– То есть, по-твоему, нужно было сделать иной выбор, а? Позволить умереть ему, – она кивнула на Чжигана, – а второго спасти, потому что он что? Твой друг? То есть, это, по-твоему, справедливо?
– Нет! Нет же! – выкрикнула Джэу, с силой сжимая в руках сверток с маской. – Нужно было спасти обоих. Сказала бы мне, что тебе нужно для ритуала. Чего не хватило. Я бы достала!
– Достала бы она, как же, – рассмеялась Хиён. – Воды-то простой принести не могла. Был бы тебе парнишка важен – сидела б у его беспамятного тела, лихорадку б унимала. А ты что? Нашла время утешаться в мужских объятиях! Понравилось хоть?
Джэу вздрогнула, будто Хиён только что хлестнула ее по щеке.
– А ты, как всегда, за всем подглядывала. Вместо того, чтобы направить свое колдовство на лечение Ло! На мерзкую тульпу тебе ла хватило, а на ритуал нет? – не сдержавшись, выкрикнула Джэу в лицо Хиён.
Хотя она никогда прежде не позволяла себе подобной вольности. Но теперь все было по-другому. Теперь будто стало безразлично. Будь что будет. Внутри разверзлась болезненная пустота.
Джэу развернулась и выскочила из шатра, не в силах более находиться рядом с Хиён.
Стоило только откинуть полог, как перед лицом промелькнул жемчужный всполох, а в следующий миг прямо в грязь под ее ноги упал Цэрин:
– Кйакпа! Бьет, как бешеный як. О, Джэу, – уставился он на ее голые колени, – и ты здесь. Отойди лучше, чтоб не задели.
Цэрин поднялся, отряхивая грязь с ладоней.
– Так достаточно понятно? – спросил у него Рэннё, стоявший позади в боевой стойке. Сосредоточенный и напряженный. Розово-золотистые лучи заката обнимали его плечи, подсвечивая мощную фигуру.
– Конечно, понятно, монах, – ответил ему Цэрин. – А вот ты так и продолжаешь смотреть на все с закрытыми глазами.
Цэрину тут же пришлось уклониться и отскочить в сторону – и новый удар Рэннё не достиг цели.
– Что вы делаете? Прекратите! – Голос Джэу прозвучал отчаянным писком, но никто не обратил на нее внимания.
Она дернулась вперед, намереваясь вклиниться между дерущимися, но в плечо болезненно вцепилась подоспевшая откуда-то Лхамо.
– Куда?! Совсем дурная что ли? Промеж воинов лезть!
– Но они… Они что же, из-за меня? Они же покалечат друг друга…
Лхамо одарила ее презрительным взглядом:
– Ну да, конечно, из-за тебя! Ты ж не Пассанг, чтоб за тебя мужья дрались.
«Пассанг? Это еще кто?»
– Да и не сделают они ничего друг другу, ребра только пересчитают, – продолжила Лхамо, не замечая недоумения Джэу. – Один горе да ярость выплеснет. Другой может достучится до разума монаха, а если тот Цэрину хорошенько настучит – так на пользу только, а то он, знаешь ли, совсем уже… Хотя ты-то как раз и знаешь. – Она бросила на Джэу странный взгляд, покачала головой и вновь повернулась к дерущимся. – Редкость ли – парни бьются?
Рэннё тем временем не сдавался, снова и снова нападал, яростно сотрясая воздух. А если ему и удавалось достать Цэрина, то тот выставлял руки, прикрывая себя так, будто он и сам годами тренированный воин, умеющий как задержать противника, так и предугадать его намерения. Оскорблениями они больше не обменивались. Видно, прошло время разговоров. Оба дышали тяжело, но не отступали, бросались вперед с молниеносными ударами – теперь уже не только Цэрин защищался.
Небо вновь затянуло тучами, полил дождь. Хиён скрылась в доме, презрительно сплюнув напоследок. Лхамо и Вэй некоторое время топтались и мокли неподалеку от Джэу, но затем махнули рукой на драку и спрятались от непогоды в шатре. А двое мужчин сцепились, не желая прекращать. Удары сыпались с обеих сторон, и рубаха на Цэрине окончательно изорвалась. Струи воды стекали по их жилистым разгоряченным телам, но не могли остудить пыл, а лишь заливали глаза. Земля же под ногами превратилась в месиво.
Рэннё двигался так быстро, что Джэу не всегда могла уловить начало его движения. Да еще и дождь застилал ей глаза. Он крутился вокруг Цэрина, внезапно оказываясь то с одного бока, то с другого. Использовал не только кулаки, но и работал ногами, ставя то подсечки, то подножки, пока Цэрин все же не пропустил удар. А следом и еще один.
– Ну хватит уже, – взмолилась Джэу, прижав ладони к груди.
Но Цэрин сплюнул кровь и так резко бросился на Рэннё, что Джэу и охнуть не успела, как Цэрин повалил Рэннё на землю, прижал его руки коленями и вцепился в горло, словно собираясь задушить. Поверженный монах-воин отчаянно пытался сбросить с себя противника, напрягал мышцы и резко дергался из стороны в сторону, но все было бесполезно.
И тогда Цэрин склонился и начал что-то говорить прямо в ухо Рэннё. Джэу не слышала слов, но видела искаженное ненавистью лицо монаха. Его прищуренные глаза полыхали таким огнем, что она сама сжала кулаки и затаила дыхание, вглядываясь в переплетенные тела.
Цэрин не прав был, когда сравнил Рэннё с бешеным яком. В нем не было присущего им бессмысленного безумия. Джэу бы сказала про Рэннё иначе:
«Отчаявшийся тигр. Раненый в самое сердце».
Глава 32. Цэрин
В своих ритуалах нгаспы часто используют музыкальные инструменты из человеческих костей. Например, флейту ганлин, которая изготавливается из берцовой кости девственницы, погибшей насильственной смертью или в результате несчастного случая. Флейту из кости правой ноги называют ганлин дака, из левой – ганлин дакини. Причем играть на флейте из кости самоубийцы категорически запрещено, а из рога и кости животного – крайне нежелательно, дабы не разгневать духов бон фальшивым звучанием.
Цэрин забылся тревожным сном уже под самое утро. За шаткой тканной перегородкой время от времени стонал Чжиган, и Ю бормотал ему что-то успокаивающее. А в другой части шатра Джэу, почти не переставая, вздыхала и всхлипывала, хоть и старалась не шуметь. Если бы не Лхамо, что улеглась между ними, Цэрин бы перебрался к ней, чтобы утешить. Но тревожить сон Лхамо ему не хотелось – пусть хотя бы она выспится этим лунным днем.
«Надо было уйти обратно в пещеру с родником, хотя монах после драки наверное так и поступил…» – промелькнула мысль, прежде чем Цэрин окончательно провалился в сон.
Пробудился он с тяжелой головой и не сразу сообразил, что же его выдернуло из беспокойного сна. Из-за перегородки, где лежали Чжиган и тело умершего Лобсанга, доносились голоса, сначала не громче, чем шорох песка на тропе, но постепенно шепот перерастал в яростное змеиное шипение.
Цэрин осторожно встал и накинул рубаху, которую Лхамо умудрилась как-то подлатать при свете тлеющих углей в кособокой печке. Заглянув за перегородку, он стал свидетелем того, как Рэннё укрывает и перетягивает тело брата светлой холстиной, явно собираясь забрать. Рядом в напряжении замерла Джэу, снова в черной кожаной маске на половину лица.
«И откуда взяла только? Ведь прошлую унесли воды Ярланг. Да и зачем?..»
– Тогда тем более мне следует заняться его погребением! – прошептала она, продолжая ранее начатый разговор. – Мы ведь оба про́клятые.
– Я уже сказал – нет. Мне противна даже сама мысль, что ты будешь рядом с моим братом на пороге его посмертия.
– Но я могла бы…
– Достаточно. Хороших друзей и ста мало, коварных и одного много.
Джэу бросила на Рэннё гневный взгляд, но так больше ничего и не сказала. Лишь молча наблюдала, как он завершил укрывание, подхватил одеревеневший сверток и вышел из шатра.
– Куда направишься, кушог? – прозвучал снаружи голос Лхамо.
– Вверх.
– А после небесных похорон? Вернешься?
– Пхаяти – мой путь. Это мой долг перед Тхибатом и перед настоятелем Бермиагом, как бы кто не пытался его очернить.
– Я помолюсь за тебя, кушог. И за Лобсанга.
Негромко застучал ручной барабан, и Лхамо также тихо затянула молитву.
Цэрин подошел к Джэу и обнял со спины:
– Не осуждай его. Горе и неведение затмевают его разум.
– Но я только хотела помочь. Лобсанг и мне был как брат.
Цэрин нежно погладил ее по плечам:
– Я знаю, Джэу. Я знаю. Просто помолись за него. Тэнгри отовсюду молитвы услышат. Не важно, на вершине ли ты горы или у подножья.
Цэрин почувствовал, как Джэу слегка откинулась на него, отпуская напряжение.
– Его душа отправилась в Бардо. А тело… Рэннё и сам все сделает правильно.
– Пи-ить, – хрипло донеслось сбоку.
Джэу было встрепенулась, но Цэрин не позволил ей выскользнуть из объятий, продолжал согревать своим теплом, даря успокоение и облегчая страдание. Ему казалось, что он кожей, через одежду ощущает ее боль. Будто она серыми тупыми иглами входит в него, отделяясь от Джэу. Вряд ли он мог это объяснить, но казалось, что так и должно быть, так правильно.
Пока они стояли, Ю суетился вокруг Чжигана, поднося к его губам чашу с отваром. Чжиган чуть приподнялся на локте, и одна из повязок сбилась в сторону, обнажив ровные и буро-розовые полосы на его груди. Раны затянулись в бугристые шрамы всего за один лунный день. Колдовство нгаспы действительно сработало, хоть и признавать это претило Цэрину. Он поморщился. Джэу, словно ощутив эти перемены, повернулась и удивленно на него взглянула. Но ни ей, ни себе он не смог бы ответить, почему испытывает такую неприязнь к Хиён.
А она не заставила себя ждать, вошла в шатер, неся плошки с мазями и притирками, от который пахло не слишком приятно. Джэу тут же выскользнула из объятий и принялась помогать, не дожидаясь указаний.
Цэрин не стал мешаться и вышел наружу. Рассвет уже давно сменился полноценным солнечным днем. В отличие от вчерашней хмари нынче небо было чистым, без следа непогоды. Вэй вновь принял на себя обязанности повара и мешал варево в котелке над жаровней. Лхамо сидела недалеко от него, что-то размалывая в ступке у себя на коленях. Бросив косой взгляд на Цэрина, она не встала, не подошла как обычно, не улыбнулась благожелательно, а продолжила заниматься своим делом.