Словно прочитав ее мысли, Цэрин вдруг поднялся и громко, морща нос, принюхался, словно волк, вышедший на охоту. Веки его были прикрыты, но он, вращая белками глаз, все равно будто осмотрелся по сторонам и безошибочно повернулся в сторону Хиён. Губа его приподнялась, обнажая ровные белые зубы. Джэу была готова поклясться благими тэнгри, что расслышала короткое, глухое рычание.
– А ну сядь! – властно приказала ему Хиён. Джэу видела, как она напряглась, на лбу выступила испарина. – Я. Сказала. Сядь!
Но Цэрин и не подумал послушаться. Буравил ее слепым взглядом закрытых глаз. Не таясь более, его лицо теперь выражало явную неприязнь к нгаспе. А в воздухе перед его грудью и животом особенно ярко сверкали перламутровые искры. Они словно маленькие молнии вспыхивали и тут же гасли. Хиён рядом натуженно пыхтела. А Джэу вдруг догадалась, что та насылает на Цэрина те же удары, что совсем недавно едва не вышибли дух из самой Джэу. Но если она тогда мешком повалилась на пол, то Цэрин будто не замечал колдовства.
«Силен! Какой же он!..» – мысленно восхитилась Джэу.
– Цэрин? – Сзади скрипнула дверь, послышался голос Лхамо. – Что здесь происходит?
Она боком прошла в дом, не решаясь распахнуть дверь шире. Или же боясь запачкаться прикосновением к чему-либо, что принадлежит нгаспе. Окинула брезгливым взглядом царящий внутри беспорядок, подвинула Джэу локтем, вынуждая посторониться. Когда Лхамо оказалась перед Цэрином, он тут же вновь принюхался, даже в волосы ее зарылся носом. И удивительно – не зарычал, не оскалился. Лишь по-свойски обхватил ее за плечи одной рукой.
Хиён рядом с Джэу больше не сопела. Лхамо словно прервала своим появлением невидимый простому взгляду поединок. Теперь Хиён перебирала в пальцах бусины своего колдовского костяного ожерелья, восполняя силы. А Цэрин, все также не открывая глаз, уверенно пошел к выходу, увлекая с собой и Лхамо. А проходя мимо Джэу, прихватил и ее, не забыв попутно шумно вдохнуть. Так втроем они и вышли.
Снаружи маняще тянуло жареным мясом из котелка, в котором Вэй бренчал ложкой. Даже у Джэу заурчал желудок. А уж Цэрин и вовсе по-звериному бросился к котлу.
– Эй, друг, – удивился Вэй, – погоди, не готово… Осторожно, горячее же!
Но Цэрин выхватил кусок мяса руками из кипящего бульона и жадно начал рвать его зубами.
– Ох, – выдохнула Джэу, прижимая ладонь ко рту.
Вэй пытался вразумить Цэрина. Хиён из дома так и не вышла. Зато Лхамо повернулась к Джэу и чуть склонилась к ее уху:
– Так кого ты скормишь голодному демону?
– Что?
– Не прикидывайся, – отрезала Лхамо. – Я все слышала. Ну ты и…
Она замолчала, стиснув губы в тонкую линию, словно не давая гадким словам сорваться с языка. Но, совладав с собой, более спокойно произнесла:
– Ты не достойна быть рядом с таким, как он. Ты и сама это знаешь. Отступись от него, Джэу.
– А если нет? – Она смело шагнула вперед, почти упираясь в Лхамо.
– Тогда он узнает, какова ты на самом деле. Они все это узнают. – Лхамо криво усмехнулась и зло добавила, словно выплюнула: – Ты ведь уже выбрала, кого принесешь в жертву?
«Тебя было бы не жалко», – подумала Джэу, но вслух ничего не произнесла.
Лхамо и не нужен был ее ответ, а потому она резко развернулась и направилась к одичавшему Цэрину, который все еще ел мясо, но уже хотя бы не рычал на истекающий соком кусок.
Весь оставшийся солнечный день Хиён посвятила своим колдовским делам, игнорируя утреннюю стычку. Она то закрывалась в доме, то с корзиной, полной склянок, приходила в шатер к Чжигану. Там, предварительно выгнав всех наружу, она творила свои обряды – через плотную ткань до остальных доносились то заунывная мелодия ганлина, то будто стук барабана, то какое-то шипение.
Цэрин окончательно пришел в себя лишь к ужину. Держался он ото всех подальше, усевшись на один из валунов на краю уступа, и задумчиво созерцал далекие горные вершины, укрытые снежными шапками.
У Джэу тоже накопилось много мыслей, и все они были полны тревог – за Цэрина, за себя; боли и грусти – за Лобсанга и остальных погибших лаосцев. Но, кроме того, она понимала, что и Хиён, и Лхамо правы – у врат голодного демона придется сделать выбор.
Когда солнечный день сменился лунным, и с гор спустился холод, Вэй заварил травяной чай, и к костру постепенно стянулись все, кроме Хиён. Лхамо и Цэрин сидели рядом, набросив на плечи одно одеяло от подбирающейся лунной прохлады. Ю грел руки о пиалу с горячим настоем и молча подвинулся, когда Джэу аккуратно пристроилась рядом.
Неожиданно тишину нарушило хлопанье откинутого полога шатра, и наружу пошатываясь шагнул Чжиган.
– Друг! – Вэй вскочил со своего места и подбежал к нему, намереваясь подставить плечо, подхватить, помочь, но был остановлен голосом Хиён:
– Он должен сам, не мешай, лаосец!
Под пристальными взглядами Чжиган действительно смог дойти до костра и с облегченным вздохом опустился на солому. Хиён подошла вслед за ним, но садиться не стала, встала за его спиной.
– С возвращением! – с чувством произнес Ю и наклонился к Чжигану, быстро сжав его колено. – Мы рады, что ты снова с нами.
Во дворе вновь воцарилась тишина, разбавляемая лишь шорохами где-то в горах вокруг. Но теперь Джэу чувствовала, что установившееся молчание было не тягостным и напряженным, а умиротворенным. Словно все выдохнули в спустившуюся тьму лунного дня свои тревоги и обрели надежду.
– Я свое слово сдержала, – наконец произнесла Хиён. – Лаосец напитался силами, а к утру окрепнет настолько, что вы сможете отправиться в путь.
Она чуть шевельнулась, поворачиваясь, и пристально уставилась на Цэрина. Тот нехотя повел плечами, высвобождаясь из-под одеяла. Затем снял с пояса кхукри и задумчиво потрогал ногтем его лезвие.
Джэу изо всех сил сжала челюсти, чтобы не ляпнуть что-нибудь неуместное. Пойдя утром против Хиён, она пока не чувствовала в себе сил для нового противостояния. Но с другой стороны, казалось, что ритуал нгаспы не помог Цэрину обрести себя. Правда же?
«Пусть сам решает, как поступить, раз уж ввязался в сделку!»
А вот Лхамо, наоборот, не стала сдерживаться.
– А что, Цэрин, ты разве что-то вспомнил? – невозмутимо поинтересовалась она. – И откуда же ты? Кто твои родители?
– Нет, не вспомнил.
– Тогда и говорить не о чем, – пожала Лхамо плечами и демонстративно громко отхлебнула чай.
– Разве ты на ощупь блуждал в лабиринтах памяти, а глаза твои застилал туман? – вкрадчиво поинтересовалась Хиён. – Не видел и слышал ничего?
– И видел, и слышал, – буркнул Цэрин, – да вот только не понял ничего.
– Тогда обещанное исполнено. Туман развеялся. А про понимание речи не было. – Хиён издевательски выгнула бровь. – Тут ритуалы бон бессильны, они не прибавляют ума сверх имеющегося.
Цэрин зло сверкнул глазами, но все же признал правоту нгаспы. Он медленно срезал две косицы со своей головы и отдал Хиён, а та, получив желаемое, с торжествующей улыбкой ушла в дом.
Лунный день пролетел как один миг, Джэу показалось, что она только сомкнула веки, как уже шорохи в шатре разбудили ее. По негласному соглашению все поднялись на рассвете, двигались тихо и слаженно, умываясь, собирая свой нехитрый скарб. Всем хотелось как можно скорее покинуть негостеприимный двор нгаспы несмотря на ту помощь, что она им оказала.
«Помощь, как же!» – мысленно поморщилась Джэу, переплетая косу, завязывая на затылке маску и затягивая чубу. Вещей у нее почти не осталось. Самое ценное, что имелось прежде – рэ-ти, подобранный в домишке забойщиков скота – канул в завалах соляных источников.
Впрочем, уйти, не попрощавшись, не удалось. Когда Вэй и Чжиган, который с утра и правда чувствовал себя на удивление хорошо, уже двинулись первыми вперед по тропе, огибающей двор нгаспы, замо́к на двери щелкнул, и Хиён вышла наружу.
– Джэу! Обожди.
Ю и Лхамо обернулись, останавливаясь. Цэрин тоже замер и напрягся, переводя взгляд с Джэу на Хиён.
– Шагайте уж вперед, защитники, ничего я ей не сделаю. – Хиён добродушно улыбнулась им, а затем вдруг сняла с плеча небольшую котомку и сунула ее в руки Джэу. – На вот, собрала припасов в дорогу. Пригодится.
Она чуть подтолкнула опешившую Джэу вперед по тропе и сама зашагала рядом.
– Провожу немного. Пошепчемся на прощание.
Впрочем, несмотря на свои слова, Хиён брела молча, не делая попыток заговорить. Когда прошли мимо пещеры с источником воды, Джэу поймала себя на том, что прожигает взглядом спину Цэрина. Лхамо на ходу невзначай обернулась, бросая на нее предупреждающий взгляд.
– Гляди-ка, как стережет его, – усмехнулась Хиён, тоже заметившая это. – Словно сокровище какое!
Тропа стала резко подниматься в гору, закружила между выступающими валунами. С одной стороны выросла каменная стена, придвинулась почти вплотную к путникам, а вот с другой начала шириться расщелина, пока не превратилась в настоящее ущелье. Чжиган впереди неловко оступился, и каменная крошка из-под его ног посыпалась вниз. Лхамо охнула, и Цэрин поспешил наверх, аккуратно обходя и ее, и Вэя.
– Не спеши, мы никуда не торопимся, – донесся до Джэу его спокойный голос. – Если надо перевести дух, давай остановимся.
– Да все со мной в порядке, мы же только вышли, – буркнул в ответ Чжиган. – И половину пиалы не прошагали, как говорят у вас в Тхибате.
– Как же им не терпится, – вновь усмехнулась Хиён, на этот раз понизив голос. – Не знают еще, бедолаги, что их ждет в пещере-переходе. Кто их ждет!
– Послушай, Хиён… – Джэу чуть замешкалась, специально – чтобы шедшая впереди Лхамо успела повернуть за очередной уступ. Не хотелось, чтобы она опять подслушала. – Не тебе меня упрекать.
– Да я и не упрекаю, мне вообще плевать на этих лаосцев. Пусть хоть все сгинут! Я пошла проводить только ради… тебя.
– Меня?!
– Да, – кивнула Хиён, и улыбка на ее лице медленно превратилась в оскал. – И ради того, что ты прячешь в своей убогой кашае.