Пусть приснится тебе песнь драконов,
И в багрянце верхушки кленов,
И с дымком мандариновый чай.
Спи, мой милый, скорей засыпай.
Под бамбуковой флейты напевы
Пляшут карпы, и тигры, и девы,
Камни гор, и тростник, и джурбай.
Фейерверки взмывают в небо,
В танце огненных искр сплетаясь.
Вместе кружатся быль и небыль,
Лишь бы милый мой спал, улыбаясь.
А лисица сидит под сливой
И рисует по красному шелку.
Кисть бежит по холсту торопливо,
Выводя хризантемы и джонку,
Зимородков и старый бонсай,
Весь наш край златокрыших пагод…
Спи, мой милый, скорей засыпай
И не ведай во сне бед и тягот.
Под ее тихое мелодичное пение остальные постепенно погружались в сон, а Ким и вовсе уже громко похрапывал. Ю задремал, положив голову жене на колени, и Мэйлинь перебирала его волосы, беззвучно вторя словам, что пела Сюин.
«Видимо, это известная в Лао колыбельная. Красиво… Жалко, что Хиён не пела мне ничего подобного».
Джэу накинула на Лобсанга отрез ячьей шкуры, что нашла на заборе во дворе – видимо, забойщики оставили на просушку. Сама же ушла в кухню и устроилась подле печи, подоткнув под спину ворох циновок. У печи пока было довольно жарко, но она знала, что ближе к рассвету холод спустится с гор и выстудит дом, и лишь остаточное тепло камней будет согревать ее.
Так и вышло. Она проснулась от чьего-то прикосновения. Приоткрыв один глаз, увидела в свете зари шафрановую кашаю устраивающегося по соседству с ней Лобсанга. Лхамо тоже обнаружилась рядом. А вот подмерзшие лаосцы возились и перешептывались в комнате. Но все равно провести лунный день под крышей было гораздо лучше, чем их прошлый привал под горой.
«А в монастыре наверняка уже позвонили в колокол, поднимая всех».
Джэу улыбнулась, осознав, что может еще подремать, и никто не придет и не отлупит ее за это палкой. Но сон уже не шел, а потому она осторожно встала и, тихо ступая, выбралась из дома, намереваясь умыться в спокойствии и без маски. Но выйдя во двор поняла, что ее опередили.
У колодца плескал на себя воду Цэрин, будто совсем не ощущая холода. Струи стекали по его голой спине, блестя в розовых лучах рассвета. Джэу не отказала себе в любопытстве взглянуть и на его крепкие ягодицы и жилистые ноги.
«Да он точно сын дракона! Вот только дракона-то у него нет… Это странно».
Действительно, кожа на его спине была смуглой, как и полагается, но абсолютно чистой. Даже у Лобсанга имелся рисунок дракона, пока еще набитый в тонких линиях, не залитый полностью краской, но все же был!
– Что ты тут разглядываешь? – ткнула ее в бок Лхамо. Джэу даже не заметила, как та вышла на крыльцо. – Иди лучше помолись.
С этими словами Лхамо сунула ей в руку молитвенный барабан и буквально затолкала с крыльца обратно в дом. А там уже все проснулись.
Началась обычная утренняя суета. Сюин принялась собирать все полезное в дорогу, Лобсанг сел в центре комнаты, поджав колени, и запел утреннюю молитву, приветствуя новый солнечный день. Лхамо негромко вторила ему со стула у окна. А со двора доносились звонкие удары – это Чжиган пытался разбить цепи Ким и Мэйлинь. Но звенья не поддавались – то ли толще были, то ли сплав другой. Ю крутился возле них, раздавая советы. Джэу отметила, что отдых пошел Ю на пользу и состояние его улучшилось. А вот про Фанга такого сказать было нельзя. Он так и не пришел в себя, метался в бреду, бормотал на лаоском что-то бессвязное или резко замолкал, словно злые духи бон завладели его сознанием. Вэй снова напоил его отваром трав, но не мог сделать большего для друга.
– Нужно быстрее добраться до источников, – сказал он наконец. – Лобсанг, пора. Собирай всех.
Вскоре путники покинули деревеньку, состоящую всего из двух домов, теперь уже опустевших. Солнце окончательно взошло, а ветра́ подталкивали в спину. Тропа под ногами то ширилась, то сужалась, проходя по кромке обрыва. Отдохнувшие и сытые лаосцы двигались бодро. Цэрин и Вэй несли циновку с Фангом спереди. Сзади ее придерживали Чжиган и Лобсанг. Остальные шли за ними, тихо переговариваясь друг с другом.
– Здесь осторожнее, – обернулся ко всем Цэрин. – Смотрите по сторонам. В прошлый раз тут на нас напала стая красных волков.
Все испуганно забормотали, стали оглядываться и высматривать среди кустов и кривых сосен бурую шерсть. А Цэрин снова всех окликнул:
– Идемте же, я просто предупредил.
– Нет! Стойте! – вскричал вдруг Вэй, и все взглянули на него с недоумением.
– Что? Волки? – пискнула Мэйлинь и испуганно прижалась к Ю, дернув Кима.
Но Цэрин покачал головой, и они с Вэем аккуратно стали опускать циновку на землю. Остальные с тревогой смотрели на них, не понимая, чем вызвана заминка.
– Не дышит, – прошептал Вэй, опустившись на колени рядом с Фангом. – Я потянулся проверить, не спал ли жар, а Фанг не дышит.
Сюин жалобно вздохнула и прижала ладони к лицу. А Вэй обвел всех растерянным взглядом, полным самого искреннего недоумения:
– Но как же так? Как давно он?.. – Он запнулся. – Мы что же, просто шли, каждый в паутине собственных мыслей, а он в это время?..
Лхамо подошла ближе и тоже опустилась на колени у тела Фанга. Дотронулась до шеи, пытаясь уловить движение крови.
– Его душа действительно ушла в Бардо и… – начала она, но Вэй перебил ее, не дав закончить.
– Не надо нам было останавливаться на отдых в том доме. Да?
В воздухе повисло молчание.
– Гань! Мы должны были сразу направиться к этому лечебному источнику. Даже если пришлось бы идти весь лунный день. Исцеляющие воды помогли бы Фангу. Да? Ведь помогли бы?
Никто Вэю не ответил. Ведь только тэнгри могли знать ответ на этот вопрос, но их среди уставших путников не было. Лишь Ю подошел к нему и сжал его плечо.
Глава 22. Цэрин
Путешествовать по Тхибату от одного поселения к другому безопаснее в группе или караване, особенно если путь идет через горы. Хоть места здесь зачастую выглядят пустынными, но это впечатление обманчиво. Наткнуться на ракшасов – несомненно, худшее из бедствий, но и встреча с голодным медведем-пищухоедом или снежным барсом тоже не сулит одинокому путнику ничего доброго.
Цэрин стоял, расправив плечи, широко расставив ноги и перекрывая спиной обзор остальным, полагая, что не стоит неподготовленным чужакам на такое смотреть. Он бы и Джэу прогнал, но она хранила удивительное спокойствие, выверенными движениями делая надрезы на коже Фанга, рассекая сухожилия, готовя его к небесному погребению. Вэй сидел рядом, перебирал в пальцах звенья цепи, словно четки, а доходя до опустевшего браслета Фанга, перепачканного кровью, тяжко вздыхал и начинал сначала.
Лобсанг и Лхамо стояли напротив Цэрина и тянули прощальную мантру. Цэрин тоже собирался, но голоса в его голове снова слали проклятия еще яростнее, чем раньше, а потому сбивали с молитвы.
Позади слышался скорбный плач Сюин и Мэйлинь. Мужчины-лаосцы стойко хранили молчание. Все они потеряли друга, да к тому же не могли достойно проводить его в загробный мир, ведь ни красной витой свечи́, ни бумаги для сжигания, ни тем более белых ирисов у них не было. А потому они с тяжелым сердцем вынуждены были положиться не на свои, а на тхибатские обряды, о которых были наслышаны.
Джэу встала и предплечьем вытерла пот со лба.
– Сделала, что возможно. Теперь очередь за ними. – Она кивнула в сторону крупных птиц, что кружились над стоянкой. Один из стервятников уже приземлился на ближайший валун и невозмутимо смотрел на происходящее своими желтыми глазами. – Вернуться, чтобы, как полагается, измельчить выбеленные кости и смешать с обжаренной цампой для птиц, у нас не получится. Но уверена, они позаботятся о Фанге. Птицы мудры. Все будет так, как до́лжно.
– Откуда ты столько знаешь про погребальный обряд? – негромко произнес Цэрин, чтобы не привлекать внимания скорбящих лаосцев.
– Ты разве не слышал? – Джэу усмехнулась. – Я вчера рассказывала, что в монастыре меня допускали к небесным погребениям. Я выполняла обязанности рогьяпы, могильщицы. Успела поднатореть…
Когда солнце поднялось высоко над горами, путники двинулись дальше. Под ногами шуршали мелкие камни, ветерок играл ветвями саган-дайля, а позади чужаки неустанно пересказывали друг другу истории из жизни Фанга. Вспоминали самые яркие, самые интересные, а порой и довольно забавные. Делали они это шумно, не стесняясь смеяться сквозь слезы. Рассказы перемежались с песнями Сюин и хлопками в ладоши. Пела эта лаоска действительно хорошо. Дивный тонкий голос мог вобрать в себя скорбную печаль или звенеть переливчатым весельем, в зависимости от выбранной песни. Но как бы ни был хорош ее голос, Цэрину не нравился шум, что учиняли чужаки, ступая по горным тропам. Лаосцы же, напротив, следовали своим традициям, полагая, что прощание и должно быть громким. Так они отпугивали злых духов, чтобы ни один из них не посмел встать на пути Фанга в загробную жизнь.
Джэу шла перед Цэрином и то и дело поглядывала вверх, на отвесные скалы, очевидно, тоже опасаясь оползней. Он рассматривал ее фигуру со странным интересом. Хоть такие невысокие и угловатые женщины его привлекали меньше, чем пышногрудые красавицы вроде Пассанг, но он чувствовал, что есть внутри Джэу и сила духа, и железная твердь, и тайна. Там, у колодца, он впервые увидел ее без маски и так и не понял, зачем она ее носит. Тонкие черты лица, высокие скулы, ровный ряд зубов и внимательные темно-карие глаза – она могла бы затмить многих девушек из деревни, где он жил. Цэрин был уверен, что живи и она там же, то непременно уже была бы чьей-то женой. И наверняка для нескольких мужчин.