А вот побледневший как смерть капитан сидел неподвижно, как будто увидел привидение.
– Господа, – дрожащим голосом воскликнул шулер, весьма натурально изображая растерянность. – Это просто невероятно!
– Уж повезло так повезло! – гулко, как колокол, прогудел Гладкой. – За выигрыш-то хоть чарку поставишь?
– Конечно, – спохватился тот. – Человек, всем шампанского!
– Опять эту гадость шипучую, – сморщил породистый нос миллионщик.
– Тогда, быть может, коньяку?
– Это – другое дело! Ну что, ещё одну распишем?
– Если господам будет благоугодно…
Идти по реке ночью – дело опасное, а потому с наступлением темноты надобно встать на якорь, чтобы не налететь ненароком на мель или не поймать топляк[74], способный пропороть днище самого крепкого парохода. Лучше всего это делать, конечно, на пристани. Там и запас дров для кочегарки всегда можно пополнить, и свежей провизии закупить, да и пассажирам можно развеяться. В храм Божий сходить или в кабак, тут уж у кого какая надобность. Поэтому капитан «Цесаревича» и гнал весь день своего белоснежного красавца, чтобы заночевать в Казани. Там и команде спокойнее, и публике приятственней.
Впрочем, в тот вечер никто из высокопоставленных клиентов на берег не спешил. Дамы, утомившись за день, отправились по каютам, а господа были слишком заняты игрой. Разошедшийся купец непременно желал отыграться, генштабист имел то же намерение, их «партнеры» по игре ничего не имели против, а те, кому недоставало смелости играть самим, жадно следили за развитием сюжета со зрительских мест.
– Не желаете ли присоединиться? – в очередной раз предложил Будищеву «робкий шулер».
– Благодарю, нет, – с деланым равнодушием отозвался тот.
– Экие морячки нынче пошли, – хохотнул Гладкой, – не пить, не в карты играть…
Собравшиеся вокруг миллионщика подпевалы дружно захихикали, но Дмитрий в ответ и ухом не повел. В другое время он быстро нашел бы способ обломать нахала, невзирая на его капиталы и положение в обществе, но сегодня мысли юнкера флота были заняты другим. Проводив дам до каюты и убедившись, что с ними все в порядке, он отозвал Фёдора и тихонько шепнул ему:
– Будь наготове!
– Случилось чего? – всполошился тот, и непроизвольно положил ладонь на рукоять «галана».
– Тихо будь, – поспешил успокоить его товарищ. – Все нормально, просто два придурка нам немножко денежек раздобыли.
– Понял, – кивнул Шматов, вспомнив, что именно так на войне Будищев обычно называл потенциальных жертв. Вон, мол, придурок бесхозных овец пасет. Или, глянь, какое богатое оружие у тех придурков.
План Дмитрия был прост. Сегодня игроки разгорячены игрой и выпитым, а потому на многие странности внимания не обращают. Завтра же, когда начнут подсчитывать убытки, на всё посмотрят по-иному. А потому двум каталам лучше всего не задерживаться и покинуть «Цесаревича», пока ветер без сучков. Но и встать из-за стола нельзя, пока не закончат партию. Впрочем, за столом постоянно только один, а вот второй…
Недоманский шел к себе в каюту не разбирая дороги, отчего то и дело натыкался на стены, толкая не успевших посторониться слуг или матросов. Сегодня он не просто проигрался, а спустил всё. Включая то, что ему не принадлежало. Дело в том, что восемь тысяч рублей, проигранных им сегодня, предназначались для передачи его товарищу по академии подполковнику Милованову, ожидающему его в Астрахани, где тот служил при штабе дивизии. Да ещё и вексель на пять тысяч, написанный сгоряча в тщетной попытке отыграться. Будь у него больше времени, он нашел бы способ выкрутиться, занял бы у друзей, в конце концов, заложил или продал бы что-нибудь из имущества… но пароход прибудет в Астрахань самое многое через пять дней. И тогда хоть пулю в лоб!
– Господи, вразуми! – взмолился он и в очередной раз приложился к стене.
На сей раз удар был более чувствительным, и в разгоряченную голову офицера ненадолго вернулась возможность соображать. К своему удивлению, он обнаружил, что находится в коридоре у противоположного от его каюты борта, где находятся апартаменты Милютиной и фон Штиглиц. Как и многие другие люди, имеющие в себе мало истинной веры, капитан был человеком суеверным и мнительным. А потому тотчас вообразил, что само провидение привело его сюда и подсказало выход из создавшегося положения. К тому же, по счастливому стечению обстоятельств, рядом не оказалось этого несносного юнкера, ни его бестолкового слуги, без устали опекавших дам в последнее время. Это он тоже счел хорошим предзнаменованием и тихонько постучал в дверь.
– Кто там? – отозвался из-за двери тонкий девичий голосок, показавшийся Недоманскому гласом ангела.
– Это я, – выдохнул он.
– Михаил Аркадьевич… но что вам угодно? – удивилась барышня.
– Мне надобно поговорить с вами, Люсия Александровна.
– Но… теперь уже поздно. Приходите завтра!
– Увы, сударыня, моя жизнь решается сегодня. Так уж случилось, что от вашего ответа зависит, увижу я ли следующий рассвет.
– Господи, да что же случилось?!
– Я погиб! – бросился на колени перед дверью капитан. – Бесповоротно! Окончательно!
– Что, простите? – в голосе барышни послышался неприкрытый скепсис.
– Только вы можете спасти мою жизнь и честь!
– Честь? – изумилась Люси.
– Пустите меня, и я все вам расскажу…
– Извините, но я не одета. Приходите завтра.
– Нет, сейчас или никогда. Выслушайте меня, или я пущу себе пулю в лоб!
– Револьвер дать? – поинтересовался неведомо откуда возникший Будищев, приставляя ствол своего «смит-вессона» к голове Недоманского и одновременно взводя курок.
– Э… что? – переспросил офицер, безуспешно пытаясь подняться.
– Вы, вашбродь, если я не ошибаюсь, стреляться собрались? – в голосе юнкера прозвучала неприкрытая издевка. – Так я могу пособить.
– Как вы смеете! Да я…
– Слышь, дядя! Ты только что вдрызг проигрался и пришел просить у девчонки денег на отыгрыш, а теперь будешь мне баки про офицерскую честь заливать?
– Я… я…
– Головка от граммофона!
– Дмитрий Николаевич, – пискнула из-за двери мадемуазель Штиглиц, до крайности заинтересовавшаяся происходящим за дверью разговором. – А что там у вас происходит?
– Всё в порядке, Люсия Александровна. Господин капитан сильно выпимши и заплутали, я его сейчас провожу и спатаньки уложу…
В этот момент любопытство барышни взяло верх над осторожностью, после чего раздался щелчок щеколды, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло личико Люсии.
– А зачем вам револьвер?
– Ну что вы! – отозвался Дмитрий, рывком поднимая офицера с пола. – Это вовсе не револьвер, а зажигалка. Господин Недоманский попросили меня прикурить. Правда ведь?
– Именно так, – отозвался совершенно уничтоженный капитан.
– Но вы же не курите? – подозрительно спросила девушка у Будищева.
– Не курю. Но вот огоньку всегда могу дать…
– Зачем вы мне врете? – укоризненно вздохнула юная баронесса. – Я вовсе не такая дурочка, как вы обо мне думаете.
– Ну, что вы…
– Прекратите немедленно!
– Мы больше не будем!
– Дмитрий Николаевич!
– Слушаю вас.
– Михаил Аркадьевич пришел просить меня о помощи…. Я так и не поняла, в чем дело, но если возможно… помогите ему.
– Хорошо.
– Вы обещаете мне?
– Чтоб я сдох! Ну, ладно-ладно. А теперь закройте хорошенько дверь и никуда не выходите до утра.
Баронесса, разумеется, обещала, но сама и не подумала закрываться, а внимательно проследила за уходящими офицерами. Она многое бы дала, чтобы иметь возможность пойти с ними и узнать, чем все кончится, но в одной рубашке и чепце это было решительно невозможно. Впрочем, как оказалось, капитану удалось разбудить не только её. Сквозь приоткрытую соседнюю дверь девушку окликнула Милютина.
– Люси, что здесь произошло?
– Уже всё в порядке, Елизавета Дмитриевна.
– Это, конечно, замечательно, но что-то всё-таки происходило?
– Приходил Недоманский.
– И зачем же?
– Не знаю. Мне сначала показалось, что просить руки и сердца, но потом выяснилось, что ему нужны деньги.
– Деньги?!
– Я ведь дочь банкира.
– Ты разочарована, дитя моё?
– Нисколько, – прыснула в кулачок девушка. – Хотя, признаюсь, ожидала от этого потрепанного ловеласа большего пыла!
– Хорошо, что он не приударил за мной, а то, вероятно, просил бы протекции!
Закончив смеяться, барышни вспомнили о приличиях и поспешили закрыть двери. Скоро начнется новый день и им следовало хоть немного отдохнуть.
А разбудившие их мужчины тем временем шли в сторону салона.
– Куда вы меня ведете? – тусклым голосом спросил Недоманский.
– В цирк, пока все клоуны не разбежались.
– Что вы имеете в виду?
– Господин капитан, могу я попросить вас об одолжении? Так вот, делайте, что вам говорят, и не задавайте дурацких вопросов! Тогда, вполне возможно, вы сможете выкрутиться из этого идиотского положения без особого урона.
– Вы полагаете, это ещё возможно?!
– Не знаю, – пожал плечами юнкер. – Но отчего бы не попробовать?
В тусклых до того глазах Недоманского загорелись огоньки надежды. Ссутулившаяся было спина выпрямилась, плечи развернулись, и он снова стал походить на того фатоватого офицера, с которым они познакомились в поезде.
– Что я должен делать? – деловым тоном спросил он.
– Ничего особенного. Просто изображайте из себя потенциальную жертву, у которой снова появились деньги. А потом попытайтесь привлечь к себе внимание какой-нибудь глупой выходкой. В общем, будьте самим собой.
– Понятно. Но… хотя неважно.
В салоне для благородной публики было накурено так, что можно было вешать топор, если бы кому-то в голову пришла столь экстравагантная идея. За карточным столом сидели все те же лица, разве что «застенчивый шулер» перестал изображать из себя статиста, и они со своим напарником оба потихоньку вистовали против купца. Парамон Гладкой, похоже, заглотил наживку по самые гланды, и готов был по-настоящему тряхнуть мощной.