Грубо, но осторожно, я толкнул Нау к одной из скрижалей, на которой виднелись иероглифы и рисунки, описывающие различные виды шкатулок и способы подвязывания их на пояс или другие части одежды. Вероятно, эту скрижаль сегодня читал ученик из сословия Созидающих Вещи.
Наконец-то я оценил удобство дивианской одежды — туники легко снимаются. В нашем с Нау случае даже снимать не пришлось — достаточно задрать подолы.
А нижнее бельё — как женское, так и мужское — очень удобно развязывалось с помощью тех самых тесёмочек, с которыми я так отчаянно боролся в первые дни жизни в Дивии.
Когда всё закончилось, мы ещё обнимались несколько минут, постепенно отлипая друг от друга. Нау нагнулась, чтобы подобрать развязанное нижнее бельё.
Я блаженно улыбался, подпирая плечом скрижаль о вытачивании шкатулок, и даже не собирался приводить себя в порядок.
Я всё ещё получал удовольствие от воспоминаний о том, что только что закончилось. У Дениса Лаврова никогда не было такого яркого и незабываемого секса. У Самирана, вероятно, тоже.
Интересный эффект… Будто я всё меньше становился Денисом Лавровым. Но и Самираном, сыном Похара Те-Танга и Мадхури Саран я тоже никогда не был. Что же я за психологический мутант? Кто я? Самиран Лавров или Денис Саран?
Нау похлопала по скрижали:
— А ты знал, Самиран, что скрижальные плиты можно располагать в лежачем положении?
— Мне и так хорошо было, — выдохнул я. — Но в следующий раз, если хочешь, расположу тебя на скрижали в лежачем виде.
Нау усмехнулась:
— У тебя это было в первый раз?
— Нет, конечно.
Нау рассмеялась:
— Раз тебя впечатлила невинная сегодняшняя забава, то что с тобой будет после соития на «Крыльях Ветра»?
— Решено. В следующий раз сделаем это в полёте.
Нау покачала головой:
— Ты не сможешь. Ты даже ровно взлететь и опуститься не можешь. Тем более не сможешь танцевать рядом со мной.
— Я научусь.
— Сначала научись, а там поглядим.
Я вдруг догадался:
— Так ты и этот банкир… вы в полёте уже делали это самое?
— Бан-хир? Чего-чего? Я не поняла.
— Ну, ты и сын финансиста…
— Фиси-сист? Самиран, после соития многие мужчины бормочут глупости. Но ты превзошёл их всех.
— «Многие мужчины»? — передразнил я. — Насколько многие?
— Не твоя забота.
— Теперь — моя.
Выражение лица Нау потеряло всю игривость:
— Не забывайся, воин, что я — сама по себе Нау. И если я не захочу, то ты даже силой не разложишь меня в лежачем положении.
— Ну, ну, прости. Конечно, ты вправе на свободную любовь.
— «Свободная любовь»? — повторила Нау. — А это ты красиво сказал. Поэтому ты мне и нравишься. Пока что.
Говорить Нау, что она, мол, тоже мне нравится немного поздно. Поэтому молча подобрал свои трусы и начал завязываться.
— Кстати, — сказал я. — Ты не оскорбилась, что я не спросил разрешения прикоснуться к тебе? Руками, и вообще всем остальным?
— Пусть эти лицемерные порядки и правила провалятся в грязь. Я сама по себе Нау, и я…
— Ясненько, ты будешь прикасаться без разрешения.
Нау не ответила и продолжила приводить в порядок свою тунику. Это с виду одежда дивианок была простой, на подкладке же имелось много отдельных завязочек и тесёмочек, поддерживающих формы или открывающих определённое количество голого тела.
— А каково твоё предназначение? — спросил я. — Чему ты учишься в Доме Опыта?
— Всему, что считаю нужным.
— А какие у тебя есть озарения, кроме ярких «Крыльев Ветра»?
— Больше никаких.
— Ты решила оставить остальные грани свободными?
— Нет.
— Ты рассчитываешь усвоить ещё другие озарения? Мне всегда было интересно, что сочетается с «Крыльями Ветра»?
— Нет. У меня только это озарение и не будет никаких других. Если только не получу их во время благоволения, но Создатели давно не звали меня к себе.
Я был сбит с толку этими заявлениями.
— Не понял. А почему у тебя не будет других озарений? Куда же ты денешь оставшиеся шесть тысяч граней?
— Самиран, ты забыл или не знал, что не все одарённые гранями обладают полным их количеством?
— То есть?
— Кто-то не доносит свои грани до того времени, когда сможет обратить их в озарения. А кто-то сразу после рождения получает меньше граней, чем остальные. Так что не у всех есть двенадцать тысяч граней. У кого-то их меньше.
— Или больше.
— Нет. Такого никогда не было.
— Так у тебя меньше двенадцати тысяч граней? Сколько же?
— Это грубый и невоспитанный вопрос.
— Ты презираешь порядки и обычаи Дивии, — усмехнулся я. — Разве для тебя существуют грубые вопросы?
Нау растерялась.
Можно ещё предположить, что девушка по имени Нау, как и все бунтующие тинейджеры, решила звать себя только по имени. А имя тоже придумала. Быть может, для дивианской культуры это невероятно вызывающий поступок, подрывающий устои консервативного общества. Словом, Нау — девушка не культурная, а — контркультурная. В моём мире она ходила бы изрисованная татуировками и готовила бы коктейли Молотова на баррикадах.
Именно таких девушек легко озадачить логическими вопросами.
Признав, что раз уж она «не такая как все», то нужно соответствовать, Нау ответила:
— У меня было чуть более шести тысяч граней.
— Остальное унёс ветер? — спросил я, вспомнив соответствующее случаю выражение.
— Хватит об этом. Мне неинтересно. Не будь, как все, Самиран.
Чёрт знает зачем, но я снова привязался к тайне её имени:
— И всё-таки. Нау — это настоящее имя?
— Все имена — это выдумка.
— И что? Я спрашиваю, это настоящее имя? Или кличка. Или что вообще.
Нау тяжело посмотрела на меня:
— Сам скажи, я — настоящая?
— Ты? Да. Очень. И кругленькая такая…
— Тогда и имя моё — тоже настоящее. Если ты хочешь выяснить, из какого я рода, то повторюсь — у меня нет рода.
— Но разве так бывает? — удивился я.
Теперь Нау посмотрела на меня с удивлением:
— А почему так не может быть?
— Ну, у вас же… то есть, на нашей великой летающей тверди род имеет значение. Через имя рода мы выбираем наследованное озарение…
— У меня нет ничего наследованного.
До меня наконец-то дошло: раз у Нау нет ни фамилии, ни наследованного озарения, то она потомок нелегалов. Её ненависть к прирождённым жителям и славным родам стала понятнее.
— Но я — тоже прирождённая жительница, — с вызовом сказала Нау. — Я тоже родилась в Дивии.
— А почему ты не придумаешь себе имя рода? — спросил я. — Я раздумывал отказаться от Саран и придумать свой род.
— Я знаю, что ты так хотел Самиран. Этим ты и отличаешься от остальных. Ты готов отказаться от благ славного рода Саран ради свободы.
Я не стал намекать девушке, что мои причины гораздо сложнее, чем какая-то там свобода.
— Ещё ты можешь взять имя рода будущего мужа, — предложил я.
Нау совсем не эротично сплюнула:
— В грязи я видала всех мужей. Я сама по себе. Разве ты не понял?
— Понял, понял.
Я нежно привлёк Нау к себе. А сам подумал: «Все вы, неформалки, так говорите. Лет этак до тридцати, а потом понимаете, что часики-то уже дотикали, ещё немного и вы станете тыквой. После чего поскорее выходите замуж за первого встречного неудачника, типа Дениса Лаврова».
Близость тела девушки снова заставила низ моего живота сладостно сжиматься.
Нау оттолкнула меня:
— Нет, хватит. Мне пора домой. Я итак вся липкая из-за тебя.
— А где ты живёшь?
— Я живу там, где живу.
— А твоя таинственность и впрямь раздражает.
По залу скрижалей прокатилось эхо шагов, я узнал стук сандалий хранительницы Скрижалей. Потолок озарили синие отблески фонаря.
— Кто здесь? — громко сказала Киа Дивиата. — Служанка? Это ты, подлая тварь? Если я узнаю, что ты снова читала Скрижали, то убью тебя прямо тут. Слышишь?
Я и Нау осмотрелись — путь из зала отрезан, а отверстие в потолке забрано деревянными ставнями.
— Спрячься, а потом улетай, — сказал я.
— А ты?
— Я её задержу, — ответил я с тем надрывом, с каким в фильмах раненный солдат спасает отступающих товарищей.
Не прощаясь и даже не глядя на меня, Нау ускользнула в темноту.
Я громко ответил:
— Это не Служанка, а всего лишь я, Самиран Саран.
Скоро Киа Дивиата подошла ко мне. В одной руке держала большой фонарь, во второй — чёрный кинжал из небесного стекла.
— Одна из Служанок повадилась читать Скрижали, — пожаловалась хранительница. — Вот я стерегу по ночам эту тварь, чтобы прирезать.
— А разве низкие способны понимать начертания дивианского языка?
— Способны, не способны, но рабам нельзя заглядывать в скрижали.
Киа Дивиата поставила фонарь на пол:
— Но что ты делаешь здесь, Самиран?
— Простите, что напугал вас, светлая госпожа. Сегодня отругали меня, вот я и решил прочитать скрижали сам, не обременяя вас вопросами.
— Я снова удивлена тобою, Самиран, — ответила Киа Дивиата, убирая кинжал под складки халата. — Никогда ещё не видела ученика, который готов получать знания даже по ночам!
Я прислушался: в темноте затрепыхала ткань — это Нау проскользнула мимо учительницы и улетела.
Киа Дивиата посмотрела на скрижаль за моей спиной:
— Тем более, впервые вижу воина, который читает о вытачивании и склеивании шкатулок.
— Ученье — свет, — заявил я. — А неученье — тьма.
— Мудрые слова! Это из какой молитвы? Даже мой Внутренний Голос не может напомнить.
— Так говорил кто-то из низких, — выкрутился я.
Киа Дивиата кивнула:
— У нас принято презирать всех низких, но даже среди этой грязи есть проблески ума. Тебе помочь с поиском нужной Скрижали Знания?
Хотя я придумал это как отговорку, но оказалось, что мне действительно кое-что нужно узнать:
— Если вам не станет моя просьба обузой, то не могли бы показать скрижаль, повествующую о «Крыльях Ветра»?