И только тут до меня дошло, кто такие были те мальчики-пажи, которые заменили его бывших старых слуг. Я потерял дар речи.
– Чрезвычайно красивые парни, – продолжил великий хан. – Лучшее украшение моего тронного зала. Глаза посетителей могут отдыхать на этих привлекательных молодых людях, вместо того чтобы смотреть на старую развалину, восседающую на троне.
Я оглядел пажей. Двое или трое из них находились в пределах слышимости и, возможно, услышали эти потрясающие откровения – потрясшие меня, во всяком случае, – и улыбнулись мне робко и почтительно. Теперь я знал, откуда у них такой светлый, не как у монголов, цвет кожи, такие необычные волосы и глаза, мне даже показалось, что я могу уловить смутное сходство с самим собой. Однако все они были для меня незнакомцами. Вряд ли мальчики испытывали ко мне любовь, и я едва ли узнал бы их матерей, если бы встретил их в коридорах дворца.
Я решительно произнес:
– Великий хан, мой единственный сын умер в младенчестве. Потеря его и его матери оставила глубокую рану в моей душе и в моем сердце. По этой причине я прошу разрешения доложить вам о результатах своей последней миссии, а затем хочу попросить вас о любезности.
Хубилай какое-то время внимательно изучал меня. Старческие морщины и борозды на его высохшем лице, казалось, стали значительно глубже, но он сказал только:
– Докладывай.
Я изложил все довольно быстро, потому что на самом деле вся моя миссия сводилась лишь к тому, чтобы наблюдать. Поэтому я рассказал Хубилаю о своих впечатлениях и том, что увидел: что Индия не заслуживает ни малейшего его внимания и нет смысла тратить силы на то, чтобы завоевать ее, ибо земли Тямпы предлагают все то же самое – слонов, специи, древесину, рабов и драгоценные камни, – но при этом расположены гораздо ближе.
– Да, чуть не забыл. Ава, разумеется, уже ваша. Однако я сделал кое-какие наблюдения, великий хан. Подобно Ава, в Тямпе есть еще и другие государства, которые легко завоевать, но которыми тяжело управлять. Ваши монголы – люди северные, они привыкли дышать свободно. И в этой тропической жаре и влажности ни один монгольский гарнизон долго не выдержит, неизбежно став добычей болезней, лихорадки и праздности. Я предлагаю вместо настоящего вторжения, великий хан, просто заставить эти государства подчиниться назначенным вами местным правителям и надзирающим за ними войскам.
Хубилай кивнул и снова взял письмо, которое ему прислал Баян.
– Царь Муанг Таи Рама Хамбаенг уже предложил что-то вроде подобного соглашения, в ответ на наш ультиматум о полном подчинении ханству. Он предлагает вместо этого присылать нам в качестве дани все то олово, которое добывают в шахтах в его стране. Думаю, что я приму его предложение и пока что оставлю Муанг Таи формально независимым государством.
Я был рад услышать это, потому что испытывал настоящую нежность по отношению к народу таи. Пусть их земля останется свободной.
Хубилай продолжил:
– Спасибо тебе за доклад, Марко. Ты все сделал прекрасно, впрочем, как и всегда. И я стал бы неблагодарным господином, если бы не согласился взамен оказать тебе услугу. Изложи свою просьбу.
Безусловно, Хубилай догадывался, о чем я собирался его просить. Но не мог же я дерзко и без всякой подготовки заявить: «Позвольте мне покинуть вас». Поэтому я начал в велеречивой манере хань:
– Много лет тому назад, великий хан, я однажды произнес такие слова: «Я никогда не смогу убить женщину». Когда я сказал об этом, мой раб, человек гораздо более мудрый, чем я думал, заметил: «Вы еще очень молоды». Тогда я не мог поверить в это, но недавно действительно стал причиной смерти женщины, которая была мне дороже всего на земле. И теперь я уже не молод. Я человек средних лет, мне уже порядком за сорок. Эта смерть причинила мне огромную боль, и, как раненому слону, мне хочется отправиться на родину, чтобы там, в уединении, либо излечиться от этой своей раны, либо предаться тоске. Я прошу вашего позволения, великий хан, и я надеюсь на вашу милость, покинуть Ханбалык мне, моему отцу и дяде. Если я уже не молод, то они – люди пожилые и должны умереть на родине.
– А я еще старше, – со вздохом произнес Хубилай. – Свиток, в котором запечатлена моя жизнь, очень длинный, его нельзя растянуть, держа в руках. Каждый раз, сворачивая его, я обнаруживаю картину, на которой меня окружает все меньше и меньше друзей. Однажды, Марко, ты позавидуешь своей умершей госпоже. Она умерла в самом расцвете жизни, ей не пришлось увидеть, как цветы и зелень вокруг нее становятся коричневыми, уменьшаются и уносятся прочь, подобно осенней листве. – И тут Хубилай вздрогнул, словно уже почувствовал порыв зимнего ветра. – Мне будет грустно видеть, как уезжают мои друзья Поло, но я плохо расплачусь с твоей семьей за дружбу и долгую службу, если стану думать лишь о себе и требовать, чтобы вы остались. Скажи, ты уже начал готовиться к путешествию?
– Конечно же нет, великий хан. Как можно без вашего разрешения. – Считай, что ты его получил. Но теперь моя очередь просить тебя оказать мне услугу. Хочу дать тебе еще одно, последнее поручение, которое ты сможешь выполнить по пути, и это сделает ваш путь легче.
– Вам надо только приказать, великий хан.
– Я хотел бы попросить тебя, Никколо и Маттео доставить некий ценный и деликатный груз для моего внучатого племянника Аргуна в Персию. Когда Аргун унаследовал ильханат, он взял себе в жены персиянку. Разумеется, по политическим соображениям, чтобы заслужить расположение своих подданных. Конечно, у него есть и другие жены, но сейчас Аргун хочет, чтобы его первой женой и ильхатун стала женщина чистой монгольской крови и монгольского воспитания. Поэтому он направил ко мне посланца, попросив раздобыть для него такую невесту, и я выбрал ему госпожу по имени Кукачин.
– Вдову вашего сына Чимкима, великий хан?
– Нет-нет. Они просто тезки, эта Кукачин не имеет с моей невесткой ничего общего, и ты никогда ее не видел. Молоденькая девственница, только что из степи, из племени, которое называется баят. Я обеспечил ее огромным приданым и, как полагается богатой невесте, приставил к ней свиту из слуг и служанок, и теперь Кукачин готова отправиться в Персию, чтобы встретиться со своим суженым. Однако если отправить девушку по суше, ей придется путешествовать через земли ильхана Хайду. Этот мой подлый двоюродный брат до сих пор такой же непокорный и своенравный, как и раньше. К тому же он всегда ненавидел тех своих родственников, которые правили ильханатом Персией. Я не хочу, чтобы Хайду захватил госпожу Кукачин, когда она будет проезжать через его владения, и задержал ее – или для того, чтобы потребовать выкуп от Аргуна, или просто ради того, чтобы насладиться своим злобным деянием.
– Вы хотите, чтобы мы сопроводили ее через эти опасные земли? – Нет. Я хочу, чтобы Кукачин миновала их вовсе. Мне кажется, что ее вообще надо отправить морем. Однако все мои капитаны кораблей хань, и – вах! – я помню, сколь трусливыми оказались их моряки, когда мы предпринимали попытки вторгнуться на Японские острова, потому-то я и сомневаюсь и не хочу доверять им эту миссию. Но ты и оба твоих дяди ведь тоже относитесь к народу мореплавателей. Скажи, вы знакомы с открытым морем? Вам приходилось управлять кораблями?
– Да, великий хан, мы не раз бывали в море, но мы никогда не управляли ни одним кораблем.
– Ну, хань могут это делать довольно хорошо. Я прошу вас только приказывать им. Всего лишь не спускать глаз с их капитанов, чтобы подлые хань не смогли сбежать вместе с госпожой, или продать ее пиратам, или же потерять в дороге. И разумеется, вы будете следить за тем, чтобы капитаны не заплыли на край земли. Это ведь в ваших силах?
– Да, мы можем проследить за этим, великий хан.
– Вы снова поедете с моей пайцзой, что предоставит вам безоговорочные и неограниченные полномочия как на море, так и на каждой остановке на суше, которую придется делать по дороге. Это сулит вам немалые выгоды, ибо будет означать удобное плавание отсюда до Персии, в хороших каютах, на борту надежного судна, с вкусной едой и слугами на протяжении всего пути. Это окажется особенно удобно для несчастного инвалида Маттео, у него будут спутники, которые смогут о нем позаботиться. В Персии вас встретит караван, который вышлют вперед, чтобы забрать госпожу Кукачин, вас с удобствами доставят туда, где Аргун решит расположить свою временную ставку. И конечно же, он проследит, чтобы вы и дальше путешествовали со всеми удобствами. Итак, Марко, это и есть мое последнее поручение. Тебе, наверное, надо посоветоваться со своими родственниками, прежде чем дать ответ?
– Зачем, великий хан, я уверен, что могу прямо сейчас сказать от имени всех Поло. Это не только большая честь для нас, мы страстно желаем услужить вам и очень признательны за то, что вы делаете путешествие столь удобным для нас.
Таким образом, мы стали готовиться в дорогу. Пока собирали и обеспечивали всем необходимым невесту и целую сопровождавшую ее свиту, а отец улаживал в Ханбалыке последние мелкие дела нашего Торгового дома, а я завершал свои собственные. Я продиктовал придворным писцам Хубилая письмо, попросив при первой возможности отправить его вану Баяну в Ава. Я тепло попрощался со старым другом и написал, что, поскольку народ государства Муанг Таи по решению Хубилая останется свободным, я прошу лично позаботиться Баяна о маленькой служанке Арун, дать ей свободу и отправить в безопасности на родину.
Затем я взял свою долю последней прибыли Торгового дома Поло – мешочек с прекрасными рубинами – и отнес его в покои министра финансов Лин Нгана. Этот человек был первым придворным Хубилая, которого я некогда встретил в Ханбалыке, и оказался первым, с кем я теперь попрощался лично. Я отдал ему на хранение мешочек с драгоценными камнями и попросил министра выделить наследство пажам великого хана, когда те повзрослеют, чтобы у моих сыновей было с чего начинать, когда они отправятся на поиски своего счастья.
Затем я прошелся по дворцу и попрощался с остальными придворными. Некоторые из моих визитов были лишь простыми знаками уважения: например, посещения хакима Гансу и Джамбуи-хатун, престарелой первой жены Хубилая. Другие мои визиты оказались не такими официальными, но столь же короткими: к придворному астроному и архитектору. Я нанес еще один визит – придворному инженеру по имени Вей – только для того, чтобы сказать ему спасибо за то, что он построил тот садовый павильон, в котором Ху Шенг наслаждалась трелью текущей по трубам воды. И еще я зашел к министру истории, сказав тому на прощание: