– Ну, полно-полно, – поспешили успокоить его хозяева. – Будь уверен, что Будищев в твою сторону теперь даже не глянет лишний раз. Мы об этом позаботимся.
– Покорнейше благодарю, господа. Только на вашу защиту и уповаю, раз уж через закон нельзя…
– Да отчего же нельзя! Просто он нам сейчас нужен, а наказать мы его и сами сможем.
– Как прикажете-с.
– Ну вот и хорошо. Скоро прибудет наш поверенный, вы с ним съездите в участок, и он все уладит. А теперь ступай, голубчик, в цех.
– Сию секунду, – поклонился мастер и собрался было выйти, но его остановил вопрос Владимира Барановского:
– Скажи, пожалуйста, Никодимыч, а что это за история с пострадавшим учеником?
– С Семкой-то?
– Да, с ним.
– Так нет никакой истории, – развел руками мастер. – Известное дело – молодые совсем еще, вот и бегают как оглашенные. Видать, несся болезный как на пожар, отчего споткнулся на ровном месте, да и ушибся.
– Однако его, кажется, увезли в больницу?
– Так ведь – железо кругом, немудрено расшибиться.
– Да, действительно. Ты бы сказал ученикам, чтобы они поосторожнее…
– Как прикажете, господа.
– Ты все же хочешь освободить своего протеже от наказания? – поинтересовался Петр Викторович у кузена, когда мастер вышел.
– Ты прекрасно знаешь, что он нам нужен, – нервно отозвался тот.
– Прости, но в этом я совсем не уверен.
– Что ты имеешь в виду?
– Конструкция митральезы, или как он там ее называет – «пулемет»? Так вот, конструкция вполне отработана, и мы вполне можем представить образец на испытания и без его помощи. А что же касается Будищева, то, полагаю, небольшое заключение пойдет ему только на пользу. Несколько охладит темперамент.
– Ты не забыл, чем я ему обязан? – тихо спросил Владимир.
– Нет. Но уверен, что через пару дней его благодарность за вызволение из узилища только увеличится.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что мне надоели его намеки и плоские шуточки. Пусть ценит то, что имеет. Ей-богу, он пока еще и на это не заработал.
– Не кажется ли тебе это несколько опрометчивым?
– Нисколько. Поверь, ему некуда деваться. Никто из серьезных фабрикантов не станет терпеть его выходки.
– Пусть так, но я все же пошлю адвоката…
– Конечно-конечно. Непременно пошли, просто пусть он сначала сходит без Никодимыча. Ничего с твоим Будищевым не случится, а другим острастка будет. Мне, знаешь ли, надо думать о настроениях среди рабочих.
– Ну, хорошо.
Вы знаете, сколько в стольном граде Санкт-Петербурге питейных заведений? Нет, не роскошных рестораций, которые знатные и богатые господа посещают с тем, чтобы, пообедав, поговорить о политике или делах с людьми своего круга. И не заведений попроще, где подгулявшие молодые гвардейские офицеры устраивают свои попойки, после чего едут к девицам нетяжелого поведения. И даже не те, завсегдатаями которых бывают чиновники средней руки или купцы. Нет, я спрашиваю о простых трактирах, кабаках и кухмистерских, где можно встретить кого угодно – от извозчиков и студентов до офицеров столичного гарнизона и жуликов всех мастей. Где можно не задорого взять миску жирных щей или студня, а к ним для аппетита чарку прозрачнейшего хлебного вина, и, выпив его одним махом, закусить крепко посоленной корочкой. Потом хорошо пообедать и идти дальше по своим делам. Или же напротив – устроить попойку, заказав балалаечников или даже цыган, и выплясывать в пьяном угаре под разудалую музыку, а потом забыться, уткнувшись лицом в поднос, из которого давеча подмигивал запеченный поросенок, а теперь не осталось даже костей.
Десятки, а может, сотни? Да кто же их считал, кроме чиновников акцизной палаты!
В одном из таких заведений и собрал свою тройку студент Григорий. Сегодня он был при деньгах, поэтому на столе отдельного кабинета стоял штоф полугара, большая миска жареной корюшки, а еще грибочки, малосольные огурчики и еще какая-то закуска, под которую так хорошо идет холодная водка.
– Угощайтесь, – тоном радушного хозяина предложил он Аркаше с Максимом. – Нынче мы, братцы, гуляем.
Мастеровой с удовольствием обвел взглядом раскинувшееся перед ним великолепие, особо отметив запотевшую бутыль, и, плюхнувшись на продавленный диван, спросил:
– Что празднуем?
– А ничего! – беспечно отозвался Гришка. – Что, я не могу с хорошими людьми выпить?
– И то верно. Ну, наливай тогда, что ли?
– О, это по-нашему!
Самый младший из присутствующих – Аркадий – с легким содроганием смотрел, как прозрачная жидкость с бульканьем наполняет чарки, и внутренне поежился. Прежде ему не приходилось иметь дело с водкой, и весь его куцый опыт в питейном деле заключался в бокале шампанского, дозволенного ему родителями на помолвке сестры, да в початой бутылке мадеры, умыкнутой им из буфета и распитой с приятелями – такими же безусыми мальчишками.
К тому же гимназистам было строго-настрого запрещено посещать подобные злачные места, и если бы его застали, последствия были бы куда хуже, чем в тот злосчастный день, когда отец обнаружил пропажу вина и безжалостно выдрал его ремнем. Однако же отказаться и навсегда потерять авторитет в глазах товарищей было куда ужаснее, и он безропотно протянул руку к предложенной ему чарке.
– Ну, товарищи, давайте выпьем за успех нашего благородного дела, – немного пафосно провозгласил Григорий, и все дружно выпили.
Холодная водка поочередно обожгла глотку, затем пищевод и, проследовав вниз, разожгла пожар в желудке неофита. Аркаша с непривычки закашлялся, но заботливые друзья тут же пришли ему на помощь.
– Так-так, молодец, а теперь закуси… да, лучше всего грибочком…
Наконец, дыхание было восстановлено, и Аркаша с благодарностью посмотрел на приятелей.
– В первый раз? – участливо спросил Гриша.
Гимназист хотел было притвориться более опытным, чем был, но духу соврать не хватило, и он только кивнул.
– Ничего, дурное дело нехитрое, – поспешил успокоить его Максим, а затем взял за хвост жареную рыбинку и целиком отправил себе в рот.
– Еще? – спросил студент, разливая водку.
– Нет-нет…
– Да брось, дружище! Первая – колом, вторая – соколом, а третья – мелкой пташечкой, – засмеялись приятели на протест мальчишки.
И впрямь, следующая чарка пошла значительно легче, на душе стало гораздо радостнее, вероятность того, что сюда занесет инспектора учебных заведений – крайне невелика, так что дальше молодой человек пил, не задумываясь о последствиях. Невпопад смеялся чужим шуткам, пытался рассказывать занимательные истории сам, не заботясь при этом, слушают его или нет.
Его старшие друзья были куда крепче на выпивку и потому, глядя на гимназиста, лишь снисходительно посмеивались, сами продолжая разговор.
– Что слышно от Ипполита? – тишком поинтересовался Максим.
– Ничего, – отмахнулся студент. – Все требует найти этого… как его, черта, Будищева! А где его найдешь? Ей-богу, весь Питер обыскал, а даже следа не попалось!
– Так деньги тебе не Крашенинников дал?
– Какое там! Мамахен расщедрилась. Вспомнила, что у нее сын есть. Теперь гуляем.
– Что ж со своими не стал?
– С какими своими?
– Ну, со студентами, с господами…
– Брось! Какие они мне свои? Болтуны, позеры, дешевки! На словах все готовы хоть сейчас на алтарь революции, а как до дела, так никого не найдешь. Нет, вы мои единственные товарищи. С вами – и погулять, с вами – и на эшафот.
– И с ним тоже? – Максим с ухмылкой кивнул на все более пьянеющего Аркашу.
– И с ним! Ты не смотри, что он еще сопляк. Случится надобность – и для него найдется дело.
– Ну-ну.
– Не веришь?! – вскипел студент.
– Ладно, поживем – увидим, – примирительно отозвался мастеровой. Затем опрокинул еще чарку, неожиданно подмигнул и, подвинувшись вплотную к собеседнику, спросил: – А знаешь, отчего ты Будищева не нашел?
– Отчего?
– Не там искал!
– Как это? Объяснись!
– Да так! Вы его среди «чистой публики» искали, а он на фабрику господ Барановских поступил.
– Но кем же?
– Гальванером.
– Простым рабочим?!
– Ну да.
– Но как же это! Ведь Искра говорила, что видела его в костюме, покупающим галстук и с какой-то дамой… Да не ошибся ли ты?
– Мудрено ошибиться с таким описанием. Суди сам. Мы знаем, что он – полный георгиевский кавалер. Отлично стреляет, ловко дерется, ведет себя независимо. Конечно, случая проверить, каков он в стрельбе, не было, но в остальном все сходится. Думаешь, в столице много Будищевых с такими приметами?
– Но черт возьми, почему же ты молчал? Ведь теперь надобно сообщить Ипполиту…
– А куда торопиться?
– Ну, мало ли, вдруг он опять исчезнет!
– Из околотка?
– В каком смысле? – не понял студент.
– В том самом. Куда ему, болезному, из тюрьмы деваться?
– Час от часу не легче! Но как же он там оказался?
– Мастеру тамошнему в морду дал.
– Но за что?
– Да кто его разберет. Одни толкуют – просто не поладили, другие – что солдатик наш за избитого мальчишку-ученика вступился.
– И что же?
– Как что, известное дело – мастер хозяину завсегда ближе, потому как это его верный цепной пес. Вызвали полицию, да и вся недолга!
– Потрясающая история.
– А то! За такое не грех и выпить, как считаешь?
– Поддерживаю, – все еще не веря удаче, покачал головой Гриша и повернулся к гимназисту: – Аркаша, ты как?
Оказалось, пока они с Максимом беседовали, молодой человек изливал им душу. Однако несмотря на состояние, скоро сообразил, что его не слушают, после чего обиделся и затих. Но на прямой вопрос все же развернулся и, пьяно всхлипнув, заявил:
– Я люблю Искру. Она такая… такая… эх вы!
Приятели на мгновение остолбенели от подобного признания, а потом дружно расхохотались. Выпив и закусив, они принялись подшучивать над незадачливым товарищем, вгоняя его во все большую меланхолию. Наконец, увидев, что тот готов заплакать, насмешники угомонились, но тут за их занавеску заглянул половой и вполголоса спросил – не прикажут ли господа кликнуть девушку?