– Что скажете? – хитро улыбаясь, поинтересовался продавец.
– Беру! – коротко отозвался покупатель, любовно проведя по ложу своего нового приобретения ладонью.
– Вот и славно, вот и хорошо! Сколько патронов пожелаете приобрести?
– А сколько есть в вашем магазине?
– Пару сотен найдется.
– Цена вопроса?
– Пятьдесят копеек за каждый.
– Сколько? – задохнулся Фёдор от несуразности запрошенной суммы. – Да для берданки вчетверо дешевле обойдутся!
– Впятеро, – не стал спорить оружейник. – Только они для этой винтовки не подойдут.
– Кстати, о патронах, – вспомнил Дмитрий. – У меня есть некоторое количество, может сменяем?
– Даже не знаю, – задумался на миг человек, называвший себя приказчиком. – Хозяину это может не понравиться.
– Полно, господин Пороховщиков, – усмехнулся Будищев. – Какие над вами могут быть хозяева?
– И давно догадались? – с хитрой усмешкой поинтересовался сразу же преобразившийся купец.
– Как вам сказать, – пожал плечами юнкер. – На витрине оружейного магазина и ломбарда одна и та же фамилия – ваша. Приемщик вас явно узнал, хоть и не подал виду. К тому же, когда вы пожаловались на скупость хозяина, он не удержался от усмешки. Ну и кто бы позволил простому приказчику на целый день отлучиться?
– Вам бы, господин Будищев, в полиции служить, а не митральезы изобретать. Всех бы хитрованцев разом переловили!
– Один – один! – засмеялся Дмитрий. – А вы меня как вычислили?
– Помилуйте, Дмитрий Николаевич. Уж не думаете ли вы, что мы в Москве тут совсем на отшибе у цивилизации? Газетки почитываем, про гальванические опыты ваши наслышаны. Книжки опять же, сочинения господина Гаршина. Старшенький мой, изволите видеть, в Петербурге обучается. Так весьма хвалил лекции ваши в университете.
– Да неужели?
– Истинный крест! Так и сказал, что язык у вас очень живой и образный. Объясняете все понятно, а если пошутите, так все по полу от смеха катаются.
– Вот всегда у нас так, – сокрушенно вздохнул Будищев. – Я им, паразитам, о технологиях будущего, а у них одни хиханьки да хаханьки на уме. Вот как с такими людьми Россию с колен поднимать?
– Что есть, то есть, – согласился купец и с надеждой в голосе поинтересовался: – Ну так что, патронов много брать будете?
– Все, что есть.
Возвращаясь в гостиницу, Дмитрий счёл, что день был трудным, а про ночь и говорить нечего, так что пора бы им с Фёдором и отдохнуть. Опять же, винтовку не мешало бы обмыть, а то вдруг она бой потеряет, обидевшись на подобное невнимание. А поскольку денег на большой загул не было, друзья решили обойтись бюджетным вариантом. То есть решил, конечно, Будищев, а бережливый Шматов его горячо в этом поддержал. Так что в номер они заявились нагруженные не только оружием, но и увесистой корзиной со штофом водки и разнообразнейшей закуской.
Поначалу все шло вполне благопристойно. Разлив по чаркам хлебное вино, приятели чокнулись и дружно опрокинули в себя содержимое.
– Хороша! – выдохнул Федя, с сожалением посмотрев на ломящийся от яств стол, но марку выдержал и после первой закусывать не стал.
– Согласен, – кивнул Дмитрий. – Ещё по одной?
– Давай за помин души новопреставленных рабов божьих.
– Ах вот ты про что, – помрачнел юнкер, казалось, и думать забывший о ночных перипетиях. – Разливай.
На этот раз они выпили не чокаясь и мрачно принялись заедать водку. Впрочем, долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил, а что касается смерти, крови и страданий… этого в их жизни и раньше было предостаточно. Меньше чем через час штоф лишился своего содержимого, так что пришлось вызывать лакея и посылать его за добавкой. Шматов, правда, порывался сходить сам, но Будищев, скептически посмотрев на шатающегося приятеля, пресек эти поползновения на корню.
В общем, через пять минут у них был новый штоф, через четверть часа заиграла музыка в номере, а через полчаса стал доноситься жеманный женский смех, иногда переходящий в визг. Иными словами, праздник удался на славу.
Древние греки, подвыпив, частенько говорили, что истина находится в вине, но это лишь потому, что их вино не было хлебным. У русских по этому поводу есть другой афоризм – «утро добрым не бывает», и сегодня Дмитрий в который раз ощутил правоту этой мудрости, идущей из глубины веков. Присутствовали все признаки астенического синдрома, включая головную боль, жажду и острое желание дать кому-нибудь в морду.
Рядом раздавалось чье-то мерное сопение и, с трудом повернув голову на источник звука, Будищев заметил мирно спящую пышногрудую фемину. Определить возраст сразу не получилось, но одно можно было сказать точно – несовершеннолетней она не была.
– Уже хорошо, – пробормотал он и, приподнявшись, продолжил осмотр.
На диване спал ещё один свидетель ночного непотребства, а если точнее скрипач. Откуда он взялся, было не совсем ясно, поскольку память такие подробности не сохранила. Но вот играл он, кажется, здорово. Федька даже плакал… вроде бы. Кстати, а где он? Пропажа, впрочем, скоро нашлась.
Как оказалось, Шматов сидел за ширмой, прихлебывал горячий чай и о чем-то беседовал с какой-то девицей, которую Будищев, не мудрствуя лукаво, тоже отнес к проституткам. Не то чтобы на лице девушки читались следы пороков или одежда была какая-то уж очень фривольная, просто ожидать в их номере появления честной женщины после вчерашнего непотребства было несколько опрометчиво.
– Очень доброе утро! – мрачно поприветствовал он их.
– И вам, – натурально смутилась жрица любви.
– Похмелиться хочешь? – с готовностью предложил Федька и даже взялся за штоф.
– Нет, – помотал головой Дмитрий. – Избыточный опохмел ведет к запою, а у нас дел много.
– За пивком сбегать? – не унимался приятель, хорошо изучивший его вкусы, но на сей раз юнкер остался непоколебим.
– Изыди, сатана! – вяло отмахнулся он от заботливого друга. – Дайте лучше что-нибудь холодного и мокрого.
– Я сейчас рассольчику раздобуду, – подхватилась внимательно слушавшая их девушка и буквально через минуту доставила страждущему полный ковш капустного рассола.
– Умничка! – похвалил её Будищев, закончив утолять жажду. – Не дала помереть, не то что этот аспид.
– На здоровье, – так искренне улыбнулась она, что Дмитрий на секунду усомнился в её профессии.
– Как звать-то тебя, красавица?
– Запамятовали? – с явным ярославским выговором спросила она. – Виолетта я, а та, что дрыхнет – Клементина!
– Ишь ты, – уважительно отозвался юнкер. – Не хухры-мухры!
– А то, – задорно рассмеялась служительница Эроса.
– Господа, – прервал их дрожащий голос только что проснувшегося музыканта. – Не откажите в любезности, поднесите чарку страждущему…
Скрипач оказался худым человеком в потертом сюртуке и с длинными, немного спутанными грязными волосами. Помятое заискивающее лицо и дивный отливающий перламутром синяк не давали точно определить его возраст, но старым он не выглядел.
– Федя, налей человеку, видишь, мучается, – велел приятелю юнкер.
Шматов не заставил себя просить дважды и протянул стакан, приготовленный им для Будищева. Тот с неожиданной резвостью схватил его и залпом опрокинул в рот, после чего несколько раз судорожно сглотнул, будто сдерживая позывы рвоты, но все-таки справился, и даже немного посветлел лицом.
– Покорнейше благодарю, – вежливо поклонившись, сказал он и даже шаркнул ножкой, как выпускник благородного пансиона.
– Ты закуси, братан, не стесняйся – показал ему на стол Дмитрий. – А то впрок не пойдет.
– Разве что немножко, – с робкой улыбкой отвечал скрипач, после чего, взяв с тарелки кусочек ветчины и зачерствевшую краюху ситного, жадно вцепился в получившийся бутерброд зубами.
– Где это тебя так угораздило? – сочувственно поинтересовался Будищев, указывая на синяк.
В глазах спившегося интеллигента на мгновение плеснулся ужас, но он тут же справился с паникой и все с той же пришибленной вежливостью отвечал:
– Маменька меня часто роняла. В детстве.
– И водкой от тебя с тех же лет пахнет? – не без юмора в голосе поинтересовался юнкер.
– Именно так.
Дальнейшие подробности о юности музыканта выяснить не удалось, поскольку проснулась ещё одна участница вчерашнего банкета. Томно потянувшись, она приподняла голову и, обнаружив, что все остальные не только не спят, но активно поправляют здоровье, натурально возмутилась:
– Куда в одну харю трескаете?
– Вставай и присоединяйся, – хмыкнул Дмитрий, которого она сразу не заметила.
– Мерси, – жеманно отозвалась она и, не тратя времени на одевание и тому подобные глупости, тут же присела к столу.
– Похмелишься? – поставил перед ней стакан Фёдор.
– Ах, мой друг, – сморщила носик Клементина. – Я не могу с утра употреблять этот ужасный напиток. Соблаговолите послать за марсалой для нас с Виолеттой.
– Моя покойная бабушка, между прочим, графиня, – ухмыльнулся от подобной наглости Будищев, – в таких случаях говорила одну очень умную вещь.
– И какую же? – кокетливо стрельнула глазками фемина.
– Жрите, что дают!
– Хам! – констатировала проститутка, после чего подхватила чарку и вполне профессионально опрокинула её в рот.
– И побыстрее, у нас дела. Всех касается!
Все присутствующие мгновенно оценили твердый тон и решительность хозяина номера, а потому тут же кинулись собираться, и только Клеменитина, судя по всему бывшая неформальным лидером этой группы, ничуть не смутилась.
– А деньги?
– Гусары денег не берут, мадам! – отозвался Дмитрий, достав из саквояжа портмоне и на всякий случай пересчитывая наличные.
– Шутить изволите? – ядовито ощерилась жрица любви. – Я сейчас в полицию…
– Я, может, и выпил вчера лишнего, – пересек нездоровые поползновения Будищев. – Но точно помню, что расплатился вперед.
– Так то за первый час было, – ничуть не смутилась дама легкого поведения. – А вы нас на всю ночь задержали! Мы, может быть, ещё бы…