Ф а т ь я н о в (после паузы). Они разные… И… поссорились. С того дня в академии.
К о р о л е в. Ты, кажется, радуешься?
Ф а т ь я н о в. Я люблю ее, Сергей Павлович.
К о р о л е в. Вот те раз!
Ф а т ь я н о в. Мы учились с Ларисой и Георгием в одной школе. Дружили. Потом фронт. Вы знаете. (После паузы.) Георгий Пресняков вернулся первым…
К о р о л е в. Жизнь. Ты никогда не говорил мне…
Фатьянов свертывает чертежи.
Нет, нет. Оставь мне. Я пару дней помозгую. Куда-то валидол затерялся. (Серьезно.) Ты что-то хочешь мне сказать?
Ф а т ь я н о в. Вот. (Подает Королеву листок бумаги.)
К о р о л е в (читает). Я против. Решительно против.
Ф а т ь я н о в. Но вы, Сергей Павлович, не только конструировали самолеты и планеры, но и сами испытывали их. Представьте, я в кабине корабля.
К о р о л е в (официально). Не представляю. Да и вообще к чему этот разговор? Вы знаете, нет окончательного решения.
Ф а т ь я н о в. Может, разрешат по баллистической?
К о р о л е в (раздраженно). Тогда… Тогда передайте ваше заявление Томилину. Да-да, Томилину. И забудьте дорогу ко мне. Мне нужны единомышленники во всем: в большом и малом… (Берет себя в руки.) Что же нам Преснякова не звонит? Пойду закажу полигон. (Уходит на веранду к телефону.)
Появляется П р е с н я к о в а в дорожном костюме — куртке и сапогах. Фатьянов быстро идет ей навстречу.
П р е с н я к о в а (нервно). Борис!
Ф а т ь я н о в. Я все понял, Лариса.
П р е с н я к о в а. Есть дефекты, правда незначительные. Пытались скрыть их от меня. Я не имею права. Дело в принципе. Сегодня в малом, завтра могут в большом.
Ф а т ь я н о в. Ни слова Королеву. Я сам.
Появляется К о р о л е в. Видит Преснякову.
П р е с н я к о в а (как можно веселее). Здравствуйте, Сергей Павлович!
К о р о л е в. Здравствуйте, здравствуйте. А я заказал полигон. Самую суть!
Ф а т ь я н о в (торопливо). Тормозная есть. (Пресняковой.) Ты, Лариса, очень устала. Сергей Павлович…
К о р о л е в. Да, да, конечно, пойдемте на веранду. Остальное потом. Отлично, отлично. Теперь снова вперед. А сейчас за стол. Борис, свертывай-ка свои чертежи. В кои-то веки мы встречаемся так, по-домашнему. Рад, рад, что вы оба здесь. (Обнимая Преснякову и Фатьянова, уходит на веранду.)
К Прокопьевне подходит Е г о р о в. Он в осеннем легком пальто, в кепке. В руках продолговатый сверток.
Е г о р о в. Здравствуйте!
П р о к о п ь е в н а. Здравствуй.
Е г о р о в. Сергей Павлович дома?
П р о к о п ь е в н а. Не садовник, случаем?
Е г о р о в. Кое-что понимаю. Яблоньки-то подрезать пора. Крепко запущены.
П р о к о п ь е в н а. Кому ухаживать-то? Сам с утра до вечера на работе. Инструмент-то поставь, чего ты его в руках, как младенца, держишь.
Егоров ставит сверток к забору.
Ты посиди тут, а я пойду доложу.
Егоров садится на скамейку. Прокопьевна идет на веранду к Королеву.
К о р о л е в (Пресняковой и Фатьянову). Вот жена ушла некстати! (Достает коробку конфет. Пресняковой.) Признавайтесь, Лариса Васильевна, любите сладкое? Прошу.
П р е с н я к о в а. Признаюсь, Сергей Павлович, люблю. В детстве нас не баловали. Отец у меня строгий. Сахар и мед признает. Остальное, говорит, баловство.
Появляется П р о к о п ь е в н а.
П р о к о п ь е в н а (всем). Какой-то бородач пришел. Похоже, в этот раз садовник, с инструментом. Яблони пора подрезать, запущены, говорит, очень.
К о р о л е в. Пойдемте, Варвара Прокопьевна. (Пресняковой и Фатьянову.) Я сейчас. А вы пока новую песню Бориса Мокроусова послушайте. (Включает магнитофон.)
Звучит песня:
Кружат в небе планеты —
Сестры нашей Земли.
Твердо верим: ракеты
К ним домчат корабли.
Королев и Прокопьевна подходят к калитке. Егоров встает.
К о р о л е в (подает руку). Здравствуйте. Королев.
Е г о р о в. Не узнаешь, Сергей Павлович? (Встает по стойке «смирно», вскидывает руку к козырьку, четко, по-военному.) Товарищ начальник, первая советская жидкостная ракета ноль девять к старту готова. Механик Егоров.
К о р о л е в. Кажется, это сон… Егорыч! (Бросается к Егорову.) Родной мой! (Обнимает.) Да неужели это ты?! Сколько лет прошло! А бородища-то, бородища!
П р о к о п ь е в н а (в сторону). Опять промахнулась. (Уходит.)
К о р о л е в. Пойдем, старина. Там у меня двое инженеров с работы. Подождут! Вон туда. Ну, рассказывай.
Садятся на скамейку.
Е г о р о в. Да что рассказывать? Воевал. Подгорел в танке. (Гладит рукой по щеке.) За бороду и спрятался. После войны партийная работа. Одно поручение за другим. Вот и сегодня приехал за новым. (Смотрит на часы.) В восемнадцать двадцать должен быть у секретаря ЦК. Давно хотел тебя повидать, Сергей. Да и в Москве-то лет пятнадцать не бывал. Сижу все в родной Сибири. Кое-кого спрашивал: где Королев? Никто не знает. А тут первый спутник… Опять спрашиваю: кто командует? А мне в ответ: Главный. Как фамилия, спрашиваю, а они: не знаем. Только по размаху да по хватке понял — твоих рук дело.
К о р о л е в. Чуть было не связали эти руки.
Е г о р о в. Не пойму что-то.
К о р о л е в. Мечтали о полете человека Циолковский, Цандер, Кондратюк…
Е г о р о в. Теперь и пора. Силищу какую народ накопил! По Сибири вижу.
К о р о л е в. Скажи мне, старый мой друг, действительно все это не ко времени? Война была…
Е г о р о в. Не ко времени? А план электрификации? Что греха таить, не все поняли в двадцатом году великую ленинскую задумку. Да и я в том числе… Опять же земля-то не бездонная кладовая. Железо, уголь, нефть не хлеб, не вырастишь. Пора, самая пора трубить во все трубы, как перед началом атаки. А ты — не ко времени.
К о р о л е в. Сердце сдает. Две недели на Грановского провалялся.
Е г о р о в. Подлечат. Медицина вон куда шагнула. Поговаривают, что ученые искусственную почку создали, — может, скоро и наши моторы научатся ремонтировать, а еще лучше заменять новыми.
Идут к саду.
А садик-то запущен.
Королев и Егоров уходят в сад. Действие продолжается на веранде.
П р е с н я к о в а. Борис, давай послушаем еще раз… (Включает магнитофон.)
Звучит песня:
Будет все по-земному:
И любовь, и весна.
Только жаль, что в окно к нам
Не заглянет луна…
Ф а т ь я н о в. Я помню, Лариса, другую. (Выключает магнитофон.)
П р е с н я к о в а. Не надо, Борис.
Ф а т ь я н о в. Почему?
П р е с н я к о в а. Прошло столько лет…
Ф а т ь я н о в. Послушай, Лариса, я тебе никогда об этом не говорил. Однажды меня фашисты схватили… и расстреляли. Но пуля попала вот сюда. (Показывает на шею.) Ночью с трудом выбрался из-под трупов. Как никогда раньше захотелось жить. Жить, чтобы драться. Драться с фашистами до конца. И когда командир партизанского отряда говорил о Родине, я видел тебя. Когда он меня отправлял в разведку, я знал: рядом со мной ты. Все, что было на земле, было с тобой, Лариса. (Достает из кармана маленькую фотографию.) Ты помнишь эту девчонку с косичками и добрыми глазами? Я всегда ношу ее с собой. И когда мне очень трудно, я смотрю этой девчонке в глаза, как сейчас.
П р е с н я к о в а. Прости меня, если можешь. (Закрывает лицо руками.)
Ф а т ь я н о в. Я люблю тебя… Люблю.
П р е с н я к о в а. Боря… (Берет из рук Фатьянова фотокарточку и долго смотрит на нее. Вдруг зарыдала.) Ты прости меня…
Ф а т ь я н о в. Милая ты моя! (Обнимает Преснякову.)
На веранду из комнаты выходит К о р о л е в. Видит Преснякову и Фатьянова. Улыбается. Неслышно подходит к книжной полке, берет книгу и так же неслышно уходит.
П р е с н я к о в а. Ой, кто-то здесь был! Это Сергей Павлович. Стыд-то какой! И все ты, Борис.
Ф а т ь я н о в. Он все знает, Лариса. Сергей Павлович мне вместо отца. Встретились после войны в небольшом немецком городишке. Я лежал в госпитале. Он приезжал к своему другу. В общем, после госпиталя я заехал к нему. Это было в мае тысяча девятьсот сорок шестого года. Потом поступил в Бауманку. Родные, ты знаешь, погибли, помогать было некому. Сергей Павлович придумал для меня должность. (Смеется.) Ночного вахтера у него в кабинете. «Вот тебе, — говорит, — Борис, должность. Место для занятий, место для сна и зарплата на пропитание». Днем слушал лекции Сергея Павловича по ракетной технике, а вечером… (Неожиданно вспоминает.) Лариса, какое сегодня число?
П р е с н я к о в а. Шестое октября. (Вспоминает.) Боже мой! (Закрывает лицо руками, планет.)
Ф а т ь я н о в. Ну что ты! Не надо. Не плачь, родная.
П р е с н я к о в а. Пятнадцать лет… Все как вчера. Вокзал, шинель и ты. Я никогда не забуду твоих глаз.
Ф а т ь я н о в. Пойдем в сад, Лариса. И спой ту… что в тот год… на вокзале.
Фатьянов и Преснякова уходят. Появляются К о р о л е в и Е г о р о в с книгой в руках.
Е г о р о в (энергично). А у министра был? Боишься, я вижу, у начальства по столу кулаком постучать. Не узнаю тебя, Королев. С Центральным Комитетом партии в одном городе живешь, мог бы и сходить.
К о р о л е в. Ну что ты, Василий Петрович, на больного так навалился?
Е г о р о в. Партия — это, Сергей, для сильных, для самых сильных… Может, мне позвонить по-дружески старому коннику Климентию Ворошилову? Ну что молчишь?
К о р о л е в. У меня рубашка взмокла. Двадцать лет не виделись и устроили заседание. Будто больше не о чем говорить… Как твои парни, что делают?..