И в этот момент появилась раздраженная Ветерок.
– У меня всего двадцать микросекунд, – сказала она. – Яйца готовы?
Конечно, они были готовы.
– Отлично, вкусно и горячо, – сказала она, попробовав.
Да и как могло быть иначе? В этом одно из преимуществ приготовления блюд для таких клиентов. Мои виртуальные блюда для машинного разума всегда той температуры, какую я устанавливаю, и остаются такими, не теряя ни вкуса, ни свежести.
Я установил для Ветерок небольшой столик, с одной розой в хрустальной вазе, с камчатной полотняной салфеткой, столовым серебром и фарфором Споуда[12], – Ветерок любит подобную человеческую мишуру.
– Очень занята в администрации? – вежливо спросил я.
Она проницательно взглянула на меня. И между глотками сказала:
– Ты ведь знаешь, как мы заняты. Именно сейчас… – Она помолчала, как будто к чему-то прислушивалась. И когда это случилось, я тоже почувствовал. Не общую тревогу – тогда не было бы никаких сомнений, – но своего рода легкую икоту сигнальной системы, тут же прекратившуюся. – Вот оно, – удовлетворенно сказала Ветерок. – Мне, пожалуй, стоит вернуться.
Я уже проверял все свои сенсоры, чтобы понять, что произошло. Но сумел все же спросить ее:
– А что мне делать сейчас?
Она проглотила последний кусок, вытерла свои тонкие губы хичи салфеткой, сказала:
– Пакуйся, – и исчезла.
Конечно, она права. Я решил подготовиться к путешествию. Ни она, ни я не думали об упаковке чемоданов – машинным разумам нечего упаковывать, – речь шла о гораздо более личном.
Продублировать такой машинный разум, как мой, нетрудно. Необходимо лишь одну за другой скопировать все программы в ассемблере. Это заняло всего несколько десятков микросекунд, и в моем виртуальном пространстве нас оказалось двое.
– Здравствуй, Марк Антоний Второй, – сказал я своему дублю, и дубль сразу отозвался:
– Почему ты называешь меня Вторым? Это ты моя копия.
Так всегда происходит, когда создаешь идентичную копию. И решаем мы эту проблему всегда одинаково. Второй Марк Антоний и я создали произвольно по три простых числа, достаточно больших – из трех или четырех сотен цифр. Затем все эти шесть простых чисел мы сложили. Получившееся число не было простым. Это, понятно, верно, поскольку сумма стала кратной каким-то делителям. Затем совсем простая задача – определение этих простых делителей. Один из них оказался ближе к одному из моих простых чисел, чем к числам Марка Второго, так что я выиграл.
– Уступаю, – философски заметил Марк Два. – Теперь нужно… Эй, а это что такое?
Я едва не сказал то же самое, потому что мои сенсоры наконец дали нам знать, что именно едва не привело в действие сигнальную систему и не подняло тревогу. Это было излучение из Кугельблица.
Я сказал:
– Думаю, стоит поговорить с Тором Метателем Молота.
– Конечно. Я бы так и поступил.
Поэтому я оставил его следить за температурой пудинга в печи, а также жарить яичницу с помидорами для Саймона Ларбачева и трех его голодных внуков, за которыми он присматривает, пока их родители на работе. И связался с тем, кого уже упоминал выше, – с Тором Метателем Молота.
Тор на самом деле не мечет никаких молотов. В его распоряжении гораздо более мощное оружие. И его нельзя тревожить по пустякам. Но мы с ним в одной связке; и если начнется настоящая война с кугелями, первой системой, которую он известит, буду я. Он явился мне не в облике бога из Валгаллы, а в облике человека, армейского офицера середины двадцатого века, с орденами и медалями на груди и с личным оружием в кобуре на боку.
– Привет, Марк, – вежливо поздоровался он. – Чем могу быть полезен?
– Примерно секунду назад была вспышка излучения в Кугельблице. Связано ли это с возложенной на меня миссией?
Тор улыбнулся.
– Да. Эта вспышка переслала на Колесо несколько кугелей. Они будут сопровождать тебя.
Тор всегда получает больше информации, чем я, – или, по крайней мере, получает ее быстрее, поскольку контролирует единственное оружие, которое может нам помочь в случае агрессии со стороны кугелей – конечно, если такая агрессия будет иметь место. Мы все искренне надеялись, что этого не случится: оружие вряд ли помогло бы нам, а слухи о том, что у нас припасено нечто куда более мощное, на поверку всегда оказывались только слухами.
– Да, – сказал я, – но я не знаю, чем именно эта рядовая планета заинтересовала Совет.
Я застал его в хорошем расположении духа. Он задумчиво ответил:
– Почему бы и не ввести тебя в курс дела? Планета не интересует Совет. Поступили данные о какой-то неразрешенной деятельности на ней, и власти хотят уточнить подробности, но ничего такого, ради чего стоило бы отправлять специальную экспедицию. Особенно с таким экипажем, как ваш. На самом деле все это затеяно лишь ради осуществления совместного с кугелями проекта. Любого проекта. В надежде, что из этого со временем выйдет нечто большее.
– А почему именно эта планета?
– А вот об этом, – сказал он, – нужно спросить кугелей. Ее выбрали они. Ты ведь знаешь, что у них повсюду есть туманности-наблюдатели.
Это не был вопрос, потому что я действительно знал, и я не стал отвечать. А он продолжал:
– Могу только предположить, что один из их шпионов зафиксировал нечто заинтересовавшее их – может, ту самую деятельность, о которой мы говорили. И послушай, Марк, разве тебе не приказали отправиться туда?
Так и есть. Мне было приказано отправиться на Арабеллу, какова бы ни была цель этой экспедиции, и мы пошли к нашим спутникам-кугелям.
Корабль, предоставленный нам властями, оказался старым одноместником, самым маленьким из кораблей, когда-то оставленных на Вратах хичи.
Его размер для нас не был проблемой. Будь на борту только мы с Гарри, нам и такое пространство не понадобилось бы; наши программы могли бы разместиться в одной-единственной книге-веере хичи, для чего не нужен значительный объем. Однако с нами должны были лететь и кугели.
Когда вся колоссальная масса кугелей находится в одном месте – в очень плотной черной дыре, которую мы называем Шаровой Молнией, Кугельблицем, – общее гравитационное поле легко удерживает их вместе. Та небольшая часть целого, которая отправляется с нами, несравненно больше крошечных шпионов-туманностей, разбросанных по всей галактике для наблюдений за происходящим, но все же недостаточно массивна. Чтобы не разлететься во всех направлениях, эти кугели должны постоянно находиться в своего рода магнитном контейнере; это означает, что необходим генератор магнитного поля, а это, в свою очередь, требует дополнительной массы материи – и пространства, которое вместило бы эту материю.
Поэтому, когда мы вдвоем «поднялись на борт», мы сразу заметили перемены в привычном устройстве корабля хичи. В главном помещении приборы управления снабдили сервомодулями, чтобы такие нематериальные существа, как мы с Гарри, могли менять программы полета и лететь куда захотим. Но главная перемена произошла в посадочной шлюпке. Почти все ее пространство занимал массивный контейнер для кугелей – сложное металлическое устройство, напоминающее трехмерное изображение четырехмерного куба, который называется тессеракт. Похоже это на блестящий куб с гранью в полметра с шестью такими же кубами, выступающими по одному из каждой грани.
Оказавшись на борту, я прежде всего проверил внешние параметры тессеракта. Проверять было особенно нечего. Температура поверхности равна температуре окружающей атмосферы; альбедо 0,8; излучения нет. Я отметил легкое, очень высокое гудение – примерно 300 герц, но не модулированное – никакой информации оно не несло.
– Ну? – с тревогой спросил Гарри, который не умеет обращаться с плотной материей. – Узнал что-нибудь?
Я покачал виртуальной головой.
– Если ты спрашиваешь, вступил ли я в контакт с кугелями, то нет.
Он философски заметил:
– Может, нам бы они не понравились, если бы мы вступили в контакт.
Я на это ничего не ответил. Я думал о том, что произойдет, если мы столкнемся с ними случайно, например из-за повреждения контейнера, когда вся энергия вырвется из него и обрушится на нас – вернее, на наши физические хранилища баз данных. Не очень продуктивная мысль, но ничего не поделаешь.
Философское настроение недолго владело Гарри. Я молчал, и он начал тревожиться.
– Мы готовы к старту? Или весь день будем сидеть здесь?
На это мог быть только один ответ. Я вызвал программу старта, установил курс и задумался над тем, что делать дальше.
Беда в том, что Колесо на одном краю галактики, а Арабелла вращается вокруг своей звезды класса G-2 в рукаве Персея почти в семидесяти тысячах световых лет отсюда. Я рассчитал, что при работе установленного у нас сверхсветового двигателя потребуется пятидневный перелет – для нас это бесконечность, и заняться в это время нам совершенно нечем.
Гарри, думавший о том же, высказал предложение.
– А не поиграть ли нам в шахматы, Марки? – спросил он.
Я покачал головой.
– У меня есть идея получше. У нас теперь достаточно времени, и ты можешь рассказать мне, какие инструкции получил для работы на Арабелле.
Он посмотрел на меня.
– Инструкции?
– Да. Инструкции. Что тебе велели делать.
Он пожал плечами.
– Мне не давали никаких инструкций, Марк. Просто велели отправиться туда. Мы ведь туда летим, верно? Вот и все.
Не лучшая новость. Я надеялся, что у властей есть более конкретная информация, чем у Тора Метателя Молота, но, если она и была, они ею не поделились. Гарри сочувственно потрепал меня по виртуальному плечу.
– Они наверняка знают, что делают, – сказал он уверенно. – Я могу показать тебе, где жил на этой планете. Это будет любопытно, верно?
Я ничего не ответил. Я не запрограммирован сердиться или вообще испытывать раздражение – мое раздражение направлено лишь на то, что мешает мне нормально функционировать. Однако я был очень к этому близок.