– Наступление, наступление, – недовольно подумал он. – Чай не первый год воюем. Что мы, наступлений не видали? Ещё каких повидать пришлось. Выстоим. Вот только допишу письмо и проверю ребят.
Ночью Ивану не спалось. Чего хочешь делай, хоть глаз выколи, а не спится и всё тут. Думы какие-то дурацкие в голову лезут. И всё про войну эту подлючую. Начал думать про деревню, про Лидку, так только ещё больше душу себе растревожил. Ворочался, ворочался на досках, пока вконец не надоела эта канитель. Встал с импровизированной постели, накинул шинель и вышел из блиндажа на свежий воздух. Рассвет к тому времени уже обозначился светлой полоской на горизонте. День сегодня по всем приметам обещал быть безоблачным. Повеяло осенней прохладой. Иван содрогнулся от свежего ветра, тянувшего с реки холод и влагу, и ещё плотнее запахнул полы шинели. Но не успел он как следует промёрзнуть, как раздался сигнал тревоги.
Своё наступление на Воронежском фронте десятого сентября 1942 года гитлеровцы начали мощной артиллерийской подготовкой по всему переднему краю обороны Донецкого плацдарма – от села Сторожевое-Первое до Урыва. Сразу стало понятно, что неприятель серьёзно подготовился к бою. За какие-то несколько минут и обстановка, и местность стали неузнаваемы. Началось с того, что с запада засвистели снаряды, вокруг оборонительных сооружений загрохотали разрывы. Земля то тут, то там поднималась на дыбы, а потом в момент разлеталась во все стороны, оставляя после себя глубокие воронки и трупы солдат. Заработали санитары. Прямо перед Иваном промелькнули тощие девичьи ноги, нелепо болтающиеся в широких кирзовых сапогах. Он поднял голову. К упавшему солдату спешила молоденькая сестричка.
– Куда ты, дурочка. Убьют же, – пронеслось у него в голове.
Но девчонка упала на землю и ловко стянула раненого в окоп, достала из сумки бинты. Раненых тут же уносили в медсанбат, расквартированный неподалёку, в Сторожевой.
Иван огляделся. Его отделение прочно залегло в укрытии, спрятав под плащ-палатки оружие.
– Товарищ сержант! – прокричал Семён Петров, наводчик второго орудия и показал рукой в небо.
Иван поднял глаза. В небе на западе со стороны немцев чётко обозначились силуэты самолётов. Много силуэтов, рассредоточенных по всему горизонту. Никак не меньше ста единиц. Тяжело нагруженные смертоносным оружием, они стремительно приближались к линии окопавшейся дивизии. Сквозь грохот снарядов стал ясно различаться гул натруженных моторов. Через считаные минуты с адским воем бомбы посыпались на оборонительные рубежи советских войск. Вместе с несмолкающей ни на минуту канонадой орудий это было очень серьёзным началом боя. После артподготовки и непрекращающейся бомбёжки с воздуха в наступление пошли два полка вражеской пехоты и до двухсот всех имеющихся у вермахта типов танков. Их тут же встретили огнём артиллерийские группы двадцать пятой и сто шестидесятой стрелковых дивизий, а также легендарные «катюши».
– Отделение! Приготовиться к бою, – отряхнув с шинели землю и взяв в руки автомат, скомандовал Иван. – Помните, чему я учил вас. Бить только наверняка. Целиться точнее. Лучше всего в борт, баки, гусеницы. Не боись, ребята, щас мы их приземлим.
На участок обороны, где залегли бронебойщики Селивёрстова, двигалось двадцать два танка. Позади них шествовали пехотинцы с автоматами в руках. Шли, чётко соблюдая строй, в полный рост. Танки на ходу открыли огонь из орудий. Работа закипела. Самолёты, не переставая, носились над цепью обороны и покрывали её взрывами бомб. Одна из них разорвалась поблизости. Отделение накрыло землёй. В ушах зазвенело.
– Командир! – как сквозь вату услышал Иван крик. – Петруху убило!
На дне окопа, полузасыпанный землёй, лежал Петруха Мальцев, стрелок. Иван, недолго думая, сам занял место Петрухи, зарядил ружьё и нацелился в ближайший танк.
– Отделение, огонь по фашистским тварям! – закричал Иван и первый выстрелил из ружья.
Следом ожили орудия всего отделения. Стреляли быстро, по возможности старательно прицеливаясь. Вот задымил первый "Панцер", следом ещё два. Но по полю лезла и лезла стальная смертоносная армада.
– Молодцы, стрелки! Так держать!
Иван нажал на спуск, и четвёртый танк встал как вкопанный. Из подбитых машин, как тараканы из щелей, полезли фрицы в черных комбинезонах и шлемах. Огонь пулемётчиков, залёгших по соседству с бронебойщиками, отсекал пехоту, заодно положив и высунувшихся на божий свет танкистов. Строй противника уже не выглядел так безупречно, как в начале. Венгры прятались за танки, многие легли на землю, некоторые навсегда. Поле боя покрылось дымами от горевших машин. Иван стрелял без перерыва, уже не видя ничего вокруг, не обращая внимания на разрывы снарядов и свист пуль. Для него была только одна цель – идущие танки со свастикой на бортах. Против отделения бронебойщиков горели уже шесть танков, когда Иван почувствовал, что его что-то крепко дёрнуло за бок. Он автоматически скосил глаза вниз, и первое, что он увидел, это была порванная шинель. Бок тут же опалило, словно огнём, и сквозь материю проступила кровь. У Ивана от невыносимой боли помутнело в голове, и он медленно сполз на дно окопа.
– Командира ранило! – услышал он крик Фёдора и чуть не потерял сознание. – Санитара! Быстро сюда!
– К орудию, – прошептал Иван, с трудом превозмогая боль и зажав рану рукой.
– Чего? – к нему наклонился Мирон.
Иван свободной рукой ухватил Мирона за отворот шинели и подтянул его ближе к себе:
– К орудию! Я приказываю продолжать бой! – уже твёрже прокричал Иван и с силой отшвырнул Мирона от себя.
Тот некоторое время бессмысленными глазами смотрел на командира, потом резко повернулся и, схватив ружьё, стал палить по венграм. К Ивану, нагибаясь и обходя стрелков, спешила та самая девочка, которую он только что ругал за безрассудство. Жидкие светленькие волосёнки торчали во все стороны из-под великоватой пилотки. Сапоги чудом удерживались на ногах. Она на ходу открывала сумку с красным крестом, не отрывая глаз от Ивана.
– Сейчас, миленький, сейчас, – лепетала сестричка, расстёгивая на Иване шинель. – Ты только потерпи, родной, потерпи маленько. Я быстро.
Привычными движениями она ловко стала бинтовать кровоточащую рану. Иван невольно улыбнулся девчушке и, как ему казалось, лихо подмигнул ей. Боль немного стихла.
– Вот и всё. Сейчас я тебя до госпиталя доведу, – убирая остатки бинта, улыбнулась в ответ девушка.
Вблизи она выглядела не такой уж и беспомощной, а в руках чувствовалась не только профессиональная подготовка, но и сила. Иван мотнул головой:
– Иди, милая, тебя другие ждут, а я отсюда никуда не уйду. Помоги лучше встать.
Медсестра внимательно посмотрела в глаза Ивану и, что-то поняв про себя, помогла ему подняться и тут же убежала. Иван, морщась от боли, облокотился на край окопа и посмотрел на поле боя. Многие танки горели, валялись трупы ещё недавно так браво шагавших мадьяр. Кругом, насколько хватало глаз, двигалась техника, бегали пехотинцы. Сражение вошло в свою решающую стадию.
– Мирон! Ты куда стреляешь?! – закричал Иван, заметив, что тот водит стволом, не зная, куда целиться, и в итоге мажет. – А ну дай сюда, оглобля! Патроны подавай! Живо!
Иван схватил ружьё и уже до конца боя не выпускал его из рук.
Атака немцев захлебнулась, встретив мощный отпор бронебойщиков, артиллеристов и, конечно же, пехоты двадцать пятой стрелковой дивизии. Словно набежавшая волна, наткнувшись на гранитный утёс, откатилась фашистская нечисть назад. Бой завершился так же стремительно, как и начался, оставив после себя груды искорёженного железа и трупы солдат.
– Ты как, Ваня? – скручивая папиросу, спросил Фёдор.
– Не дождутся, – проговорил Иван и поморщился от боли.
– Мы щас, – засуетился Мирон и подхватил Ивана под руку.
Со второй стороны встал Фёдор, бросив недокуренную самокрутку. Неподалёку остановилась санитарная повозка, управляемая пожилым солдатом в замызганной кровью шинели и растоптанных грязных сапогах. В неё со всех концов оборонительного рубежа вели и несли раненых. Санитар устало присел на обочину и, пережидая погрузку очередной партии бойцов, закурил.
– Поправляйся, Ваня, – сажая в повозку командира, проговорил Фёдор. – Мы будем ждать тебя.
Иван сел на край досок, держась одной рукой за выступ, другую прижимая к ране.
– Мирон, ты чего мазал? – спросил он.
Мирон опустил свои большие глаза и наконец сознался:
– Вижу плохо, расплывается всё.
– Вот дурень, – незлобиво ответил Иван. – Сказал бы раньше. А я тебя ещё в наводчики определил. Хотя сам виноват. Мог бы и заметить. Ладно, хлопцы, скоро приду, наведу порядок. Не скучайте тут без меня.
Повозка дёрнулась и не торопясь отправилась к медсанбату. Рядом шёл санитар, держа вожжи и время от времени подёргивая ими, словно проверяя, прицеплены они к лошади или нет.
Глава 6.
Оперативная сводка Генерального штаба Красной армии за номером двести пятьдесят четыре от одиннадцатого сентября 1942 года содержала всего лишь несколько строк о битве на берегу Дона: "На Воронежском фронте наши части, занимающие плацдарм на правом берегу реки Дон в районах Сторожевое-один, Урыво-Покровское, в течение десятого сентября вели ожесточённые оборонительные бои, сдерживая атаки венгров, поддержанных танками и авиацией".
Несколько строк, всего несколько сухих строк, за которыми стояли судьбы людей, судьба страны. Важность этого периода войны невозможно недооценить. Фактически наступил переломный момент. Враг был остановлен. Началось наступление советских войск по всему фронту. Медленно, трудно, но началось. Гитлеровские войска были ещё очень сильны, и недооценивать их было бы очень опасно. Ставка Гитлера не допускала и мысли, что война уже проиграна и в бой вводились все силы, имеющиеся на тот момент. Бои на Воронежском фронте помогли сковать силы гитлеровцев и не дать оттянуть войска к Сталинграду, что сыграло свою роль в разгроме армий Паулюса, Гота, Манштейна.