаружил, – ответил Токарев. – Зашёл проверить, а там народу полно. Он со страху чуть стрелять не начал. Думал, что немцы прячутся, а там… Впрочем, сейчас сами увидим. Тот солдат до сих пор прийти в себя не может. Что он там такое нашёл, непонятно.
Капитан открыл дверь, и из неё пахнуло так, что Иван чуть не задохнулся. Они переглянулись и осторожно зашли внутрь. Солдаты, сопровождавшие их, последовали за ними. То, что они увидели там, не поддаётся никакому описанию. Везде, где только можно было, сплошь лежали раненые. На кроватях, на гнилом вонючем тряпье и просто на голом полу. В здании было темно как в склепе. Капитан достал фонарик. Луч света пробивался сквозь дым сигарет, словно сквозь туман. Стали обходить палату за палатой. Картина везде была примерно одинаковой. Персонал госпиталя давно уже разбежался кто куда. Ни о каких процедурах и лечениях здесь речи не было, и быть не могло. Раненые лежали вперемешку с умершими. Многие покончили жизнь самоубийством. Лежали в своих испражнениях. У всех поголовно раны кровоточили и гноились. Перевязок не было. Воздух был до предела спёртым. В нем в одно зловоние смешался запах гноя, крови, пота, мочи, сигаретного духа и грязи. Смрад был ужасный. Изо всех углов слышался стон, ругательства. На нижнем этаже размещались парализованные, слепые и те, кто выжил после того, как пустил себе пулю в лоб. Это был настоящий ад. Иван выскочил из госпиталя как ошпаренный. Только здесь он с удовольствием вдохнул свежий воздух и немного успокоился. Вышли из здания и остальные.
– Ну что, Иван, видел, как они своих бросают? Здесь даже говорить не о чем. Фашисты, они всегда и во всём фашисты. Только за это их следует уничтожать. Так и доложим майору, – сказал капитан.
Иван вернулся к орудию и молча сел на ящики. У него перед глазами всё ещё стояли кровавые картинки госпиталя. Много чего довелось повидать за время войны Ивану, но такое он видел впервые.
– Всё в порядке, командир? – внимательно разглядывая Ивана, спросил Харитон.
Иван машинально кивнул головой и оглянулся. Мимо него вдоль улицы плелась толпа пленных. Немцы, венгры. В форме и гражданке. Потрёпанные, какие-то уж и вовсе напрочь выцветшие, они вовсе не напоминали тех бравых вояк, сверхчеловеков, ещё так недавно бодро шагавших покорять восточных варваров. Они сейчас и людей-то не напоминали. Так, отребье зарвавшегося Запада. Глядя на них, Иван машинально снял автомат с плеча и положил его на колени.
– Ты чего, Иван? – насторожился Харитон.
– Да так, ничего, – спокойно ответил Иван, глядя вслед уходящей колонне пленных.
– А я уж грешным делом подумал… – начал было Харитон и осёкся, встретившись глазами с командиром.
– А ты поменьше думай, солдат, – сказал Иван. – Что тут нового?
Харитон облегчённо вздохнул. Он был намного старше Ивана, но, зная своего командира не понаслышке, видя его в бою и в работе, относился к нему с большим уважением. И сейчас, видя настроение Ивана, Харитон хотел отвлечь его, но, к его великому сожалению, отвлечь командира на данный момент было не чем. Ни одной путной мысли в голове не обосновалось, хоть ты тресни. Харитон с досады достал кисет и только начал сворачивать папиросу, как увидел, что прямо на него, на всём ходу катит санитарная полуторка. Харитон от неожиданности вместо того, чтобы отпрыгнуть в сторону, замер на месте. Машина резко затормозила и встала в каком-то метре от солдата. Дверь полуторки распахнулась, и из неё вылетел злой как чёрт водитель.
– Тебе чего, жить надоело?! – набросился он на Харитона. – А ну, двигай с дороги, мурло деревенское!
У Харитона от такой наглости вмиг сжались пудовые кулаки и угрожающе сузились глаза. Но он на сей раз сдержал себя и, как мог спокойно, убрал кисет, медленно приблизился к водителю и, сграбастав его одной рукой за воротник, резко рванул на себя. У парня враз вся злость пропала, как и вовсе её не было. Он в страхе попытался сдать назад, да только так и не смог ничего сделать. Только ногами поскрёб вхолостую по дороге, но так и остался на месте, словно приколоченный.
– Ты на кого тявкаешь, сявка? Это кто тут мурло деревенское? А это ты видел? – Харитон, не отпуская воротник несчастного, поднёс под его нос кулак. – В порошок сотру, мерзость тыловая.
– Харитон! Оставь парнишку, – вмешался Иван. – Не видишь, ошибся он.
Харитон недовольно покосился на Ивана и снова уставился на водителя.
– Так? – коротко спросил он парнишку.
– Так, – просипел тот, утвердительно мотнув головой
– Ну живи покуда, да помни наперёд как бога войны не уважать.
Харитон отпустил водителя, по-отечески похлопал его по плечу, развернул и легонько подтолкнул его к машине. Тот от такого толчка чуть не растянулся на дороге, одёрнул шинель, затем медленно стал залезать в машину, боязливо оглядываясь на артиллеристов. И вот тут, неожиданно, из кабины полуторки раздался до боли знакомый весёлый женский смех. Иван, уже собравшийся было уходить, встал, резко обернулся и посмотрел в окно машины. Ошибиться он не мог. Там сидела Даша и смеялась, глядя Ивану в глаза. Просто сидела и смеялась. Но, вот она резко оборвала свой смех и, выйдя из машины, подошла к Ивану. Военная форма очень шла ей. Даже суровая казённая шинель и яловые сапожки не смогли испортить красоты девушки.
– Здравствуй, Ваня, – прошептала Даша, не сводя с него глаз.
– Здравствуй, Даша, – выдохнул немного растерявшийся Иван.
– Мы в центр едем. Я буду ждать тебя, – коротко сказала Даша и, повернувшись, села в машину.
Полуторка газанула и скрылась за поворотом, а Иван всё стоял на дороге и смотрел ей в след.
– Я бы не упустил такой случай, – сказал Харитон, не глядя на командира.
– Ты ещё поучи тут – в смущении буркнул Иван.
– Я не учу, командир, а просто советую. Жизнь коротка и что с нами завтра будет, никто не знает. А жить, Ваня надо. Тем более, здесь, на войне.
Иван задумчиво посмотрел на Харитона, а тот взял его одной рукой за шинель, а другой указал в сторону группы офицеров.
– Командиры там.
Иван немного подумал, ещё раз посмотрел вслед санитарной полуторки и, что-то решив про себя, направился к офицерам. Те тесной группой стояли возле сгоревшего танка и что-то бурно обсуждали, размахивая руками, при этом нещадно дымя папиросами. Иван остановился метрах в пяти от них, поправил шапку и чётким строевым шагом подошёл к офицерам. В центре стоял командир дивизии полковник Переманов, а рядом командир артдивизиона подполковник Приходько. Остальных офицеров Иван в волнении даже не заметил. На капоте "Виллиса" была разложена карта.
– Товарищ полковник! – гаркнул Иван, прижив руку к шапке. – Разрешите обратиться к товарищу подполковнику! Старший сержант Селивёрстов!
Офицеры замолчали и недовольно уставились на сержанта. Переманов от удивления даже руку опустил, которой что-то показывал на карте. Он с минуту вглядывался в Ивана, потом как-то криво усмехнулся и ответил:
– Ну, обращайся, Селиверстов. Только быстро.
– Товарищ подполковник, разрешите увольнение в связи с личными обстоятельствами. – Не ожидая сам от себя такой наглости, отчеканил Иван.
Офицеры сначала переглянулись, потом дружно рассмеялись. Все, кроме Приходько. Тот, наоборот, разозлился и тихо проговорил сквозь зубы:
– Ты что, сержант, ополоумел? Какое такое тебе ещё увольнение? Я тебе выговор влеплю…
– Постойте, товарищ подполковник, – остановил Приходько Переманов. – Не будем так строго относиться к старшему сержанту. Я хорошо его знаю. Прекрасный боец, отличный командир. Ты мне только что про него докладывал, как он дом почти в одиночку взял. Вон и капитан подтвердит. Думаю, что надо поощрить товарища Селивёрстова. В виде исключения.