– Убили меня, командир, – ответил Сан Саныч.
– А меня что, тоже? – спросил Иван.
– Нет, командир, ты живой покуда, – сказал Сан Саныч.
– А чего тогда я здесь делаю? – Иван хотел было встать и выйти из блиндажа, но даже подняться не смог. Тогда он напрягся и со всей силы рванулся к двери.
– Ты чего, Иван?
Иван открыл глаза. Он лежал на земле, хотя точно помнил, что устраивался на ящиках. Он встал. Перед ним сидел Харитон и с опаской смотрел на него.
– Ты чего, командир? – снова спросил Харитон.
Иван провёл рукой по мокрому от пота лицу и без сил сел рядом с Харитоном.
– Ничего, так… – ответил Иван. – Времени сколько?
Харитон чикнул спичкой:
– Половина третьего. Вставать пора.
Наступило десятое апреля 1945 года.
Глава 21.
Шли в обход австрийского города. Шли молча, думая каждый про своё и все про предстоящий бой. Шли в кромешной темноте. Слышно было только, как кони громко фыркали, таща тяжёлое орудие, да ездовой время от времени что-то нудно бормотал на своём татарском языке. Пахло прелью, потом и ещё чем-то весенним, чем обычно пахнут тёплые ночи. Именно в такое время больше всего хочется, чтобы ночь немножко подзадержалась, а день повременил со своим рассветом и дал напоследок насладиться тишиной и покоем.
Иван шёл впереди вместе с оружейником из Тулы Жиделёвым и напряжённо всматривался в темноту. Где-то там должна быть деревня. Чужая деревня в чужой стране, которую нужно освободить от фашистов, как и многие деревни, сёла, города, оставшиеся далеко позади, но навсегда застрявшие в его памяти. Где остались лежать тысячи солдат и офицеров, отдавших свою жизнь за жизнь и свободу других людей.
Забрезжил рассвет, обозначив полоску света на далёком горизонте. Было уже отчётливо видно поле, рядом с которым шла группа. Слева, как всегда, тянулись сады. Они почему-то всегда здесь были слева. Ивану даже последнее время казалось, что они двигаются по невидимому кругу. Он оглянулся назад. Прошедшие за время войны немало дорог, солдаты шли ровным строем. Сзади кони татарина привычно тянули орудие. До деревни было не больше километра. Иван остановился.
– Взвод, противник с фронта, цепью становись!
Группа тут же пришла в движение, растягиваясь по полю. Иван достал бинокль и всмотрелся в даль. Там уже ясно сквозь лёгкую утреннюю дымку проглядывала высокая белая церковь, а вокруг неё угадывались разбросанные по улицам дома. Это и была та самая австрийская деревня с непривычным названием Щёнкирхен.
– Вперёд!
Бойцы двинулись по полю. Когда уже подошли к деревне, Иван заметил впереди какое-то странное движение. Он так и не понял, что это. Как будто по полю катались мячики.
– Немцы. Отступать поздно. Попробуем, как всегда, сходу, – присмотревшись, произнёс Жиделёв. – В атаку! Вперёд!
И бросился на окопы. Иван понял, что катающиеся мячики – это головы немцев, бегающих в окопах. Он дал очередь из автомата по этим мячикам и устремился было вместе со всеми, но Борис схватил его за руку и прокричал:
– Прикрой пушкой! Здесь мы сами!
Иван кивнул и бросился назад. Расчёт уже устанавливал орудие. В считаные минуты были готовы к стрельбе.
– Осколочным! По пехоте! Орудие!
Грохнул выстрел, и позади окопов вздыбилась земля, сметая всё на своём пути. Цепь группы уже была на рубеже противника. Слышалась стрельба. Немцы, никак не ожидавшие такого поворота событий, так и не понявшие, сколько сил на них наступает, в панике выскочили из окопов и бросились в деревню. Выстрел орудия только ускорил их бег. Вслед им летели пули, выкашивая ряды бегущих. Группа с ходу вошла в деревню, не получив ни одного выстрела в свою сторону. Но на этом первый успешный этап атаки и закончился. Немцы опомнились, быстро пришли в себя. Быстрее, чем хотелось бы. Улицы деревни ощетинились автоматами и пулемётами. Загремели выстрелы. Упали первые бойцы. Группа рассредоточилась вдоль улицы и стала метр за метром, дом за домом продвигаться к центру деревни, где стояла старая как мир церковь.
Иван отдал команду расчёту продвигаться следом и поддерживать огнём пехоту, а сам бросился вперёд. Сержанта он нашёл в палисаднике небольшого домика, в окнах которого были видны испуганные лица жителей.
– Пулемёты! – указывая рукой на чердаки домов, прокричал Иван Борису.
– Вижу! – ответил он. – Грамотно работают. Пока мы их возьмём, полвзвода положим.
Иван оглянулся и осмотрел залёгших бойцов. Определив среди них самых опытных, он приказал:
– Вы, трое, обойдёте вон тот дом с огорода. Вряд ли они нас там ждут. А ваша группа так же обойдёт второй дом. Мы их будем отвлекать. Всё. Вперёд.
Группы скрылись в зарослях садов.
– Сержант, – Иван посмотрел в глаза Жиделёву. – Разделимся. Ты возьмёшь половину взвода и вон по той канаве выйдешь на соседнюю улицу. Немец уже потерял полсотни солдат. Вряд ли он сумеет воевать на два фронта.
– Согласен. Держись, Ваня, нам с тобой ещё Берлин брать.
– Давай, дружище, не бойся, прорвёмся, – улыбнулся Иван.
По центру улицы один за другим разорвались два снаряда.
– Молодец, Федя, – обрадовался Иван. – Грамотно бьёт. Лишь бы в азарт не вошёл и по домам стрелять не начал.
Только он так подумал, как из окна чердака, с которого стрелял пулемёт, вылетел сноп огня вместе с проёмом. Иван даже видел, как оттуда падал стрелок вместе с пулемётом. А вот второй пулемёт продолжал работать. Иван только собрался обойти его, как чердак вместе с крышей взлетел на воздух.
– Не выдержал Федя, вмазал. Хотя, может, оно и к лучшему. Нечего чужих в дом пускать.
– Ребята, вперёд! – крикнул Иван и бросился вдоль улицы.
До центра осталось всего ничего, как их снова накрыл пулемётный огонь. Бойцы залегли.
– Да сколько же вас там? – Иван вскинул бинокль. – За забором. Это легче.
Снова рванула пушка, и на месте пулемётчика осталась только воронка от снаряда. Последний рывок, и вот уже небольшая площадь перед церковью. Сзади расчёт вместе со стрелками выкатывал орудие, прячась за щитком. Из-за ограды церкви группу Ивана поливали пулями засевшие там немцы. Иван со стрелками залёг за крайним домом. Рядом с ним бухнулся прямо в пыль молодой солдат и тут же стал лихорадочно стрелять по ограде.
– Зайцев?!
Тот повернулся к Ивану и кивнул головой.
– Молодец, Зайцев! Не спеши, бей прицельно!
Тот снова кивнул головой и заработал ещё быстрее. Иван обернулся и увидел, как Фёдор готовит орудие.
– Федя, не по храму же, – с досадой подумал он и, пригнувшись, кинулся к расчёту.
Фёдор уже вошёл в раж и ни за что не остановился бы. Раздолбал бы ограду и церковь, если бы не Иван.
– Фёдор! Дай я сам!
Почти силой оторвав друга от прицела, Иван опустил ствол.
– Орудие!
Перед оградой рванула земля. Не успела она ещё долететь до земли, как стрелки кинулись к церкви, стреляя на ходу и что-то крича. Два пулемёта и с десяток фрицев остались лежать за оградой промеж старинных могил с выщербленными пулями надгробьями. С другой стороны площади тоже слышались выстрелы.
– Жиделёв пробивается. Надо к нему идти, – подумал Иван.
– Орудие к церкви! Слева! – крикнул он и, вцепившись в колесо, покатил пушку по дороге.
Орудие выкатили и стали устанавливать в направлении улицы, по которой гнал немцев Жиделёв. Иван уже хотел было дать команду стрелкам двигаться в обход, как вдруг услышал сзади знакомое до боли утробное урчание мотора. За время войны Иван мог на слух безошибочно определить почти всю технику противника.
– "Тигр"!
Иван повернулся. Из-за церкви показался ствол "Королевского Тигра". Машина двигалась медленно. Очень медленно. Словно во сне. Во всяком случае, так казалось Ивану. Как там, у Сторожевого.
– Не успеем развернуть орудие, – мелькнуло у него в голове. – Ребят положит и орудие раздавит. А там Жиделёв. Он-то ничего не знает. Провалим операцию.
Пока он думал, его рука привычно вытащила гранату, чека отлетела в сторону, а сам он уже бежал навстречу бронированной громадине. Иван ничего не видел вокруг. Не видел и не слышал. Только танк. Только он сейчас был для него существующей реальностью. Только его видел и слышал Иван. "Тигр" уже полностью показался из-за церкви и разворачивался на выстрел. Иван видел каждый выступ машины, каждый его штрих. Особенно чётко в свете яркого весеннего солнца чернел крест на пятнистой башне и номер танка. Триста тринадцать. Иван наблюдал, как непомерно длинный ствол медленно поворачивался в его сторону. Немецкий танкист тоже видел бегущего на него русского солдата. Видел в его руке связку гранат, даже видел его глаза, полные ненависти и решительности. Фашист уже встречал в боях таких парней и отлично понимал, что пощады от них ждать не приходится. Времени у него тоже не было. Наводчик нервно крутил маховик, поворачивая башню, и проклинал эту войну, этот непонятный для него народ, который смог разгромить их такую непобедимую армию. Смог разгромить и громит дальше. Гонит его домой. Ему теперь приходиться забыть о всяких там завоеваниях и наградах, а думать только о том, как выжить в этом аду. Выжить и защитить уже свой дом. Как уйти от этого настырного парня, что держит сейчас в руках смертоносные гранаты и который готов убить его без всякого сожаления. Убить за то, что он, сын добропорядочных немцев последнее время только и делал, что убивал, жёг и разрушал.
Иван, не сгибаясь, во весь рост шёл навстречу танку, навстречу смертельной опасности. Шёл и думал, как бы опередить врага и не позволить ему погубить жизни ребят, жизни своих друзей. Вот и "Тигр". Он уже почти полностью вышел на готовность. До выстрела оставались считанные секунды. Пора. Иван сделал ещё один шаг, последний шаг в его короткой, но такой непростой жизни. Последний шаг. Шаг в бессмертие. Иван размахнулся, швырнул гранату и вдруг стал оседать на землю. Медленно и тяжело оседать. Но упасть так и не успел. Его подхватили сильные руки. Руки друга. Фёдор видел, как Иван бросился на