– Так рази пехоцкие соображают, как правильно груз доставить? Ить это самые что ни на есть темные люди! Ну, кроме тех, что в Болховском полку служили…
– Не подлизывайся. Знаю я, что у вас на уме.
– Господин юнкер, да рази мы вас когда подводили?
Дмитрий в ответ внимательно посмотрел на моряка. Невысокого роста, жилистый парень примерно двадцати пяти лет от роду смотрел на него с таким преданным выражением лица, что было ясно – ещё как подведет! Тот, в свою очередь, заметив скептическое выражение лица начальника, подвинулся поближе и зашептал:
– Вашбродь, нешто мы без понятия? Это марсовые – дурни, как увидали водку, так и налакались без меры. А мы – комендоры, другое дело, чинно, благородно, после отбою с устатку…
– Я ещё не «благородие».
– Ну так станете ишо, какие ваши годы!
– Ладно, черт с вами, – махнул рукой Будищев. – Но смотрите мне, начудите, забортным душем не отделаетесь. Всем ребра пересчитаю!
– Да какой разговор, господин кондуктор… Эй, служивые, навались, а то пехоцкие все сами утащат…
Услышав призыв заводилы, моряки дружно схватились за тюки и вместе с подошедшими солдатами понесли их по пристани.
– Слышь, Макар, – шепнул один из моряков своему бойкому товарищу. – А не обмишулимся мы? Ты видал, как энтот кондуктор, язви его в душу, руками и ногами машет вместо гимнастики? Мыслимое ли дело, ребром ладони двухдюймовую доску сломать?
– А ты не попадайся, – хохотнул тот в ответ. – Не то он с тебя и начнет!
– Тьфу на тебя.
Чигишлярский пост разделялся железнодорожными путями на две неравные части. С правой стороны расположился торговый люд, по преимуществу армяне. А с левой в кибитках и палатках располагались военные, а также инженерный и артиллерийский парки. Именно сюда и привели моряков провожатые. Небольшая открытая площадка, именуемая по неистребимой в военных традиции не иначе как плац, была со всех сторон окружена полотняными шатрами и навесами.
Посредине стояли выстроенные в два ряда восемь четырехфунтовых пушек, а чуть левее снарядные ящики. Еще дальше было устроено нечто вроде арсенала. За невысоким бруствером из наполненных песком мешков хранились гранаты и шрапнели с пороховыми зарядами к ним. Поддоны с картечью, очевидно, как менее опасные, были сложены рядом с ящиками, вне импровизированной ограды. Несколько солдат в белых рубахах и кепи с назатыльниками занимались сортировкой этого взрывоопасного хозяйства. Руководивший этими работами офицер, казалось, был рад отвлечься от своего занятия и с интересом уставился на прибывших моряков.
По опыту прошлой своей жизни Дмитрий ожидал, что прапорщик, да ещё с фамилией Панпушко, непременно окажется кем-то вроде старшины в их роте. То есть ушлым хохлом неопределенного возраста, хитрым как сто евреев вместе. Но на самом деле перед ним предстал молодой человек с мечтательным выражением на лице, всего год или два назад закончивший училище и ещё не растерявший юношеской восторженности.
– Здравия желаю вашему благородию, – почтительно поприветствовал он его.
– Здравствуйте, – солидно, как ему показалось, отозвался прапорщик, удивленно взирая на странного морского юнкера с полным георгиевским бантом на груди.
– Примите груз, пожалуйста.
– Да, конечно. А что за груз?
– Не могу знать, господин прапорщик. Военная тайна-с. Как видите, печати целы, оболочка не нарушена. Расписаться надо вот здесь…
– Но это, верно, следует сделать командиру батареи.
– А кто у нас командир батареи?
– Полковник Вержбицкий.
– Целый полковник… И где же его найти?
– Увы, он теперь в Чате. Назначен заведующим всей артиллерией Закаспийского края.
– И кто же его замещает?
– Капитан Полковников.
– И где он?
– А разве он не прибыл вместе с вами на пароходе?
– Нет.
– Но вы же приплыли из Петровска? – удивился прапорщик, резанув ухо Дмитрия сухопутным словом «приплыли».
– Из Астрахани, – хмуро отозвался Будищев, слишком уставший, чтобы поправлять офицера.
– Какая незадача. А мы ждем Николая Васильевича с новыми пушками. Он должен был принять их в Георгиевске и доставить к нам. Мы перевооружаемся.
– Рад за вас. Но кто же все-таки примет мой груз?
– Дозвольте, вашбродь, – вмешался седоусый фельдфебель, давно прислушивавшийся к их разговору, но державшийся до сих пор в стороне.
– Да, Богачев, изволь, – довольно почтительно отозвался прапорщик.
– Можно в документы глянуть, господин юнкер?
– Держи, – хмыкнул Дмитрий и протянул бумаги.
Читал фельдфебель, видимо, не слишком бойко, внимательно приглядываясь к каждому слову, шевеля при этом губами, но вскоре разобрался и одобрительно кивнул.
– Упряжь новая. Это хорошо, сейчас проверим по списку и можно подписывать.
– А может, вы без меня справитесь? – в последний раз попытался соскочить Будищев.
– Как можно, господин юнкер. Порядок должон быть!
– Это да, только я в лошадиных прибамбасах не разбираюсь…
– Так это же хорошо, – ухмыльнулся в усы Богачев.
Впрочем, приемка прошла успешно. Въедливый фельдфебель быстро разобрался с прибывшей матчастью. Ругнул, как водится, нововведения, но в целом остался доволен. А словоохотливый прапорщик тем временем посвящал мрачного кондуктора в подробности.
– Понимаете, в чем дело, юнкер. Нас сюда перебросили с Кавказа, но только людей, пушки и зарядные ящики. А вот лошадей мы должны были получить местных, как более подходящих для здешних условий. А они, извольте видеть, оказались к нашей службе совсем непригодными. Слабые, мелкие и вообще…
– Сочувствую, – буркнул в ответ Дмитрий.
– И не говорите, – воодушевленно продолжал Панпушко. – Пришлось доставать наших русских лошадей, выискивая их где только можно. Орудия стараемся таскать только ими, а местных употребляем для зарядных ящиков и тому подобного. Но если русских вполне хватает шестерки, то туркмен надобно не менее восьмерика, да и тот еле тянет.
– А ведь это расход! – веско подтвердил его слова фельдфебель. – Три гарнца овса[82] как хорошему битюгу, это где же такое видано?
– Верблюдов не пробовали запрягать?
– Не, – помотал головой Богачев. – Непригодная для артиллерийского дела животина. Разве что однофунтовку, как текинцы, на нем закрепить и палить в белый свет как в копеечку!
– А ведь верно, – оживился прапорщик. – Мы одну такую пушку в прошлом году захватили. Презабавная вещица, доложу я вам…
– Я полагаю, с грузом всё в порядке? – довольно бесцеремонно прервал его излияния Будищев.
– Э… очевидно, да.
– Так распишитесь.
– Это вам, видать, к их благородию господину штабс-капитану Михайлову, – снова вмешался фельдфебель. – Они батареей заведуют, пока других господ-офицеров нетути.
– Дайте я угадаю, – вздохнул Дмитрий. – Это тот самый офицер с пристани, который прислал меня сюда и выделил солдат в помощь?
– По всей вероятности, да.
– Ладно, возвращаемся. Господин прапорщик, вас не затруднит проводить нас?
– С удовольствием. Я сам хотел только что предложить вам. Кстати, а зачем?
– Удостоверите господина капитана, что все в порядке.
– Понятно. Что же, это можно. Большую часть работы мы уже сделали, так отчего бы и не развеяться? Богачев! – обернулся он к фельдфебелю. – Закончите без меня.
– Слушаю, вашбродь, – вытянулся старый служака.
– Кстати, со всеми этими интендантскими делами мы так и не познакомились, – вспомнил офицер, закончив давать наставления подчиненным. – Позвольте представиться, прапорщик Панпушко Николай Васильевич.
– Минный кондуктор Будищев Дмитрий Николаевич.
– Интересный у вас чин. Я думал, вы юнкер.
– И юнкер тоже. Не берите в голову, я как бы ни один такой во всем флоте. Надеюсь, что ненадолго.
– Очень интересно. У вас полный бант знаков отличия военного ордена, а вы все еще не офицер. Ой, надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего?
– Не беспокойтесь, молодой человек, я вовсе не карбонарий, разжалованный за революционные взгляды без права восстановления в звании. Просто прошлую войну я провел в нижних чинах, где и имел несколько случаев отличиться.
– Вы, верно, весь турецкий флот на дно отправили?
– Нет, только один пароход. Остальные мои «подвиги» были на берегу, в Болгарии.
Так беседуя, они скоро добрались до пристани и обнаружили её значительно обезлюдевшей. Не видно было ни лодочников-туркмен, ни солдат, ни офицеров.
– Странно, господина штабс-капитана нигде нет, – удивился Панпушко.
– Нашего парохода тоже, – мрачно заметил Будищев.
– Может, что-то случилось?
– Это как раз понятно, – скривился Дмитрий. – Знать бы ещё что?
– Вам плохо? – обеспокоился прапорщик, заметив, как его собеседник морщится.
– Нет, просто болтанка на море вымотала, и я последние два дня почти ничего не ел. Простите, тут поблизости есть какая-нибудь забегаловка, а то я сейчас кони двину от голода?
– Да, конечно. В Чигишляре множество лавок и харчевен.
– Хоть не отравят?
– Как повезет, – дипломатично ответил офицер. – Самая лучшая кухня у господина Ованесова, но лишь в том смысле, что прочие ещё хуже. Кстати, там мы быстрее всего выясним, что же случилось и отчего ваш пароход ушел.
– Тогда пойдемте, – согласился Дмитрий и, обернувшись к матросам, скомандовал: – За мной, орлы, отстанете, я вам все перья выщипаю!
– Как скажете, господин кондуктор, – улыбнулся матрос по имени Макар. – Нам на ту сторону самим весьма способно.
Восточная часть Чигишляра делилась на две неравные части длинной площадью, имевшей громкое название Лазаревской улицы. В самом начале её стояла лачуга несколько пригляднее прочих, на которой красовалась выкрашенная ядовито-синей краской вывеска в совершенно восточном стиле: «Гостиница Iованесъ с нумерамъ для приезжимъ». По рассказу прапорщика, номера эти представляли собой две грязные сквозные каморки, но беда в том, что ничего лучшего в Чигишляре всё равно не было.