вался Недоманский. – Служить вы, быстрее всего, будете на каком-нибудь маленьком пароходике или буксире. Туркмена вживую если и увидите, то только в порту на базаре. Право же, пустые расходы.
– Хорошо бы, – хмыкнул в ответ Будищев, – только с моим счастьем это вряд ли.
– Я смотрю, вы в дело[68] не очень-то рветесь? – нахмурился капитан.
– А зачем?
– Ну, – даже немного растерялся офицер. – Разве вам не хочется отличиться?
– Да у меня этих отличий скоро вешать будет некуда, – пожал плечами юнкер и как бы ненароком коснулся своих наград, вызвав тем самым прилив крови к лицу своего собеседника.
– Вот что я вам скажу, молодой человек! – наставительно заявил генерал, непонятно к кому обращаясь. – В Крыму моряки на суше воевали не хуже иных и прочих.
– Так точно, ваше превосходительство! – почтительно отозвался Дмитрий.
– Но вот строй они знали хуже! И ружейные приемы у них не так четко получались!
– Святая правда!
– Однако же в штыки дерутся – любо-дорого посмотреть!
Возможно, в прежние годы генерал и был крепок на выпивку, но с той поры утекло немало времени, так что сегодня последние две или три рюмки были для него явно лишними. Теперь старому служаке, лишенному былого общения, хотелось поговорить. В кои-то веки в его берлоге собрались люди в мундирах, и теперь он торопился высказать им какую-то важную мысль, но вот какую – он уже и сам забыл. Тем не менее и капитан, и доктор внимали его словам с должной почтительностью, а странный моряк просто ел глазами, будто находился в присутствии пророка новой веры.
– Полно, дядюшка, – мягко прервала поток красноречия Милютина. – Так вы совсем заговорите наших гостей.
– Твоя правда, голубушка, – охотно согласился тот. – Да только чем же их ещё развлекать?
– Люсия, милая, не хочешь ли ты сыграть для нас? – повернулась графиня к своей юной спутнице, указав на стоящее в углу фортепиано.
– Боюсь, я не слишком хороша в этом, – скромно заметила баронесса, – но если вы настаиваете…
– Просим-просим, – с энтузиазмом отозвались Щербак и Недоманский.
– А что скажете вы, Дмитрий Николаевич? – неожиданно спросила она, пристально посмотрев на юнкера.
– Я?! – смешался Будищев, не ожидавший, что его мнение в этом вопросе будет кому-то интересно. – Я не против…
Судя по всему, мадемуазель фон Штиглиц ждала несколько иного ответа, и её прекрасное лицо окрасил румянец. Впрочем, вчерашняя смолянка сумела взять себя в руки и присела за инструмент. Подняв крышку, она несмело тронула пальчиком несколько клавиш, как будто желая убедиться, что фортепиано не расстроено. Судя по всему, звучание вполне устроило юную пианистку, и она начала играть.
Елизавета Дмитриевна слушала музыку очень внимательно, как будто Люсия была её любимой ученицей. Когда у девушки все получалось, она благосклонно кивала головой, а если случалась заминка, то в её глазах на мгновение вспыхивало беспокойство. Впрочем, будущая сестра милосердия играла очень хорошо, и поводов для недовольства практически не было. Старый генерал сидел истуканом, но усердно прислушивался. Вероятно, он слабо разбирался в музицировании, но старался не подавать виду. Капитан Недоманский, напротив, изображал своим лицом весьма широкую гамму чувств, от неземного блаженства до бурного восторга, и едва Люсия закончила играть, разразился аплодисментами, которые все тут же поддержали.
– Это просто прелестно! – шепнул Дмитрию Щербак, громко хлопая в ладоши.
– Наверное, – с досадой отозвался тот.
На самом деле ему понравилась и музыка и игра баронессы, хотя он вряд ли мог бы выразить охватившее его чувство словами. Ему просто хотелось бы слушать её и дальше, но, к сожалению, всё закончилось.
– Я про вас, – поспешил уточнить доктор, расплывшись в улыбке.
Уточнить, что имеет в виду эскулап, Будищев не успел, поскольку графиня Милютина мягким, но при этом не допускающим возражений, голосом попросила его уделить ей несколько минут и плавно направилась в кабинет. Так что ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней.
– Чем могу быть полезен вашему сиятельству? – спросил Дмитрий, как только они остались наедине.
– Присаживайтесь, – предложила она. – Мне надобно серьезно поговорить с вами.
– Благодарю, – отозвался юнкер, опускаясь в кресло.
– Вы, вероятно, чувствуете себя обиженным…
– Почему вы так решили?
– Ну, – помялась графиня, – вы так храбро и самоотверженно вели себя во время крушения, а никто из нас даже и не подумал предложить вам гостеприимство, хотя было вполне очевидно, что вам с вашим слугой негде остановиться.
– Не берите в голову, – усмехнулся Дмитрий. – Гусь свинье не товарищ.
– Вы не правы, – смутилась Милютина. – Лично я была уверена, что кто-нибудь из мужчин непременно даст вам приют. И право же, мне очень неловко, что этого не случилось. Видит Бог, если бы я только могла предположить подобное невнимание, то непременно сделала это сама, невзирая ни на какие условности.
– Благодарю за сочувствие, но… мне кажется, вы хотели поговорить не об этом.
На лицо Елизаветы Дмитриевны, только что живое и участливое, как будто опустилась вуаль, и оно вновь стало непроницаемым, подобно маске. И только острый взгляд стальных глаз выдавал её волнение.
– Дело очень деликатное, и я нахожусь в некотором затруднении, – тщательно выбирая слова, начала она. – Могу ли я вам довериться?
– Наверное, – пожал плечами Будищев.
– Наверное? – удивленно переспросила графиня и на мгновение сбросила личину каменного равнодушия.
– Ну, я же не знаю, о чем вы хотите меня попросить?
– Н-да, ваша тетушка говорила, что вы необычный человек, чуждый условностям, но я все-же не думала, что настолько.
– Ваше сиятельство, будет гораздо быстрее и проще, если вы перестанете ходить вокруг да около и расскажете, в какой именно услуге нуждаетесь.
– Но вы обещаетесь сохранить это в тайне?
Дмитрий внимательно посмотрел на сидящую перед ним женщину, напряженно думая, что той могло понадобиться и почему именно от него. Все-таки между дочерью министра и простым юнкером существовала пропасть, пусть и не такая глубокая, как между аристократом и крестьянином. Хотя… она знакома с тетушкой, которой он как-то пообещал оказать любую помощь, какая только может понадобиться. Может быть, всё дело в этом?
– Сударыня, – осторожно начал он. – Обещаю, что всё услышанное мною сейчас останется между нами.
– Что же, я верю вам, Дмитрий Николаевич, – кивнула графиня. – Вы, насколько я успела вас понять, человек прямой, а потому я буду говорить откровенно. У меня есть основания полагать, что происшествие на железной дороге, жертвами которого мы все едва не стали, не случайно.
– Что вы имеете в виду?
– Я уверена, что это было покушение.
– И на кого же?
– На меня.
– На вас?!
– Именно.
– Простите, но я так не думаю.
– Но почему?
– Слишком сложно и ненадежно. Угробить поезд и почти полторы сотни людей, чтобы добраться до одной высокопоставленной пассажирки…
– Просто вы не все знаете. Дело в том, что на меня уже покушались.
– И как же?
– Однажды меня чуть не сбил экипаж.
– Ну, это ничего не доказывает. Лихачи частенько калечат людей, причем даже не со зла. Я с таким сталкивался.
– А в другой раз меня чуть не отравили.
– Как и когда это случилось?
– Около месяца назад, вскоре после происшествия с экипажем. Мне тогда нездоровилось, и я приняла микстуру, от которой мне стало дурно. Врач потом сказал, что если бы не вовремя случившаяся рвота… не могу поверить, что рассказываю вам такие вещи!
– Хм…
– Вы все ещё не верите?
– Как вам сказать, ваше сиятельство. Один случай – случай, два уже интересно, а вот три – система. С вами за достаточно короткий промежуток времени случилось три капец каких… я имею в виду очень странных происшествия. Либо вам хронически не везёт, либо кто-то очень хочет побывать на ваших похоронах.
– Я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Всё зависит от того, на какую помощь вы рассчитываете.
– Но… я хотела бы, чтобы вы охраняли меня в дороге.
– И только?
– Ну, и чтобы защитили в случае необходимости. Я все-таки всего лишь слабая женщина.
– На это вы можете рассчитывать в любом случае. Но позвольте вас кое о чем спросить.
– Да, конечно.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Это вышло немного случайно. Перед отъездом я встречалась с вашей тетушкой. Услышав, что я тоже отправляюсь в экспедицию, она рекомендовала мне в случае надобности обращаться к вам, характеризуя как человека надежного и решительного. Узнав, что мы с вами путешествуем на одном поезде, я подумала, что это судьба. А когда увидела, как вы и ваш слуга бросились разгребать завалы, стараясь спасти несчастных… я поняла, если кто и может помочь мне, так только вы!
– Понятно, а вы случайно не знаете, кто может желать вам зла?
– Боюсь, что нет. У моего отца много противников и завистников, но кто из них мог бы решиться на подобное, я не могу даже представить.
– Это осложняет дело.
– Так вы возьметесь?
– При одном условии.
– Я заранее на все согласна…
– Не торопитесь. Если вы хотите, чтобы я охранял вас и мадемуазель Штиглиц, вам придется выполнять все мои требования. Только в этом случае можно рассчитывать на успех.
– Вы, кажется, не совсем уверены в своих силах?
– Увы, сударыня. Нападающий всегда имеет преимущество первого удара. Однако следование совсем не сложным правилам может очень сильно осложнить ему задачу, и тогда он сделает ошибку.
– И что же?
– Ничего. Если я буду рядом, эта ошибка станет для него последней.
– Что же, – задумалась Милютина. – Я понимаю ваши резоны и полностью с ними согласна. Я твердо обещаю, что и я, и все мои спутницы будут выполнять все ваши указания. Этого довольно?