— Потому что каждый озарённый получает в дар двенадцать тысяч граней. Этим мы, разумные, и отличаемся от творений грязи.
— То есть девятьсот шестьдесят граней это столько граней от двенадцати тысяч, сколько смогло увидеть моё Моральное Право?
— Не Моральное Право что-то увидело, а увидел ты, через толщину своего Морального Права, — поправила меня Реоа Ронгоа.
— Отлично сказано, — похвалил Экре. — Как-то так.
Я же задумался над условием задачи. Если из двенадцати тысяч граней падшего я получил девятьсот шестьдесят граней, а из двух тысяч граней гракка — сто шестьдесят, то в чём исчисляется Моральное Право? Не в процентах ли?
Если Моральное Право равнялось какому-то проценту, то какому? Как бы это подсчитать?
Чем-то это напоминало сложную задачку с переменными X, Y и чем-то там ещё. Но я не мог ухватить ответа… В математике я понимал ещё меньше, чем в истории.
На этом анализ битвы завершился.
Экре Патунга сказал:
— А теперь будем изучать настоящее воинское мастерство. И начнём с боевых построений.
Для отряда из двенадцати человек никаких построений особо не требовалось, но теперь мы уверенно шли к удвоенному числу воинов, а это требовало иного подхода к управлению бойцами.
Основное построение называлось «Непоколебимые Волны». Выглядело оно так.
Самая старшая стояла одна. Перед нею выстраивались двое воинов: второй старший и третий. Сейчас это Хаки и я. Перед нами — лёгким полукольцом — выстраивалось четверо воинов, согласно своим цифрам в знаке воинской принадлежности. Перед ними выстраивалось следующие восемь воинов. И так дальше, сколько хватало людей в отряде. Если смотреть сверху, то наше построение напоминало иконку wi-fi, где точка — это самая старшая, а дуги, символизирующие радиоволны, остальные воины.
Такое построение использовалось для сбора отряда на поле боя или передвижения к противнику пешком.
Несколько часов Экре муштровал нас, то выстраивал эту иконку, то разгонял её, то снова собирал по команде. При этом Экре запрещал использовать крылья, проворство или световую телепортацию. Всё необходимо было выполнять на ногах. Нельзя было принимать озарённую еду, которая устраняла усталость и временно утолщала Линию Тела.
Спустя два часа беспрерывной беготни, мы с горем пополам научились формировать «Непоколебимые Волны» без того, чтобы сталкиваться лбами и мешать друг другу.
Я не мог представить, для чего нам всё это нужно. Но необходимость муштровки сомнению не подвергал. Ведь я убедился, как оказалось важным применять оружие без озарений. Быть может и построения нужны? Хотя бы для парадов. Если, конечно, их проводят в Дивии.
Экре Патунга гонял нас по казарменной площадке до самого заката. Мы все устали и выдохлись.
Эхна Намеш вообще давно просто сидела на обочине поля и безучастно следила как мы, вздымая пыль, бегали, выстраиваясь в форме иконки wi-fi, то разбегались врассыпную. Маджа предложила ей отправиться в казармы и лечь спать. Но Эхна отрицательно покрутила головой. Она изо всех сил хотела показать, что она не хуже остальных, просто немного устала.
Неужели корчить из себя полноценную, без изъянов, воительницу — это лучше, чем признать свои недостатки и научиться жить с ними? Особенно учитывая факт, что проблемы слуха и речи с лихвой компенсировались божественной красотой, которую не портили даже красные шрамы. Ну и мочи-кой неплохо орудовала.
Наконец Экре Патунга замахал над головой мощными рукам:
— На сегодня хватит. Продолжим завтра в это же время. На прощание должен заметить, что вы не отряд воинов, а стадо неповоротливых буйволов. Ваша «Непоколебимая Волна» выглядит, как всплеск в луже нечистот. А сами вы плаваете в этой луже, как куски навоза.
Удовлетворённый этим напутствием, Эрну Кохуру развернулся и пошёл к месту приземления, где его ждал огромный и сияющий акраб рода Патунга.
Мы нестройным хором поблагодарили самого старшего за «ослепительную науку и опыт, переданные нам с невероятной щедростью».
Некоторые из нас, включая меня, сели на землю. Моя Линия Тела была истощена и дрожала.
Глава 28. Золотой треугольник и маш-лык
Акраб рода Патунга пролетел над площадкой казармы, накрыв нас длинной тенью от заходящего солнца. Проводив взглядом экипаж родственника, Маджа сказала:
— Род Патунга вознаградил воинов нашего отряда не только учёбой, но и золотом. Второй старший, принеси казну.
Хаки подскочил и убежал в казарму.
— Стройтесь по знаку, — приказала Маджа.
Мы вяло выстроились в некое подобие треугольника. Я и Реоа стояли первыми. Впереди нас должен был встать Хаки. Позади нас лесенкой выстроились три воина, согласно их месту в знаке. За ними ещё четверо, и так далее. Построение похоже на «Непоколебимую Волну», вывернутую наизнанку.
Реоа была одета в ту кожаную броню, которая так привлекла небесного стражника, что он записал Реоа в разведчицы. Девушка тяжело дышала, по лицу катился пот, смешиваясь с пылью и превращая её в грязь. Пот проступил даже сквозь коричневую кожу доспехов. От усталости она не могла стоять ровно, а опиралась на колени. Её фигура в кожаных доспехах напоминала букву «Г», набранную очень тонким шрифтом.
К счастью, я был не в броне, а в тунике. Вспотел меньше, но устал так же. Только присутствие Инара удержало меня от того, чтобы тоже согнуться буквой «Г». Мускулистый парень насмешливо смотрел на меня и вращал сарит-топором, показывая, что его Линия Тела готова упражняться в построении «Непоколебимых Волн» хоть до утра.
Хаки вернулся и поставил у ног Маджи небольшой железный сундук. Маджа извлекла из сундука стопку золотых треугольников, во много раз больше и толще, чем обычные грани золота. Торжественно сказала:
— У славных Патунга принято награждать отличившихся воинов. Самиран из рода Саран, приблизься ко мне.
Я подошёл, заворожённо глядя на золото. Толстые грани сверкали в лучах жёлтого, клонящегося к закату солнца.
Так как у меня не было шкатулки, способной вместить такое богатство, Маджа сняла с пояса свою и переложила десять тяжёлых треугольников туда.
— Это твоя награда, Самиран из рода Саран. А это… — она снова погрузила руку в казну и достала ещё один треугольник. — Твоё воинское жалование, согласно месту в отряде.
Как я знал, один большой треугольник равнялся тысяче двести обычных золотых граней. Итого — пятнадцать тысяч шестьсот золота! Не так много для жителей Шестого Кольца, но очень много для Девятого, где я сейчас жил.
Я многословно поблагодарил Маджу, не забыв упомянуть, что безмерно счастлив служить её богатому, честному, сильному и славному роду.
После меня подошла Реоа. Ей дали пять жирных золотых треугольников и горсточку мелких граней. Девушка распихала их по шкатулкам на своём поясе. А грани золота вообще небрежно ссыпала, уронив несколько в песок, но не удосужилась это заметить и поднять.
Поблагодарила она кратко, без унижений: Род Ронгоа считался равным Патунга.
Эхна Намеш и Инар Сарит получили по девять жирных треугольников. Парень выразил радость и благодарность живее, чем Реоа, но не так униженно, как я. Хотя род Сарит не круче, чем Саран. И они однозначно беднее. Но Инар традиционно презирал целителей, ставя воинский род выше.
Не имея возможности ни высказать благодарность, ни начертить иероглиф, Эхна Намеш согнулась в глубоком поклоне.
В этой выверенной церемонии благодарности за награду проявились отношения родов. Кто выше, а кто ниже на Всеобщем Пути решала не «Система», но сами люди. Слабый род унижался перед сильным ровно настолько, насколько он сам этого хотел. Мог бы и не унижаться, но тогда и не получить благ, связанных с более сильным родом.
С такой точки зрения, я, как представитель рода Саран, мог бы отделаться простым «Спасибо». Саран ничего не должны Патунга, и ничего от них не искали. Но так как род Саран «отвернулся» от меня, то я волен лизать любые задницы, какие считал нужным для своего успеха. А я уже усвоил, что дивианцы чрезвычайно падки на лесть. В этом они почти дети, у которых можно отобрать конфетку (или золотые треугольники) просто бесконечно восхваляя их силу и род.
Для меня награждение золотом выглядело смесью чайной церемонии и аристократических интриг при дворе короля Людовика. Но настоящие дивианцы воспринимали всё это с серьёзностью и вниманием.
Хаки Энгатти получил всего три треугольника. Парень разрывался от противоречивых чувств: радовался огромным деньгам, каких у него отродясь не было, но печалился, что это не он получил самую большую награду.
— Награды не распространяются на тех, кто присоединился к нам недавно, — сказала Маджа. — Награждены только первые двенадцать. Остальные — получат обычно жалование, согласно тому количеству времени, какое они провели в отряде.
Маджа раздала по одному треугольнику всем оставшимся. Новичкам — отсыпала обычных золотых граней.
Маджа ещё раз напомнила, что завтра с утра мы продолжим строить «Непоколебимые Волны» и распустила построение стандартным пожеланием:
— Время вышло, и вы уходите.
Эхна Намеш сразу ушла в казарму и легла на свой топчан.
Часть воинов, включая братьев Сарит, отправились на площадку для приземления, где стоял небольшой и обшарпанный акраб одного из новичков нашего отряда. Погрузились в него и улетели в какую-то едальню Четвёртого Кольца.
Хаки, сладостно тасуя свои три золотых треугольника, направился к воротам казармы, приговаривая:
— Вот отец-то возрадуется моему возвышению.
Маджа, Софейя, Реоа и другие воины сели играть в «Двенадцать Озарений».
— Давай с нами, Самиран? — предложила Лотта Шерум.
Я помотал головой:
— Мне надо домой наведаться. Давно там не был.
— Самиран живёт с каким-то старичком, который следит за его домом, — насмешливо сказала Реоа, хотя я не понимал, что тут смешного.
Я вышел из ворот казармы и направился к столбу с крылатым зверем, вокруг которого стояли извозчики. Через пару минут я уже летел на деревянном, продуваемом всеми ветрами акрабе, очень похожем на телегу, в которой проснулся герой игры «Скайрим».